Молчи - Б. Т. Урруэла Страница 10

— Папа! — крикнула Ханна, тоже не отрывая глаз от происходящего.

— Беги домой, — сказал он. — Звони 9-1-1.

Затем он перебежал улицу.

Его зеленая бейсбольная перчатка приземлилась на лужайку.

Больше никогда он не сможет поднять ее снова, не вспомнив об этом дне. Об этих девушках. Об этих сломленных девочках.

Глава 3

Мэддокс устал.

А еще у него стучало в голове от выпитого «Джемесона». Он не гордился количеством бутылок из-под крепкого спиртного и пива, которое накапливалось в его мусорном баке каждую неделю, но и не очень заботился о том, что о нем подумают другие люди. Он не пил на службе и никогда не ошибался на работе. Ну и что такого, что он расслабляется после тяжелого рабочего дня? Он это заслужил.

Он часто говорил себе подобные вещи на протяжении многих лет. Верил, что его пьянство — просто способ выпустить пар. Верил, что это единственное, что помогает уснуть. Но в глубине души он знал, что пьет из-за нее. Потому что она оставила его с чувством, не похожим ни на одно из тех, что он испытывал за свои шестнадцать лет жизни, а потом, без предупреждения, ушла. Растворилась в воздухе.

Департамент шерифа округа Кларк так и не начали расследование исчезновения Орион. Будучи самым большим округом в штате Миссури и расположенным в самом центре метамфетаминовой страны, у округа Кларк не было времени обращать внимание на подростков-беглецов. Они изучили ее домашнее окружение, предыдущие попытки побега, пребывание в психиатрической больнице, когда Орион было двенадцать, и решили, что она, скорее всего, снова сбежала. Полиция никогда не искала ее, как и ее родители, ее забыли, и память о ней увяла.

Детектив Мэддокс Новак, один из двух детективов, работающих в офисе шерифа округа Кларк, не смог с этим смириться. Он никогда не верил, что она просто сбежала, ничего не сказав. Она бы связалась с ним. Еще до их поцелуя, еще до того, как он признался в своих чувствах, они вместе росли. Ему хотелось верить, что она заботилась о нем так же, как и он о ней. Может быть, поэтому он и пришел работать в отдел.

Когда в выходные ему позвонил шериф, он был этому благодарен. Он стал презирать выходные. Подобно алкоголю, работа стала для него способом забыться, погрузиться в оцепенение. Его сестра взяла раннюю смену в субботу, которая могла перевернуть весь его мир вверх дном, потому что он остался дома один, со слишком большим количеством алкоголя в холодильнике и служебным револьвером, который манил его, когда депрессия была особенно сильной.

Звонок от шерифа оказался странным. В пригородном районе нашли трех женщин, покрытых кровью, растерянных и со следами жестокого обращения. Мэддокс поехал на место преступления, где стало ясно, что эти женщины и правда подвергались насилию. Об этом ему сказала чертова тюрьма в подвале. Грязный матрас и цепи, альбомы с детской порнографией. Ему было не по себе от мыслей об Орион, которые нахлынули на него, когда он обыскивал помещение.

Как только прибыли криминалисты, а вскоре после них коронер[6] за головой мертвого метамфитаминщика, найденного в подвале, Мэддокса с его напарником, детективом Эриком Батистом отправили в Региональную больницу округа Кук, чтобы опросить сбежавших. Он еще не успел проверить материалы дела и пока не видел ее имени среди других девушек. Потому что, если бы он это сделал, то не стал бы так неторопливо добираться до больницы.

Он остановился в дверях палаты, лишь на мгновение уставившись на трех девушек в больничных халатах, прежде чем у него отвисла челюсть. Сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди.

Орион Элизабет Дарби.

Он не мог двигаться, не мог думать, не мог говорить. Он просто смотрел, а Эрик продолжал болтать рядом с ним о «Кардиналах»[7] и о том, кого из команды нужно обменять.

В комнате было четыре кровати. На трех из них были смятые простыни, что говорило о том, что на них до этого спали. Но все три девушки сидели в кучке на другой, четвертой кровати. Они были близко, но не касались друг друга. Это так же о многом ему говорило. Их всех связывало одно и тоже. Похищение, насилие, убийство. Он чувствовал себя немного лучше, зная, что, по крайней мере, эти девушки были рядом с ней в том проклятом месте.

На телевизоре, установленном на кронштейне в углу палаты, шло шоу Мори Повича[8], и три девушки были им очарованы.

— Эй, ты меня слышишь? — спросил Эрик, но его напарник направился в комнату, к девушкам, игнорируя его. Эрик усмехнулся и последовал за ним.

Мэддокс прочистил горло, постояв секунду неподвижно. Прочистил его во второй раз, громче, но девушки не отрывались от телевизора.

Мэддокс собирался сделать это в третий раз, когда Эрик поднял руку, усмехнулся и произнес:

— Эм, леди…

— Разве ты не видишь, что мы заняты, мать твою… — рот Жаклин сложился в букву «О» и остался на месте, когда ее миндалевидные глаза заметили значки полицейских на мужчинах. — Эм, в смысле, да, — она нервно засмеялась, в ее глазах появился мятежный блеск.

Орион усмехнулась, все еще не замечая Мэддокса, затем повернула голову, чтобы посмотреть, с кем разговаривает Жаклин, и в мгновение ока ее улыбка исчезла, челюсть отвисла, глаза расширились.

Стук в голове утих, и на смену ему пришел глухой рев в ушах.

Он медленно шагнул вперед, не отрывая взгляда от ее широко раскрытых карих глаз, и в его собственных навернулись слезы.

— Ри, — выдавил он.

Девушка с такими знакомыми ему глазами выпрямилась. Застыла. Откашлялась. Казалось, она отмахнулась от него так же быстро, как узнала.

— Эм, привет, Мэддокс, — небрежно сказала она. — Сколько лет прошло, пять, десять?

* * *

У нее были галлюцинации. Верно? Психоаналитик, женщина в очках, рассказала им все за час до того, как впервые за десять лет она увидела Мэддокса. Посттравматическое расстройство. У них будут кошмары, панические атаки, когнитивные задержки и целый другой ряд вещей, которых они с нетерпением ждали. Невозможно легко выйти из того, через что они прошли. Они были повреждены на всю жизнь. Сломлены. Орион знала, что в ту секунду, когда солнце осветило ее кожу, она не ощутила никакого чувства счастья или свободы. Она знала, что Клетка последовала за ней. Она привязалась к ее черной душе.

У психоаналитика был мягкий голос,