Майкл Корда - Роковая женщина Страница 70

Она достаточно прочитала о семье Баннермэнов, с тех пор, как встретилась с Артуром, чтобы знать, что отец Кира в юности ушел в море китобоем, а через пару лет вернулся, дабы заняться фермерством в Массачусетсе, затем, движимый некоей менее упорядоченной разновидностью амбиций, вдохновлявших его сына, бросил дом и семью и стал разъездным торговцем патентованными лекарствами, а затем — бродячим проповедником. Он был паршивой овцой в своем роду, произведя на свет жестких, хладнокровных янки, торговцев и фермеров, отличавшихся редкой способностью скупать имущество своих менее удачливых соседей по бросовым ценам.

Справа из тумана выступили темные очертания.

— Остров Виски, — выкрикнул Артур сквозь чихание и треск дизеля. — Мы устраивали там пикники, — помнишь, Бек?

— Ага. — Киддер сплюнул за борт. — Давным-давно.

— Бен, я бы сказал, что ты взял слишком близко.

— Ничего подобного. Я держусь прохода. Это ты налетел здесь на камни летом шестьдесят третьего. Мисс Сесилия, помню, упала за борт. Совсем не плакала. Я еще сказал жене: «Подумай только, человек с миллиардом долларов на счету не может запомнить, где эти проклятые камни, двадцать лет проплавав в здешних водах…»

— Да, это было время! — Баннермэн широко улыбался. — Нам было чертовски хорошо.

Ей стало холодно, но не от сырого тумана, а от чувства, что она здесь лишняя. Каковы бы ни были воспоминания Артура, они никак не относились к ней, и это крепко ее задело. Однако она понимала, что из-за этого не стоит портить ему настроение.

Она опустила взгляд и увидела камни под водой — если это были не те камни, на которые напоролся Артур, то все равно подводные скалы. Она не догадывалась ни какая здесь глубина, ни насколько далеко камни от поверхности, но, казалось, их разделяет всего несколько дюймов. Один выглядел настолько острым, что способен был разрезать катер пополам. Она едва не закричала в тревоге, когда из тумана возник буй — так близко, что она могла до него дотронуться. На нем сидела чайка, злобно глядя на Алексу, ее перья блестели от влаги.

— Прямо по курсу! — крикнул Артур, туман придавал его голосу странную торжественность.

Дальше вода стала глубже, и бездонная черная пропасть пугала больше, чем каменистая отмель. Она никогда раньше не бывала на воде достаточно долго, чтобы испугаться, и страх — а так же то, что от него никак нельзя было отделаться, — был еще противнее тумана.

Ее лица коснулось легкое дуновение ветра. Штормовка Артура захлопала как флаг, а вода, доселе гладкая как стекло, хоть и пугающе темное, оживилась длинной чередой волн. Тумак рассеялся, как по мановению руки волшебника.

Впереди, приблизительно в миле, — расстояние было трудно определить — лежал скалистый остров, покрытый густым лесом. Он казался необитаемым — или, что важнее, даже непригодным для обитания, но, когда катер Киддера обогнул мыс, показался дом. Выбеленный, с зелеными ставнями, он был построен в типичном фермерском стиле Новой Англии, но от его размеров перехватывало дыхание. Невозможно было представить, как его сумели построить здесь, в Богом забытой глуши, на острове, вдали от большой земли. Алекса различала фронтоны, длинный причал с бельведером в его конце, теплицу, лодочные сараи, но ее внимание привлекал сам дом. Она не пыталась даже угадать, сколько там комнат. Пятьдесят? Сто? Он был достаточно велик, чтобы стать крупной гостиницей.

— Это коттедж, — сказал Баннермэн. Затем, возможно, ощутив ее одиночество — чувство чужестранки в мире его прошлого, — повернулся и обнял ее за плечи.

— Знаешь, он принадлежал моей жене. Его построил ее отец, Джок Мерривейл. На старости лет Джок любил посидеть здесь, в этом бельведере, в синем блейзере, белых брюках и панаме и наблюдать, как его внуки и их друзья купаются в море. Боже мой, но если бы он дожил до того, чтобы увидеть на женщинах бикини, это зрелище бы убило старика. Видишь гавань? Пробита в цельной скале. Достаточно глубока для миноносца. А волнорез? Гранитные блоки, каждый величиной с этот проклятый дом, доставлены на баржах из Бангора! Конечно, все это было построено до того, как кризис подрезал Мерривейлам крылышки, — удовлетворенно добавил он. — Ты замерзла?

— Немного.

— Мы тебя согреем за пару минут. Виски, огонь в камине, ранний ужин. Как твой желудок?

— В порядке. А что?

— Мне следовало спросить тебя, как ты себя чувствуешь в лодке.

— А я и сама не знала, как я в них себя чувствую. Это было для меня внове. Я до сих пор не уверена.

