Джудит Крэнц - Слава, любовь и скандалы Страница 82

В последние пять лет Фальк виделся с ней реже, чем ему бы хотелось. Пока девочка росла, они встречались почти каждую субботу и отправлялись осматривать галереи, но в начале осени 1969 года она буквально повернулась спиной к искусству. Фальк не сумел бы подобрать более удачного выражения, чтобы описать перемены, произошедшие в Фов. Она просто-напросто отказалась идти с ним на крупнейшую выставку современного искусства, проходившую в музее Метрополитен.

Господь свидетель, у любого голова пошла бы кругом. Тридцать пять галерей представили тридцать пять ретроспектив тридцати пяти величайших художников современности. Но Фальк считал, что шестнадцатилетней девушке вполне по силам переварить такой коктейль, хотя даже он, ветеран вернисажей, был оглушен грохотом рок-группы, избытком впечатлений и сбит с толку размерами шоу. Но Фов почти впала в истерику, заявив, что не желает больше видеть ни одного произведения искусства. Фальк был уверен, что это несерьезно.

Но время шло, и Фальк понял, что отвращение Фов к искусству стало глубже, переросло в печаль, как будто она оплакивала его гибель.

Фальк иронизировал над настроением Фов, пока не понял, что она перестала сама заниматься живописью. Когда он прямо спросил ее о причине, она так же прямо ему ответила. Зачем ей продолжать работать, если она не в состоянии сказать ничего нового?

Кто бы мог представить, что Фов, окончив школу в семнадцать лет, решит начать работать на Маги, вместо того чтобы отправиться в колледж? И кто мог предвидеть, что она окажется на своем месте? К девятнадцати годам Фов Люнель пользовалась не меньшей известностью, чем сама Маги.

Фальк поздоровался с Маги, они обменялись грустными, понимающими улыбками. Они знали, что думают об одном и том же, не решаясь произнести это вслух: если бы только Тедди видела это.

Фальк отогнал печальные мысли, как делал это тысячи раз, женившись трижды на известных фотомоделях, став отцом четверых детей, унаследовавших гены своих матерей и давно переросших его, и огляделся по сторонам. Фотограф очень любил своих детей, но Фов вошла в его сердце еще до его первого брака, и он относился к ней, как к их с Тедди дочери. Но где же все-таки Фов?

Прежде чем отправиться на вечер в честь дня рождения Фов, Маги Люнель в последний раз оглядела себя в трехстворчатом, от пола до потолка зеркале. Итак, ее внучке исполнился двадцать один год.

Совершеннолетие не означало начала зрелости и взрослой жизни. Фов изменилась пять лет тому назад, но Маги знала об этом не больше, чем в то лето, когда она неожиданно рано вернулась из Франции. Это дитя навсегда изменил Жюльен Мистраль. Но Фов хотя бы вернулась к ней.

Прошел год, и Маги смирилась с тем, что она, очевидно, так никогда и не узнает, что же произошло на самом деле. Фов, такая непосредственная, открытая, живая, полная энтузиазма, не умеющая скрывать свои чувства, научилась хранить секреты.

Ее внучка всегда была любящей и легко прощала, но в случае с отцом она оставалась непреклонной. Она вычеркнула его из своей жизни. Сначала Маги сгорала от любопытства, но, когда дело касалось Жюльена Мистраля, было просто неразумно копать чересчур глубоко.

Первые годы Фов часто получала письма от того юноши, с которым познакомилась во Франции, и отвечала ему. Надо же, это был сын Авигдора! Но теперь письма приходили совсем редко, и Маги сомневалась, продолжают ли они еще переписываться. Но в конце концов Фов удалось вырваться из депрессии, в которой она пребывала.

Той весной, когда Маги впервые вздохнула с облегчением, они с Дарси как-то вечером отправились на ужин в «21». Метрдотель провел их к тому самому столику, за которым они сидели в далеком 1931-м, когда в этом ресторане тайком продавали спиртное.

Дарси, повинуясь глубоко укоренившейся привычке, всегда садился за этот столик.

— Ну почему, — спросила Маги, — мы должны всегда сидеть за этим столом у бара? Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что мы ни разу не ужинали в главном зале? — Дарси посмотрел на нее с таким изумлением, словно его столик заняла какая-нибудь рок-звезда. — Я знаю наверняка, — продолжала Маги, — что наверху очень приятно. Я слышала, что там не так шумно и не так тесно. Там всегда ужинают Онассис, доктор Арманд Хаммер и Нельсон Рокфеллер… А мы всегда сидим здесь. Мне здесь совсем не нравится.

— Но ты никогда не хотела ужинать наверху. — Дарси выглядел оскорбленным. Любой человек, если он еще что-то значит, предпочтет ужинать в баре, где сохранился дух «сухого закона», когда Джек и Чарли подавали лучшее спиртное в городе.

