Джон Клеланд - Женщина для утех Страница 7

Молодой человек какое-то мгновение с явным удовольствием рассматривал открывшуюся ему картину, после чего взял член и ввел его в словно приглашающее его пространство. Но член вошел только наполовину, несмотря на движения помогающей ему Полли.

Он остановился на полпути. Я ясно видела, что он раздался и налился. Юноша вынул член, увлажнил его слюной и теперь без труда всунул его уже до конца.

С уст Полли сорвался глубокий вздох, ничем не напоминавший стон боли, который я предполагала услышать. Юноша начал раскачиваться, а девушка приподниматься, сначала в медленном ритме, а потом все быстрее.

Но уже через мгновение в растущем возбуждении затерялся первоначальный темп движений. Они начали двигаться слишком быстро, поцелуи становились слишком горячими, чтобы удержать этот первоначальный ритм.

Оба были в бессознательном состоянии, в их глазах сверкали молнии.

— Ох, я не могу больше выдержать! — воскликнула в экстазе Полли. — Ох, это уже слишком! О, умираю!

Вдруг голос ее сорвался, она глубоко вздохнула и в порывистом движении тело ее подалось к нему навстречу, словно желая, чтобы он вторгся в это мгновение в самые сокровенные глубины ее тела. Потом напряжение вдруг ослабло, руки ее разомкнулись и с приглушенным воплем она как-то сразу вся обмякла, будто, не вынеся наслаждения, умерла.

Она лежала обессиленная и довольная, юноша сделал последнее движение и отодвинулся от нее.

Он вытянулся рядом с Полли на кровати. Они отдыхали, раскинув бедра. Я заметила между ними как бы белую тягучую пену, вытекающую из сердцевины еще более красных, чем прежде, губ девушки.

Через секунду Полли поднялась на постели, обняла юношу и, судя по ласкам, которыми она его одаривала, по крайней мере не была недовольна тяжелым испытанием судьбы, только что ею пережитым.

Трудно описать, что со мной делалось, когда я все это наблюдала. Одно было ясно: я перестала бояться того, что парень может сделать девушке! Я почувствовала такое неудержимое желание, что была готова в ту же секунду броситься на шею любому мужчине, который захотел бы принять дар моего тела.

Феба, хотя и более опытная, чем я, и не раз наблюдавшая подобные сцены, тоже была возбуждена. Она оттащила меня от щели в стене и прижала к двери кладовой. Тут не было места, чтобы лечь или сесть. Она задрала мне юбку и ввела палец в то место, которое просто пылало от возбуждения. Одно только прикосновение к нему раскалило добела мой мозг. Так мы обе несколько успокоились.

Она почувствовала, что мне не терпится посмотреть, что дальше происходит с влюбленными, почувствовала, с каким нетерпением я томлюсь жаждою насладиться этим зрелищем. И мы возвратились на свой наблюдательный пункт.

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что парочка готовится ко второму туру любовной игры. Юноша сидел на кровати как раз напротив нас. Полли обнимала его за шею. Безукоризненная белизна ее кожи приятно контрастировала с бронзово-оливковой кожей молодого итальянца.

Не сосчитать горячие поцелуи, которыми они одаривали друг друга. Их губы сливались в одни уста, а их языки соединялись в один язык!

Тем временем красный петушиный гребень юноши, который сжался на секунду и ослаб, начал возвращаться в прежнее боевое состояние. Чтобы ускорить желаемый процесс, девушка наклонилась, опустила голову, взяла губами его шелковистый гладкий кончик, может быть, и для собственного удовольствия, а может, для того, чтобы он потом мог легче проникнуть в ее тело.

Результат этого действия был сразу заметен. Он доставил юноше большое удовольствие, и его глаза загорелись. Он вскочил на ноги, обнял Полли, прижал к себе и, шепча ей что-то на ушко, чего я не могла услышать, начал пружинисто тыкаться ей в бедра и попку своим ставшим твердым органом, что было ей неописуемо приятно.

Представьте же мое недоумение, когда юноша лениво лег на спину, притянул Полли к себе и она села на него верхом, рукой направляя своего любимца в нужное место, а сама, садясь на его пылавший конец, всовывала его в глубь себя.

Секунду она сидела так, без движения, явно наслаждаясь, в то время как юноша играл ее грудью. Потом она наклонилась над ним, чтобы слиться с его устами в поцелуе, но чувство возрастающего наслаждения заставило ее двигаться все более и более порывисто. Словно разразилась буря, и оба они начали подпрыгивать то сверху вниз, то снизу вверх. Юноша обнимал девушку, притягивал ее к себе и поднимал, а она мчалась на нем, как наездница на скакуне, испытывая, по всем приметам, наивысший экстаз.

