Мор Йокаи - Золотой человек Страница 9

На барке воцарилась глубокая тишина: все, кроме не ведавшей страха белолицей гречанки, понимали, что место, где они плывут, в любую минуту может стать для них кладбищем. Только промысел всевышнего мог спасти их от столкновения с подводной скалой.

Вскоре судно очутилось в заливе, образованном выстроившимися полукругом скалами. Старожилы называли этот залив «Стреляющим», может быть потому, что звуки разбивающихся о здешние скалы волн действительно напоминали непрерывную ружейную пальбу.

Главный рукав Дуная образовал здесь довольно глубокий бассейн, поэтому подводные рифы были не столь уж опасны. Сквозь зеленый полумрак проступали лишь смутные очертания огромных ленивых рыбин, почти недвижимо стоявших в воде. То были морские гости — белуги. Можно было увидеть и речного разбойника — огромную щуку, вспугивавшую своим появлением пестрый табор отдыхающих мелких рыбешек.

Тимея с удовольствием наблюдала за игрой обитателей подводного царства, глядя на них как бы с птичьего полета.

Очнулась она от того, что Тимар вдруг резко схватил ее за плечи, оторвал от борта, почти на руках перенес в каюту и с шумом захлопнул за нею дверь.

— Ох-хо-хо!! Берегись, — закричали в один голос все, кто был на судне.

Не в силах понять, что происходит и почему с ней так грубо обращаются, Тимея прильнула к окну каюты.

Барка, благополучно пройдя скалистым заливом, уже готовилась войти в румынский канал, но тут, у самого входа в него, ураганный ветер поднял высоченную волну. Преодоление этой последней трудности было самым грозным моментом в операции «salto-mortale».

Через оконце каюты Тимея видела Тимара, стоящего на носу судна с огромным багром в руках. Но уже в следующее мгновенье раздался оглушительный рев, и гигантская, словно гора, вся в пене, волна захлестнула барку. Зеленые брызги обдали окно каюты — Тимея закрыла глаза. Спустя минуту, когда она вновь открыла их, шкипера на носу корабля уже не было.

Снаружи донесся громкий крик. Тимея бросилась к выходу и на пороге столкнулась с отцом.

— Мы тонем? — спросила она.

— Нет. Судно спасено, но шкипера смыло волной.

Сообщение это не ошеломило Тимею, и хотя все произошло у нее на глазах, сердце ее даже не дрогнуло. Удивительное дело! При виде гибнущей в волнах белой кошки она пришла в отчаяние и не смогла сдержать слез, а теперь, когда река поглотила шкипера, она не выдавила из себя ни слова сочувствия.

Впрочем, что же тут странного? Ведь кошка так жалобно мяукала, взывая о помощи, а человек молчал, упрямо бросая вызов стихии. К тому же белая кошка — маленькое милое существо, а шкипер — дерзкий грубиян. И, наконец, бедная кошка была беззащитной, а шкипер — сильный и ловкий человек, наверняка сумеет постоять за себя в любой обстановке — на то он и мужчина!

Успешно совершив рискованный маневр, барка спокойно поплыла по каналу. Захватив багры, матросы бросились к шлюпке, чтобы поспешить на поиски Тимара. Эфтим, высоко подняв над головой мешочек со звонкими монетами, потрясал им, обещая большую награду за спасение шкипера. «Сто золотых тому, кто вытащит его живым из реки!» — кричал он.

— Придержите-ка свое золото, сударь! — послышался вдруг мужской голос с другого конца судна. — Я уже здесь.

По якорному канату на корму взбирался Тимар. Вот это человек! Такой нигде не пропадет!

Шкипер как ни в чем не бывало тут же отдал распоряжение трем матросам:

— Спустить шлюпку! Едем на берег!

— Переоденьтесь! — посоветовал ему Эфтим.

— Излишняя роскошь! — отвечал Тимар. — Сегодня придется еще не раз принять ванну. По крайней мере, больше не промокну. Надо спешить.

Последнюю фразу он сказал шепотом. У торговца беспокойно блеснули глаза.

Шкипер спрыгнул в лодку и направил ее к ближайшему причалу, где он надеялся достать тягло. Там он быстро подрядил восемьдесят волов, на барке тем временем приготовили новый буксирный канат, а затем впрягли волов. Не прошло и полутора часов, как «Святая Борбала» уже продолжала свой путь через Железные ворота, идя теперь вдоль левого берега.

Когда Тимар вернулся на судно, одежда на нем уже высохла. Барка, а с нею вместе груз, команда судна, Эфтим и Тимея были, можно сказать, дважды спасены от верной гибели. Своим спасением они были обязаны Тимару.