— Откуда ты знаешь? — жалобно спросила Маги, с отвращением разглядывая скатерти в белую и красную полоску. — Там на столах постелены гладкие белые льняные скатерти, тяжелые, старомодные, накрахмаленные. Во всяком случае, так говорит Лалли. И на столиках всюду цветы, а не эти уродливые красные подставки для спичек. — Она вздохнула обреченно, печально, словно нищая девчонка, прижимающаяся носом к витрине с выставленными сладостями.

— Черт побери, если ты чувствуешь себя здесь такой несчастной, почему же ты не сказала мне об этом раньше? — рассвирепел Дарси. — Вставай, мы идем наверх.

— Нет, не стоит, слишком много хлопот. Я просто размышляла вслух, — прошептала Маги. — Не могу сказать, что я здесь несчастлива, просто я не нахожу себе места. — Она отпила глоток шампанского из высокого бокала. Официант сразу же откупорил бутылку очень сухого «Боллингера» урожая 1947 года, как только увидел, что Маги и Дарси сели за столик, где ужинали два-три раза в неделю. — Интересно, какова на вкус текила, — пробормотала она.

— Давай я закажу ее для тебя, — фыркнул Дарси, выразительно поднимая брови.

— Не стоит, мне все равно. Это так, минутный каприз. — На лице Маги появилось странное выражение, как будто ей и в самом деле было жаль себя, когда она отказалась от текилы. — Я довольна и шампанским… Во всяком случае, ты всегда так считал… Просто не обращай на меня внимания…

— Что за дьявол в тебя вселился сегодня? — Дарси развернулся к ней.

Маги сидела перед ним такая же прямая, стройная, загадочная, словно сирена, как и в тот первый вечер, когда они ушли из дома Лалли, играя роль «мусорщиков, отправившихся на охоту». Тогда он впервые заглянул в ее золотисто-зеленые глаза и все пытался угадать, кто же на самом деле эта Маги Люнель.

— Я устала… — прошептала она.

— Едем домой, — встревожился Дарси. Маги никогда не уставала и не болела.

— Я устала от того, что ты считаешь, будто так все и должно быть. Я устала от того, что ты обращаешься со мной так, будто я не вынесу никаких перемен в привычной рутине… Я устала от недостатка твоего внимания, Дарси. Ты принимаешь меня как должное, — обиженно закончила Маги.

— Ничего подобного!

— Значит, ты это отрицаешь? — Слова хлынули потоком: — Еще бы! Ты совершенно бесчувственный, бездумный, неромантичный мужчина. С таким же успехом я могла бы отправиться ужинать с дядюшкой, отцом или даже дедушкой, а может быть, и прадедушкой!

— Что?! — в негодовании воскликнул Дарси.

— Не кричи на меня! Как давно ты в последний раз просил меня выйти за тебя замуж? — Ее лицо горело от возмущения.

— Достаточно давно. Именно тогда я решил больше не вести себя как последний распроклятый идиот! — Дарси даже поперхнулся от несправедливого обвинения.

— Ты не ответил на мой вопрос. — Маги была неумолима.

— Пятнадцать лет назад я просил тебя об этом. Нет, постой. Лет десять тому назад на Валентинов день я, как осел, попытал счастья в последний раз. Да, теперь я вспомнил. В тот вечер ты казалась такой необыкновенной, что я, старый, верный Дарси, задал тебе этот вопрос, хотя отлично понимал, что у меня нет никаких шансов. Так оно и вышло.

— Ага! — торжествующе вскричала Маги. — Так вот почему ты все время просил меня стать твоей женой! Ты наверняка знал, что я откажусь, и тебе ничего не стоило повторить благородный жест. Я всегда догадывалась, что ты ничем не лучше других, я видела тебя насквозь. Так вот: с меня хватит твоего пренебрежения! Я презираю твои уловки и не намерена с ними больше мириться. Это позор!

— Ты… Ты неблагодарная сука!

— Это предложение руки и сердца? — Глаза Маги сверкали от ярости.

— Разумеется, нет!

— Вот как! Значит, ты не желаешь брать на себя никаких обязательств? Слишком серьезное решение, не правда ли? — фыркнула Маги. — Что ж, Дарси, я даю тебе ровно одну минуту. Определись наконец с твоими приоритетами.

— Так ты делаешь мне предложение?

— Только совершенно негалантный мужчина может задавать женщине подобный вопрос. Как ты смеешь?

— Официант! Мы отправляемся ужинать наверх. Пришлите нам две двойные текилы со льдом. Мадам и я должны кое-что обсудить, а здесь слишком шумно.