Луанн Райс - Потанцуй со мной Страница 7

— Твои родители любят тебя, — сказал он, — так же, как я люблю Изабелл.

Хлоэ было одиннадцать. Но она как будто снова стала совсем маленьким ребенком, и она понимала все по-другому, более примитивно. Слова были ей непонятны. Она посмотрела в его глаза — так похожие на глаза Изабелл — и дотронулась до его щеки. Его борода оказалась очень жесткой.

— Она ушла, — сказала Хлоэ, ее голос дрожал, это были ее первые слова за несколько недель.

Дядя Дилан покачал головой:

— Нет. Когда ты любишь кого-то, они никогда не уходят.

— Это неправда. — Хлоэ начала плакать, как будто она знала о потерях значительно больше, чем он, не понимая, как такое возможно. — Она ушла. Ушла.

Слово напоминало черную дыру, и эта черная дыра поглощала все вокруг, всех родных и близких.

— Почему она ушла? Она не так сильно любила меня? Почему она оставила меня? — Все потери для Хлоэ перемешались в одну… Ее настоящая мать тоже бросила ее.

Дядя Дилан просто обнимал ее. Ее родители появились из-за его спины, и через минуту отец постучал брата по плечу, а мать взяла Хлоэ на руки. Она помнила чувство смущения и тихие перешептывания, как будто она чем-то ранила чувства своей матери. Конечно, та догадалась, что Хлоэ была привязана к человеку, исчезнувшему из ее жизни, к своей родной маме, бросившей ее.

После той трагедии дядя Дилан никогда не брился. Он немного подравнивал бороду, чтобы было красиво. Но он никогда не сбривал ее, и Хлоэ знала почему — потому что Изабелл дотрагивалась до нее. Хлоэ просто знала, хотя дядя Дилан никогда не говорил с ней об этом. Изабелл целовала его лицо, и дядя Дилан больше никогда не будет бриться.

Это настоящая любовь.

Пока Хлоэ бежала в дом, чтобы переодеться в рабочую одежду, ее сердце билось быстро-быстро. Она умылась, успокаиваясь, ощущая прохладную воду на коже. Девочка вглядывалась в глаза, смотрящие на нее из зеркала. Казалось, если она будет смотреть очень-очень долго, то увидит лицо своей матери и сможет спросить почему, как…

Она вытерла лицо и побрела к машине. Это был новый, чистенький мини-вэн. Отец мыл его каждую субботу, а мать каждый день протирала тряпочкой, чтобы сохранять в идеальном порядке. Их ссоры за закрытыми дверьми могли быть ужасными, но все, чем они владели, оставалось просто безупречным. Все это казалось связанным с тем, что ее мать предпочитала ровные ряды анютиных глазок дикому буйству разросшегося сада. Тогда как Хлоэ любила все дикое, она хотела потеряться в буйстве природы. Что она вообще делает в этой семье?

Может быть, на самом деле она — кошка? Совсем маленькой ей часто снились сны о том, что она лежит в миленькой голубой коляске. Что родители прогуливаются с ней по улице, останавливаясь, чтобы показать ее знакомым. И раздаются возгласы удивления, когда соседи видят, что Хлоэ не маленькая девочка, не чья-то дочка, а маленький тигренок, с черными и оранжевыми полосками и яркими зелеными глазами — совсем как плюшевая игрушка, которую ей когда-то подарили.

Сейчас, по дороге в большую мясную лавку, где Хлоэ работала, она задумчиво смотрела в окно. Ее мать включила радио, какую-то простенькую музыкальную станцию, где каждая песня звучала, как реклама женской продукции. Хлоэ застонала. Мать улыбалась и не обращала на нее внимание.

Хлоэ полезла в карман. Она заранее разорвала тетрадные листки на маленькие кусочки. Пока мать вела машину, Хлоэ писала. По строчке на одном кусочке бумаги. Мама даже не взглянула на нее.

Она, видимо, думала, что Хлоэ делает домашнюю работу.

А в городе, на другом берегу реки, Джейн развернула бурную деятельность. Она собрала миски, кастрюли, масло, муку и яйца. Она взяла маму с собой вниз, несмотря на запреты Сильви.

— Ты в порядке, мам? — спросила Джейн, отмеряя муку.

— О, я отлично, дорогая, — сказала Маргарет, осматриваясь вокруг. Она сидела за столом, держа куклу в руках, — так хорошо сидеть в моей собственной кухне.

— Как твоя нога?

Маргарет повела плечами, смело улыбаясь:

— Великолепно. Я надеюсь, ты отведешь меня наверх прежде, чем твоя сестра вернется домой. Она не выпускает меня из кровати.

Джейн засмеялась:

— Ты говоришь это так, как будто она твой тюремщик.

— Так и есть! — сказала Маргарет. — Она замечательная, и я люблю ее, но Господи, можно подумать, я ее шестилетний ребенок, а не мать. Я была директором школы! Я привыкла отдавать приказы.