Собственно говоря, что ему до них? Ради чего он так старается, рискует жизнью? Ведь он всего-навсего рядовой шкипер, получает довольно скудное годовое жалованье; ему, по сути дела, абсолютно безразлично, чем гружен корабль: пшеницей ли, контрабандным ли табаком или настоящим жемчугом, — ведь ему все равно платят одинаково.

Именно так рассуждал про себя «чиститель» — здесь, в спокойных водах румынского канала, он вновь затеял с рулевым разговор, прерванный испытаниями, выпавшими на долю судна.

— Признайтесь, дружище, никогда еще мы не были так близко к преисподней, как нынче?

— Что верно, то верно, — отозвался Фабула.

— Какая же вам нужда испытывать судьбу и рисковать жизнью в день святого Михая?

— Гм… — буркнул Янош Фабула, на миг приложившись к своей фляге. — А какой куш вам положен за день работы?

— Двадцать крейцеров, — ответил чиновник.

— Какой же дьявол заставляет вас рисковать жизнью вместе с нами из-за двадцати несчастных крейцеров? Я вас вроде сюда не звал. А мне на сутки положен целый форинт, не считая харчей. Выходит, мне на сорок крейцеров больше смысла рисковать головой.

Чиновник покачал головой и откинул со лба капюшон, чтобы лучше слышать.

— Сдается мне, — сказал он, — что ваше судно бежит от турецкого корабля, который следует за нами по пятам. За «Святой Борбалой» — погоня.

— Кхы!.. — Рулевой закашлял так усердно, что совсем охрип и не в силах был издать ни звука.

Мое дело — сторона… — пожав плечами, сказал «чиститель», — я австрийский таможенник, и до турок мне нет никакого дела, но что я знаю, то знаю.

— Ну так узнайте же и то, чего не знаете! — пробасил Янош Фабула. — Да, нас преследует турецкая галера, из-за нее мы и следы запутываем, и этот чертов крюк проделываем. Суть в том, что белолицую красотку, которую вы видите там, у каюты, султан хочет забрать к себе в гарем. Но отец предпочел бежать с ней из Турции. Наше дело — помочь им ступить на венгерскую землю, где султан не вправе их преследовать. Теперь вы знаете все и больше ни о чем не спрашивайте. Лучше ступайте-ка к великомученице Борбале да взгляните, не загасило ли волной лампаду. Коль не горит лампада, зажгите ее снова да не забудьте, если вы истинный католик, спалить перед тем три вербных сережки.

«Чиститель» неохотно поднялся и, достав огниво, брюзгливо пробурчал:

— Я-то истинный католик, а вот про вас говорят, что вы католик лишь на корабле, а как ступите на землю, становитесь кальвинистом. На воде-то вы богу молитесь, а на суше только и слышишь от вас сквернословие. И еще говорят, что имя ваше — «Фабула» — по-латыни означает «сказка». Ну что ж, так и быть, на этот раз я поверю сказкам, которые услышал от вас…

— Вот это мудрые слова! А теперь ступай, ступай да не показывайся, пока не позову.

Двадцати четырем гребцам турецкого судна потребовалось битых три часа, чтобы подняться вверх по Дунаю от того места, где они впервые увидели перед собой «Святую Борбалу», до Периградского острова, разделявшего реку на два рукава. Скалистые вершины острова скрыли от турок весь дунайский бассейн. Преследователи не могли видеть, что происходило за скалами.

На подступах к острову турки увидели плавающие доски и бревна, выброшенные из пучины на поверхность реки. То были останки погибшей мельницы, но со стороны их трудно было отличить от корабельных снастей.

Миновав остров Периграда, турецкая галера вышла в открытые воды. Дунай просматривался теперь на расстоянии полутора миль. Ни единого судна не видно было ни на реке, ни у причалов. Лишь у самого берега полоскались на мелкой речной ряби крошечные рыбачьи лодки и плоскодонные суденышки.

Галера поднялась немного вверх по реке, держась середины, а затем пристала к берегу. Турки спросили у пограничной охраны, не проходило ли тут судно с грузом. Охрана уверяла, что за последнее время ни один корабль до этих мест не доходил.

Проплыв дальше, турки нагнали погонщиков лошадей, буксировавших «Святую Борбалу» до Периграды. Турецкий капитан допросил и их.

Погонщики оказались добрыми сербскими парнями. Уж они-то знали, как сбить турок со следа «Святой Борбалы». «Затянуло ее в периградскую пучину вместе с грузом и людьми, вон даже канат оборвало», — сказали они. Не дослушав сетований погонщиков, — кто, мол, теперь оплатит их труд, — турки отпустили их восвояси. (Впоследствии, под Оршовой, погонщики снова встретили «Святую Борбалу» и тянули ее дальше вверх по течению.) Турецкая галера развернулась и стала спускаться вниз по Дунаю.