Я больше не могла смотреть вторую часть этого представления. Я была так взволнована, так от увиденного пылала, что прижалась к Фебе, словно это движение могло мне принести успокоение. Испытывая, видимо, то же самое, что и я, Феба тихо открыла дверь, и мы понеслись в нашу комнату. Не в состоянии устоять на ногах, я упала на кровать, стыдясь чувств, овладевших мною.

Феба легла со мной рядом и спросила с иронией:

— Ну, теперь, когда ты увидела своего врага и могла его со всех сторон осмотреть, ты все еще его боишься? Или, может быть, ты бы хотела подружиться с ним, так же как и Полли?

Я не отвечала. Я стонала и тяжело дышала. Тут же Феба подняла свою юбку, взяла мою руку и ввела в пустое и просторное место своего тела. Теперь уже более опытная, я знала, чего здесь не хватает: не было в нем главного предмета моего желания!

Я дотронулась до этого места у нее без всякого стыда, но в возбуждении, мной овладевшем, отдернула бы руку, если бы не опасалась обидеть Фебу. Таким способом мы обе достигли лишь мизерной тени удовлетворения.

Я ощущала голод настоящего успокоения и поклялась себе, что больше не буду гасить этого желания ласками с женщиной, пока мадам не предоставит мне чего-либо более существенного. И решила я не ждать приезда лорда Б., который должен был посетить наш дом через несколько дней.

И мне не пришлось ждать! Ибо неожиданно пришла ко мне любовь, захватившая всю меня без остатка.

Глава седьмая

Моя первая любовь

Через два дня после урока, раскрывшего мне самые сокровенные подробности любовного акта между мужчиной и женщиной, я проснулась в шесть утра, раньше обычного.

Было душно. Феба спала сном невинного младенца. Я встала и, чтобы подышать свежим воздухом, вышла в сад. Здесь я могла бывать, когда захочу, даже во время визитов клиентов в других помещениях нашего заведения. Конечно, в такую пору я не предполагала встретить здесь кого-нибудь из наших гостей.

Как же я была поражена, отворив дверь, ведущую из садика в гостиную, и увидев у наполовину погасшего камина… молодого мужчину! Он отдыхал в кресле мадам Браун. Удобно вытянув ноги, он спал мертвым сном. Кругом царил беспорядок, как обычно после дня, а скорее ночи «работы» нашего заведения.

На столе стоял графин с пуншем и несколько рюмок с недопитым напитком — следы вчерашней попойки. Видимо, юноша приехал к мадам Браун с приятелями и, опьянев, уснул, в то время как его дружки забавлялись с моими подругами в их тихих комнатках. Мадам испытывала к нему, наверное, особое расположение, раз не приказала его разбудить после визита господ и позволила ему переночевать в кресле.

Он спал так крепко, что не услышал отзвук моих шагов, и я, осмелев, подошла ближе, чтобы получше его разглядеть.

Никогда до самой смерти я не забуду, какое впечатление он на меня произвел! Родившееся вдруг волнение молнией пронзило мое сердце и осталось в нем навсегда.

Мой дорогой, любимый, единственный! Помню тебя спящего в этом кресле у камина, словно это было вчера. Как будто сидишь передо мной, когда я пишу эти строки. Вижу того тебя — прекрасного, как чудесное видение, с головой, свободно откинувшейся на спинку кресла, в ореоле разметавшихся волос, подчеркивающих твое еще юношеское, но уже такое мужское лицо!

Тебе тогда было не больше девятнадцати лет. Ты был молод, чудесно молод, и сияние молодости исходило от тебя, погруженного в глубокий сон. Даже чуть припухшие бледные веки и синеватые тени, говорившие о твоем живом участии в ночной оргии, придавали твоему облику сладостное ангельское очарование.

Глаза, обрамленные длинными шелковистыми ресницами, были закрыты. Дуги его бровей были столь ровными и высокими, словно не природа их создала, а изваяла рука великого мастера. За слегка приоткрытыми алыми, пухлыми и страстными, наверное, и созданными только для сладостного поцелуя, губами, мерцали ослепительно белые зубы, а под низко расстегнутым воротничком рубашки в глубоком ровном дыхании вздымалась широкая и сильная грудь!

Представшая перед моими глазами картина просто околдовала меня. Я завороженно смотрела на юношу. Неодолимая внутренняя сила подтолкнула меня к нему. Приблизившись, я дрожащей рукой дотронулась до его ладони, лежащей на резном подлокотнике кресла. Блаженная дрожь пробежала по моему телу от этого прикосновения. Моя рука сомкнулась на пальцах мужчины.