Колыбель твоих оков - Лили Вайт Страница 10

До университета я добираюсь быстро и прихожу почти вовремя. Изабелла уже сидит за столом и что-то набирает на своем рабочем компьютере. Я здороваюсь с ней, она быстро поворачивается ко мне и с удивлением смотрит, как я вытаскиваю из-под стола свою оставленную вчера сумку и достаю свой персональный лэптоп.

— Ты куда вчера подевалась? — спрашивает меня Изабелла с подозрением, и весь ее вид прямо так и говорит о том, что как бы я ей ни ответила, она этому не поверит.

Именно поэтому я выбираю ни о чем ей не докладывать.

— Я ушла домой, а куда еще? — спокойно отвечаю я, понимая, что, в принципе, сказала правду.

— Так быстро, — с недоверием произносит девушка, — а мы только начали веселиться. Лорэн тоже быстро ушел, а жаль, — томно вздыхает она. — А вот Рустерхольц выпивал наравне со всеми. Не понимаю, откуда только силы у этого старикашки, — говорит она раздраженно.

Я никак не комментирую ее нелицеприятный комментарий в адрес профессора, хотя я считаю, что если бы не седые волосы и белые усы, он бы не выглядел таким старым, к тому же он талантливый ученый, тактичный и приятный в общении человек.

Я уже вчера поняла, что Изабелла мне не нравится. Но это не мешает мне постараться раздобыть у нее кое-какую информацию.

— Изабелла, а ты не знаешь, сколько получают профессора на нашей кафедре? — спрашиваю я как бы невзначай.

— Ты что, уже на должность профессора нацелилась? Ну у тебя и амбиции, а кажешься такой безобидной, — присвистывает Изабелла.

Я пропускаю мимо ушей все, что извергает рот Изабеллы. Мне необходима информация совсем другого рода.

— Я видела, как профессор Лорэн вчера уезжал на черном автомобиле, я не знаю марку, но машина кажется очень дорогой. Неужели мы тоже сможем себе позволить такой автомобиль, если станем профессорами? — подыгрываю я ее предыдущей реплике.

— Чтооо? — глаза Изабеллы округляются, и ей необходима секунда, чтобы понять смысл моего вопроса, а потом она начинает содрогаться от смеха. — Закати губу обратно, — не может она успокоиться, но мне это только на руку. — В какой такой вселенной профессору платят столько, чтобы хватило на Бугатти, ну сама подумай!? — наконец-то перестает она смеяться. — Лорэн богат, он и его отец — в списке Форбс9, загугли. Я думаю, у них этих Бугатти, и не только — хоть жопой жуй, — машет она рукой. — Поэтому даже не надейся, что когда-нибудь заработаешь на такую машину, — цинично бросает мне она.

— Я и не рассчитывала.

— И можешь не рассчитывать, что он тебя на ней когда-нибудь прокатит. В его машине еще никто никогда не ездил. И вообще, он никого к себе не подпускает на расстояние вытянутой руки, — выдает Изабелла даже больше информации, чем я рассчитывала. — Наверное, боится голддигерш10, — смеряет она меня взглядом. — Ну конечно, богатый, красивый, да еще и гений. Поэтому самое большее, на что ты можешь рассчитывать — это посидеть с ним на собрании или на его лекции. А-а, ну еще есть конгрессы.

Замечательный разговор. Я отворачиваюсь и включаю свой компьютер. Мои руки дрожат, и я вспоминаю время вчерашнего вечера, которое я провела в его машине. Неужели я произвела на него такое жалкое впечатление, что Эммануэль даже изменил своим правилам и решил подпустить кого-то из сотрудников так близко? Я надеюсь, что Изабелла ошибается. И хоть она производит впечатление человека, знающего все последние сплетни, она все же не знает всего, а именно того, что вчера вечером я сидела в этой самой Бугатти.

Я стараюсь отвлечься от мыслей о вчерашнем вечере и иду в лабораторию, в которой планирую начать выделять ДНК новых образцов, присланных мне из Норвегии. Только я успеваю открыть дверь в помещение с ПЦР машинами, как мимо меня проносится огромная фигура в белом лабораторном халате. Даже не смерив меня взглядом, Лорэн, как величественная грозовая туча, прокладывает себе путь дальше, и возникает такое чувство, что даже стены расступаются перед ним. По крайней мере, я заметила, как при виде него это сделали парочка студентов-магистров. Какая муха его укусила? На что он так разозлился?

Я сглатываю и прохожу в лабораторию, где вижу, как одна из аспиранток громко рыдает, а другая ее успокаивает и говорит ей что-то по-испански. Я узнаю этих девушек и вспоминаю, как вчера вечером они отчаянно пытались флиртовать с Лорэном.

— Что случилось? — спрашиваю я до того, как успеваю себя остановить от вмешательства в то, что меня не касается, и в то, чего я, вероятно, не хочу знать.

Пока одна из девушек рыдает, вторая, мягко поглаживая ее по спине, объясняет ситуацию:

— Мария сделала ошибку в дизайне праймеров11. И профессор Лорэн очень разозлился.

— Он сказал мне, что я ничтожество, и что я никогда ничего не добьюсь, раз даже в таких элементарных вещах делаю ошибки, — всхлипывает Мария, пока подруга прижимает ее к своему белому халату.

— И часто такое бывает? — спрашиваю я в ужасе.

Не знаю, чего именно я ожидала. Но после вчерашнего заботливого отношения ко мне и его помощи Лорэн произвел на меня совсем другое впечатление. Да, я заметила, что он склонен к вспышкам гнева, но то, как он повел себя с девушкой, совсем недопустимо. И даже я это понимаю.

— Это бывает достаточно часто, он это делает, чтобы оградить нас от совершения таких ошибок, — говорит вторая аспирантка, имя которой я пока не знаю. — Ему лучше не попадаться под горячую руку. Он очень быстро избавляется от людей, говорит, что бездарностям здесь не место.

Как только девушка это произносит, Мария начинает всхлипывать еще громче.

— Почему вы никому не пожалуетесь? — спрашиваю я и замолкаю, понимая, что меня никто за язык не тянул.

Обе девушки смотрят на меня круглыми от ужаса глазами.

— Кому? — спрашивает вторая аспирантка.

— Я не хочу потерять это место, — произносит уже успокаивающаяся Мария. — Только здесь, еще будучи аспирантом, можно попасть автором в «Нэйчер».

Как по мне, так это слабый аргумент для оправдания унижения, которое испытала девушка. Но кто я такая, чтобы ее разубеждать? Люди учатся только на своих ошибках. И все же я не забываю поблагодарить Бога за то, что мне предстоит работать в основном с добряком Рустерхольцем, а не с Эммануэлем Лорэном.

Наконец каждый возвращается к своей работе, и я