Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая Страница 76

Поэтому он со всей суровостью спросил:

— Что вы имеете сказать мне в ответ?

Сент-Андре повернул к нему свое изможденное лицо. И Жак про себя подумал: что — ночная ли прогулка верхом или удар, который он только что нанес своему старому недругу — привело его в такое жалкое состояние?

Генеральный откупщик напрягся, крепко сжав кулаки.

— Надеюсь, генерал, — проговорил он, сцепив зубы, — что для таких обвинений вы располагаете неопровержимыми доказательствами. Хочу верить, что вы не выдвигали бы их, полагаясь на одни только сплетни и слухи!.. Мне думается, — продолжил он с каким-то трогательным смирением в голосе, — вы, только что получив новые свидетельства признания ваших заслуг, более, чем кто-либо другой, способны понять, что значит иметь врага, человека, с которым едва знаком, который улыбается вам в лицо и заверяет вас в любви и преданности и который за вашей спиною без устали сочиняет про вас гнусные наветы! Полагаю, господин генерал, и самому вам случалось быть жертвою людей подобного сорта, и вы не примете сегодня решений, основанных на лживых свидетельствах, которые кто-то с радостью сочиняет против меня!

— К сожалению, — непреклонно стоял на своем Дюпарке, — я располагаю здесь рапортами военных, которые не знакомы с вами лично и у которых нет ни малейших причин для ложных обвинений в ваш адрес. И в них содержатся факты весьма тревожного свойства. Мне хотелось бы знать, сударь, как сможете вы объяснить ваше присутствие в Воклене, а затем в Сен-Мари в тот самый день, когда нам пришлось открыть огонь из пушек и мушкетов по наглому пиратскому судну, которое осмелилось бросить якорь в наших владениях!

— Надеюсь, вы не сомневаетесь, сударь, что это было случайным совпадением! Располагаете ли вы хоть малейшими доказательствами, будто у меня были какие-то тайные сделки с людьми, находившимися на этом судне?

Долгое время Дюпарке буквально сверлил взглядом Сент-Андре. Ему нравилось, что тот не склоняет головы, однако он предпочел бы иметь дело с человеком помоложе, который был бы в состоянии постоять за себя, и с сожалением подумал, что с самого своего прибытия в форт генеральный откупщик разочаровывал его все больше и больше, и вот теперь дело дошло до того, что он пал так низко.

— Увы! — все же воскликнул он. — Одному из наших каперов, судну под командованием капитана Пьер-ле-Грана, удалось захватить этот испанский корабль, «Регина коели», вместе с грузом! Вы, господин де Сент-Андре, много занимаетесь незаконной торговлей кофе! Даже слишком много! И что весьма прискорбно для вашей защиты, это то, что капитан этого испанского судна знал ваше имя. Желая избежать пеньковой веревки, он сделал весьма интересные признания, о которых из соображений куртуазности в отношении вашей персоны, господин генеральный откупщик, я предпочту умолчать, если, конечно, вы сами не выразите желания узнать их во всех подробностях!

Сент-Андре опустил голову. Дюпарке взял со стола листок бумаги и повторил:

— Так вы хотите, чтобы я прочел, или нет?

— Не стоит, — ответил генеральный откупщик. — Делайте со мной все, что вам угодно. Единственное, о чем я прошу вас, это поступать со мною как подобает человеку порядочному, как дворянин с дворянином, а не выставлять меня напоказ…

— Уж не сомневаетесь ли вы в моей порядочности? — поинтересовался Жак.

— Для своего же блага, сударь, надеюсь, что вы ее не утеряли!

Дюпарке что есть силы стукнул кулаком по столу.

— Что вы сказали?! — спросил он. — Как вы смеете позволять себе подобные намеки! Говорите, что вы имеете в виду! Говорите, сударь! Я вам приказываю!

Генеральный откупщик понял, что теперь окончательно пропал. Все равно терять ему больше нечего, чем он рискует, если скажет все начистоту? Скажет все, что разрывает ему сердце, выскажет всю ненависть, какую испытывает к этому человеку, которого он никогда не любил, который вел себя с ним оскорбительно, когда он появился на Мартинике, и который, ко всему прочему, украл у него жену!

— Так вам угодно, чтобы я сказал, что имею в виду? — проговорил он с улыбкой печальной, но злобной и со вздохом, в котором словно хотел излить всю накопившуюся в нем ненависть. — Чтобы я все сказал?! А не лучше, если я по тем же самым причинам, что и вы, предпочту сохранить молчание? Вы подослали своих людей, чтобы подглядывать и шпионить за мной, что ж, в конце концов, это в вашем стиле, но тем временем вы закрывали глаза на прочие сделки, не менее противозаконные, чем мои, которые совершались прямо у вас на глазах! Вам никогда не удастся убедить меня, будто этот негодяй Ив Лефор, с этакой-то физиономией, может быть порядочным человеком! У порядочного человека не может быть такой рожи убийцы! Что же до меня, то вам было просто выгодно погубить меня. Что ж, теперь вы добились своего, чего же вы еще хотите?