— Я помню, у тебя хорошо получалось, — улыбнулась Джейн.

Ее мать рассмеялась. Джейн ничего особенного не подразумевала, и она была рада, что мама не обиделась. При этом ей казалось, что фраза повисла в воздухе, некоторое время витала меж ними, затем исчезла, как листок в вихре ветра.

— Да, я считалась строгим директором, — вспомнила Маргарет, — я видела столько перемен в школе. Когда ты и Сильви были маленькими, наша главная проблема состояла в том, что ученики переписываются в классе, шумят в библиотеке, дерутся в столовой. А когда я увольнялась, пришлось установить детекторы, обнаруживающие пистолеты и ножи. Столько побед.

— Насилия, — мягко поправила Джейн.

— Теперь скажи мне, что ты готовишь. — Мама, кажется, не услышала.

— Бисквиты, — ответила Джейн, — они без сахара, так что ты сможешь попробовать кусочек.

— Это потрясающе! — восхитилась Маргарет, стискивая свою куклу. — Сильви так строга ко мне, иногда я думаю, что она мстит мне за все те разы, когда я запрещала ей есть сладости…

— Ты знаешь, что это не так, — сказала Джейн.

— Знаю. Она хорошо заботится обо мне, — Маргарет вздохнула, — и я знаю, что ты из-за этого вернулась домой. Что она тебе сказала?

— Что ты упала, что у тебя все болит.

— Я поранила ногу, когда падала, но что меня беспокоит, так это мои ступни, — заметила Маргарет, хмурясь, — это из-за диабета. Они хотели положить мне в ботинки магниты, представляешь?

— Правда?

— Это чтобы контролировать боль. Разрешено медицинским сообществом и страховыми компаниями. Они выглядят как стельки, надо вставлять их в ботинок, чтобы они вытягивали боль из тела.

— Это какая-то алхимия, — сказала Джейн, улыбаясь, — как будто в лаборатории где-то есть секретная комната и в ней сидит колдун…

— А на нем большая высокая шляпа, синяя с серебряными звездами, — подхватила мать, — у него в банках морская соль, звездная пыль и огромные тома старинных рецептов…

— Похоже на кулинарное шоу, — сказала Сильви, входя в кухню с большими пакетами, — о чем это вы?

— О маминых магнитах, — ответила Джейн, поднимаясь, чтобы помочь сестре. — Они действительно работают?

— Ну… — начала Сильви, разбирая пакеты.

— Работают! — заявила Маргарет. — Или будут… Я должна верить, что они мне помогут. Я не могу даже думать о том, чтобы вернуться к тем таблеткам от боли. Они ужасны, они делают мой разум туманным и заставляют меня забывать разные вещи. Даже когда я перестала принимать их, я все равно осталась такой же… любознательной.

— Какой, мам?

— Такой непонятной, — поправилась Маргарет таким тоном, как будто она все еще оставалась директором школы, но ее глаза выдавали тревогу, она знала, что говорит что-то не то, но надеялась, что ее дочери этого не заметят.

— Такой забывчивой? — подсказала Джейн.

— Точно, — сказала Маргарет. Она поцеловала свою куклу, которую звали Лолли, в честь давно потерявшейся, — мы все знаем, о чем я говорю.

Вид матери, держащей куклу, заставил сердце Джейн сжаться. Что бы подумали все те десятки учеников и их родителей, если бы увидели, как Маргарет Портер — их величественная, умная «мать-директор» — играет с куклой? Хотя Джейн и купила игрушку сама, подобного она как-то не ожидала… Мама шептала что-то кукле, как будто рассказывала секрет. Джейн вздрогнула. Она вспомнила, как когда-то нашептывала ребенку. Она закрыла глаза, чтобы не думать, что мама вырастила двух детей, и сделала так, чтобы у Джейн никогда не появилось шанса вырастить своего.

— О боже! — воскликнула Сильви, распаковывая мясо. Она изучала пакет с гамбургерами, который держала в руках.

— Что-то не так? — спросила Маргарет.

— Взгляните на это, — сказала Сильви, протягивая кусочек белой бумаги, который был прикреплен к упаковке.

— Там что-то написано? — удивилась Джейн.

— Коровы прекрасны. Вы точно хотите съесть одну?

— Как отвратительно, — передернулась Маргарет.

— Это ужасно, — сказала Сильви, — я ходила в Крофтон, чтобы купить свежих ягод, которых там не оказалось, и в конечном итоге купила испорченное мясо!

— Повсюду маньяки, — важно изрекла Маргарет.

— Ладно, как только я измерю твой сахар, позвоню менеджеру магазина. Мы не будем есть это мясо.

Джейн смотрела, как Сильви направляется к буфету за принадлежностями для теста. Не только ее лицо, но и фигура выражала недовольство от того, что ей приходится тащить на себе двойную тяжесть: заботу о матери и поиски страшного сочинителя записок.