Светлана Иваненко - Дьявольские будни Страница 7

- С кем? - мягко спрашивает она.

Теперь я уже вынужден задуматься. И через десяток ударов сердца, хорошенько подумав, отвечаю:

- Да, наверно, с самим собой.

И опять опускаю голову. Потому что сам понимаю, насколько это правда. Я всего лишь продолжал воевать. Мне было все равно, с кем. Глубоко вдыхаю, сильно выдыхаю, считаю до десяти, но к горлу неумолимо подкатывает ком. Что это со мной? Неизведанное волнение охватывает меня, и справиться с ним я не могу. Кажется, я готов заплакать. Докатился. Или довели меня. Ага, до края.

Ио снова пытается меня погладить, шепчет что-то ласковое, тот же Фэриен от нее не отстает. Стряхиваю с себя их руки, встаю из кресла и отхожу к перилам. Стою и смотрю на волны. Зрелище передо мной расстилается удивительно живописное. Всегда завидовал маринистам - они умеют писать первозданную мощь. А сейчас водная стихия спокойна, как котенок на печке. Волны не шумят - они мурлычут. Им хорошо - они гладят песок, и тот одаривает их ответной лаской. Дело близится к вечеру, пляж почти пустой, потому никто не мешает морю целовать берег. Разве что розовые облака подглядывают. Тоже завидуют наверно. И у них есть для этого основания - облака одиноки, они плывут по небосклону друг за дружкой, и все никак не могут догнать. А уж когда догонят - не могут поладить. Ругаются, злятся, разборки устраивают, молниями жгутся. Наверно, выясняют, кто главнее. Все, как у людей. Потом ругань облаков заканчивается слезами. Море тоже не всегда любит берег, когда оно бушует - берегу не позавидуешь. Видимо, такова жизнь. Везде - среди людей, животных и стихий. И даже дьяволы и пришельцы подвластны заведенному распорядку.

Снова на моем плече чья-то рука. А я даже не хочу знать, чья. Оставьте же меня в покое! Эти чудики, как мухи назойливые, и не вредят, и шлепнуть хочется.

- Идем купаться! - предлагает Фэриен. Понимаю, что он хочет отвлечь меня. Решаю, что действительно, стоит попробовать.

Стягиваю рубашку и джинсы, снова залитые моей кровью и распоротые в десятке мест моими же шипами. Да, эти джинсы остается только выкинуть. И не мешало бы подальше, чтобы какая-нибудь обслуга не заподозрила убийства. Лишний шум нам не нужен.

А потом я спускаюсь по деревянной лестнице и иду босиком по песку. Хочется упасть и поваляться в нем, как это делают дети. Но я никогда не был ребенком. Я могу всего лишь предполагать, каково это.

Фэриен уже раздевается и с диким ревом бросается в воду. Не думал я, что его легкие способны рождать такие звуки...

Набежавшая волна ластится к моим ногам. Правильно делаешь, волна.

Вхожу в воду по грудь и ныряю. Прогретое за день море ласкает тело, но я уже несколько предубежденно отношусь к любого рода ласкам. Плыву все дальше и погружаюсь все глубже. Я очень давно этого не делал. Моему телу нужен воздух, я передергиваю плечами, и пониже лопаток открываются жабры. Вот тебе воздух, тело, дыши, пока я добрый. Наслаждаюсь глубиной, но внезапно чувствую, как из меня уходит малая часть силы. Это, значит, меня уже дергают за поводок. Еще немножко, еще. Быстро плыву обратно к берегу, выныриваю прямо перед Ио и хмуро говорю:

- Я не совсем дурак, Ио. Я способен понять, что мне от тебя не уплыть. Уже убедился, что не могу оборвать поводок. Дай мне просто поплавать. Не дергай меня, ладно?

Она сконфуженно улыбается и возвращает мне отобранное. Вижу, что на ней нет купальника, она безо всякого стеснения стоит в воде голышом. Я разворачиваюсь и погружаюсь снова. И плаваю среди водорослей, камней и рыб, наверно, целый час. Даже поднимаю несколько раковин, в которых, уверен, есть жемчужины. Осьминог пускает мне в лицо темное облачко, но я не обращаю на него внимания, только смеюсь под водой. Моей силы хватит, чтобы вывернуть это море наизнанку. Это приятно - плыть, когда любая мурена инстинктивно чувствует, кто ты, и прячет свои зубы, пока их не выбили.

Мне хорошо. Это удивительно и странно - притом, что я лишен трети своих способностей, посажен на крючок, с которого не сорваться, мною командуют, меня, черт подери, изнасиловали - а мне хорошо!

По истечении часа из меня очень медленно и аккуратно уходит с полпроцента. Только полпроцента, не больше. Ты меня зовешь, Ио? Так мне больше нравится. К тому же за час бултыханий в море я почти успокоился. Нужно будет обязательно обдумать все случившееся, но сначала нужно взять себя в руки и попытаться приспособиться.