— Я хочу объяснений, сударь, — ледяным голосом проговорил Жак. — Вы обвиняете Ива Лефора. На чем основаны ваши обвинения? Дайте мне против него хоть какие-то доказательства, и, даю вам слово, он будет завтра же утром повешен! Он знает об этом! С ним я поступлю еще более безжалостно, чем с другими… Отвечайте же! Что вам известно против Ива Лефора?

— Ничего! — сцепив зубы, ответил Сент-Андре. — Ничего, кроме того, что у него лицо мерзавца. Физиономия убийцы, бретера, ночного вора!

— Что бы вы подумали обо мне, если бы я выдвинул против вас обвинение единственно потому, что мне не нравится ваша физиономия?

— Я подумал бы о вас, — с отвагою подняв голову, произнес генеральный управляющий, — то же самое, что думаю о вас вот уже почти час. Я в вашей власти, вы можете сделать со мною все, что заблагорассудится, можете повесить меня, как, вполне возможно, могли приказать убить меня по дороге своему сбиру, этому Иву Лефору! Так вот, я думаю, сударь, что вы уже немало времени назад перестали быть порядочным человеком. Впрочем, неизвестно, были ли вы им когда-нибудь? Вы ведь, насколько мне помнится, успели побывать в Бастилии!

— Вам, сударь, лучше, чем кому бы то ни было другому, известно, почему я оказался в Бастилии. Потому, что я защищал свою честь! Но я никогда не воровал и не занимался постыдными спекуляциями, как это делаете вы! Я никогда не использовал свою власть и титулы, чтобы обогащаться за их счет, как вы, вот уже скоро год, делаете это на Мартинике!

Сент-Андре хранил невозмутимое спокойствие.

— Прошу прощения, генерал! Но вы украли!

— Украл?..

— Именно так, сударь!.. Час назад я сказал бы вам: «Вы пытались украсть у меня мою жену». Сейчас же я говорю вам в лицо: «Вы украли у меня мою жену!» Потому что теперь я все понял! Вы подсылали ко мне шпионов и соглядатаев, чтобы в один прекрасный день лишить меня возможности протестовать! А тем временем закрывали глаза на проделки своих приспешников! Ведь это именно меня вам нужно было подловить, именно меня вам нужно было погубить! Вы победили, сударь, вы можете гордиться собою!

Жак поднялся, сделал несколько шагов к окну — вдали виднелся корабль с зажженными судовыми огнями, левее яркие вспышки винокурен и сахароварен; немного успокоившись, Дюпарке вернулся и сел на место.

— Вы вынуждаете меня, — продолжил он спокойным голосом, — коснуться вопроса, который я предпочел бы обойти молчанием. Предупреждаю вас, сударь, что это не даст вам никаких преимуществ… Вы говорите, будто я пытался украсть у вас жену и что теперь это уже свершившийся факт? Я отнял у вас жену, это правда. Но неужели у вас хватит наглости утверждать, что она действительно была вашей женою, это прелестное существо редкостных достоинств, любящее и преданное, которому вы силою закона дали свое имя, но которое вы своими стариковскими причудами держали в полном неведении о том, что такое настоящая жизнь и настоящее счастье?

— Каковы бы ни были ваши прерогативы, сударь, я не позволю вам говорить в таком тоне о женщине, которая носит мое имя!

— Я вижу, — продолжил Жак все так же спокойно, — вы не поняли, что я имел в виду. Я хотел сказать, что мадам де Сент-Андре как раз и была вашей женою только по имени. Она звалась Сент-Андре, как звалась бы любая девушка, которую бы вы удочерили. Однако смею надеяться, что даже с приемной вашей дочерью вы никогда не обращались бы так, как обращались с мадам де Сент-Андре… Вы были ей не мужем, вы были гнусным существом, которое подло злоупотребляло ее неискушенностью и ее наивностью! Теперь вы понимаете, что я имею в виду?

Господин де Сент-Андре издал какое-то кудахтанье, которое должно было изображать саркастическую усмешку.

— Сударь, — проговорил он, — я явился сюда без оружия. Я верил, что оно мне здесь не может понадобиться. Вы пользуетесь этим! Если бы у меня была с собою шпага, как та, что лежит подле вас на бумажонках, вы говорили бы со мной совсем другим тоном!

— Ах, вот что! Нет, господин генеральный откупщик, не надейтесь, что я скрестил бы с вами шпаги. Да вы мне в отцы годитесь! Мне случилось убить одного человека, который с клинком в руке стоил сотни таких, как вы! И эта смерть, не переставая, преследует меня. И вовсе не потому, чтобы я нынче испытывал хоть малейшие угрызения совести, нет! Кроме того, вы отлично понимаете, что я вовсе не оскорблял вас. По вас ведь и вправду тюрьма плачет! Железные цепи и веревка! Не находите ли вы, что я и так уже проявляю к вам слишком много снисходительности тем, что, несмотря на все это, соглашаюсь выслушать?