— Ну, к счастью для тебя, мое рыбацкое время позади. Когда-то я мог в одиночку обойти под парусом Безопасную Гавань, а на это не многие способны. Сейчас для этого мои руки слишком изнежились. Просто позор, что я это допустил.

— Ты можешь начать все снова.

— Могу! — сказал он с радостной улыбкой. — Еще как могу! — она никогда не видела его столь бодрым.

Они вошли в гавань, миновали волнорез, построенный Мерривейлом с такими расходами и трудом, и наконец пришвартовались у причала. Она выскользнула из штормовки, радуясь избавлению от ее влажных объятий, вцепилась в деревянный трап, и немного постояла, чувствуя, как у нее дрожат колени. Она была счастлива наконец очутиться на твердой почве не ускользающей из-под ног. За ней последовал Баннермэн, улыбаясь как ребенок, затем Киддер, не выказавший никаких усилий, карабкаясь по ступеням трапа с сумками в руках.

Баннермэн взял ее под руку и проводил через причал к великолепной лужайке, посреди которой высился флагшток с американским флагом. У его подножия стояла внушительных размеров пушка.

— Джок Мерривейл был патриот, — объяснил Баннермэн. — Когда здесь была его резиденция, он палил из пушки каждый вечер на закате, когда спускался флаг. При этом все должны были вставать в знак почтения, чем бы они ни были заняты. Я не продолжил этот обычай.

— Ну, по крайней мере, здесь нет соседей, чтобы протестовать.

— Да. Ближайший обитаемый остров примерно в пяти милях отсюда. Называется Безопасная Гавань — не слишком подходящее имя, поскольку люди разбиваются там о камни с шестнадцатого столетия.

На лестнице появилась седая женщина, встречавшая их. Жена Бена Киддера, догадалась Алекса. Если она и была удивлена, увидев Артура Баннермэна в обществе молодой женщины, то тщательно скрыла это, хотя Алекса не могла не почувствовать, как пристально ее рассматривают. Однако здесь, в Грейроке, Артур Баннермэн мог позволить себе все — здесь были преданные ему люди, и заметно было, что он не относится к ним как к слугам.

В то же время она была всем этим немного напутана. В Нью-Йорке они вели скромный образ жизни, но здесь она впервые попала в мир Артура — мир огромных домов, где слуги ожидают, порой годами, возможности создать ему уют. Она не знала, как впишется в этот мир, если время позволит, и чего он от нее ждет.

Она съежилась перед огромным камином, попивая чай, и как никогда в жизни чувствуя, что «заплывает на опасную глубину».

— Великолепно, правда?

Она кивнула сонно и восхищенно. Вид и впрямь был великолепен — за все деньги мира нельзя купить такого вида, но, конечно, только деньги могли сохранить его и удержать в исключительном пользовании одной семьи.

Прислонившись к скале, Артур выглядел совсем иным человеком, чем в Нью-Йорке — более молодым, здоровым, физически активным. Его кашель исчез, у него был здоровый цвет лица, и спал он как младенец. На нем была старая рубашка, бумажные брюки в стиле «багги», спортивные туфли, у которых был такой вид, будто они сохранились у него с Гарварда. Не потому, что в доме не было другой одежды, нет — просто казалось, он никогда не носил ничего иного.

Они сидели с подветренной стороны, как он выражался, под навесом скалы, расстелив подстилки на галечном пляже. Киддер привез их сюда на лодке и отбыл, оставив радиофон на батарейках, чтобы вызвать его, когда они решат вернуться. Они были настолько одни, насколько возможно, только тюлени, как было обещано, временами высовывались из воды, глядя на них с дружелюбным удивлением. Алекса бросила им несколько сэндвичей — миссис Киддер снабдила их припасами, достаточными для десятка человек, а может, и для десятка тюленей — но в отличие от тюленей в зоопарке, они то ли не имели таланта ловить еду в воздухе, то ли просто не видели в этом смысла. Они дожидались, пока еда упадет в воду, и хватали ее, когда она проплывала у них под носом.

— Завтра будет шторм, — сказал Артур. — Попомни мои слова. Или даже раньше.

— Не верю. Такая прекрасная погода… — Погода была не только прекрасной, но и настолько теплой, что она встала и сняла свитер, а потом села против солнца, расстегнув рубашку до пояса.

Он обнял ее.

— Увидишь. Нам нужно было отправиться на Ямайку, или в Пуэрто-Рико — там бы ты получила вдоволь солнца. Знаешь, наша семья владеет там отелями, чертовски огромными, с площадками для гольфа, пляжами, кондоминиумами… Уж кто, а я должен это помнить. Отец твердо верил в инвестиции в Латинскую Америку и Карибы. К Европе он всегда относился с подозрением. Именно я построил эти гостиницы. Нанимал архитекторов, выезжал туда вместе с топографами, заключал сделки с местными. Отец поставил меня у руля, когда мне было двадцать пять, сразу после войны, и я чертовски хорошо справился со своей работой.