Я выбираюсь на берег. Она стоит у кромки воды одна. Теперь уже не голенькая, на ней надето легкомысленно короткое платье. Фэриен, видимо, уже накупался вдоволь. Она видит у меня в руках раковины, спрашивает, что это.

Вместо ответа выпускаю из мизинца один коготь, вскрываю раковины, собираю из них жемчужинки и протягиваю ей.

- Это мне? - спрашивает.

- Извини за джинсы, - говорю я.

Она собирает с моей ладони жемчужины, потом берет меня за руку, и я не вырываюсь. Ладно уже, пусть ее.

Мы возвращаемся в номер, и она опять отправляет меня в душ. В принципе, мне достаточно полсекунды, чтобы и волосы мои высохли, и песок с морской солью испарились с кожи, но я уже знаю, как приятно принимать душ, и потому послушно в него топаю. А когда возвращаюсь, вижу уже настоящий ужин в номере, а не просто булочки с кофе. Мы вместе все это едим, они оживленно болтают, но мне не хочется участвовать в их разговорах. После ужина беру сигарету из пачки Фэриена. Я много чего курил в свое время. Знаю, что такое гашиш, кальян, а уж трубку мира, набитую табаком, раскуривал еще с индейцами до того, как Колумб открыл Америку. Но от первой затяжки по-детски закашлялся. Это я всю эту дрянь курил, а мое теперешнее тело - видимо, нет.

Но одну-то сигарету я дотянул до конца. А когда вернулся в гостиную - никого в ней не обнаружил. Прошествовал в спальню и увидел их там обоих, едва прикрытых покрывалом, на широченной королевской кровати. Они ждали меня и призывно улыбались. И я пошел к ним. Не знаю, почему. Захотелось. Безумный день заканчивался, я был опустошен и потерян. Мне нужно было немного нежности...

А к середине ночи я уже не понимал, чьи губы целую...

6.

Когда проснулся утром, в кровати я был один. Разорванное в клочья покрывало лежало в углу. Это я его разорвал. Случайно. Ночным наваждением, туманной марой промелькнули в голове бесстыдные картинки прошедшей ночи. Я такого от себя не ожидал. Осматриваю спальню - вчера я не обращал внимания на интерьер. Сегодня понимаю, что гостиница относится к разряду очень хороших. Как это правильно теперь говорят - пятизвездочная? Очень все мастерски подобрано в тон, и в то же самое время - присутствует ощущение экстравагантности. Вот что бывает, когда люди долго учатся хорошо исполнять свою работу. Или когда у людей есть способности и врожденное чувство стиля. У меня, например, такого нет. Чтобы так органично обставить комнату, подобрать светильники, занавески, продумать мелочи - мне пришлось бы перелопатить массу пособий, и все равно в результате я сел бы в лужу.

И морем пахнет. У кого-то запах моря наверняка ассоциируется с йодом, у меня же - с солнцем. На тумбочке рядом с кроватью стоит в вазе букет белых роз. Вчера его здесь не было. Или я его не заметил. Можно протянуть руку и потрогать цветы. А можно понюхать. Да что со мной твориться? Какие к черту могут быть розы?

Я поднялся и увидел себя во весь рост в большом зеркале. Что-то многовато на мне засосов. На шее, на груди, на животе. А это что? Ровный ряд зубов отпечатался на плече. Кто-то из них меня укусил. Да, помню, только смутно. И губы у меня вспухшие и яркие. Бр-р! Я сексуально озабоченный дьявол. Улыбаюсь самому себе в зеркале. Ну, надо же, как это получается вызывающе!

Выхожу из спальни, и меня встречают такие же двусмысленные улыбки. Это ж сколько всего смыслов получается? Им хорошо, они хоть помнят, кто из них что со мной делал! Они улыбаются мне, как это делают любовники - многозначительно и чуточку плотоядно. И у них есть на это право. Потому что я... им уступил... Их взгляды отзываются сладким спазмом где-то у меня в животе. Но я умею брать себя в лапы. Эта ночь ничего не изменит в наших отношениях. Да и взгляды эти скорее всего лживы. Потому что чужаки должны быть рады любой возможности окончательно подчинить меня.

Ио протягивает мне чашку кофе, встречает пальчиками мои пальцы.

- Доброе утро! - щебечет она.

- Доброе, - соглашаюсь. И понимаю - ведь и, правда, хорошее утро!

Отхлебываю кофе и смотрю, что они тут делают. Фэриен уютно устроился на диване и просматривает телевизионные каналы, особо не сосредотачиваясь ни на одном. Вокруг Ио, расположившейся у журнального столика, разложены десятки газет на разных языках. Ее тонкая блуза с широкими рукавами сползла с плеча, и ее обнаженное плечико смотрится ну совсем постельно. А я теперь знаю, как она гнется подо мной. Так и хочется схватить ее в охапку и уволочь обратно в спальню. Наверно, она на это и рассчитывает. Но с умным видом продолжает копаться в ноутбуке. В Интернете, наверно. Я не так уж отстал от жизни. Это они поиск ведут, надо полагать.