Вера Колочкова - Витамины для черта Страница 10

— Да ты даже и не думай, Аська! И не сомневайся! Она обязательно тебе зарплату урежет, вот увидишь! Раза в два точно урежет! Уж она на тебе отыграется, это и загадывать заранее не надо! Так что будь готова. А как наиграется, так сразу и пинка хорошего под зад даст! И правильно сделает. А как ты хотела? Баба же руководить да командовать вами пришла, а не дружбу дружить! Да и зачем ей с тобой дружить, подумай? Ты для нее – не тот формат…И ты это в первую очередь должна для себя уяснить.

— Жанночка, ну как же… Как же это – зарплату урезать? Или выгнать? Нет, это несправедливо…У Валерки никогда по поводу моей работы замечаний не было…

— А ничего, проглотишь и переморгаешься! Куда ты денешься? – снова жизнерадостно констатировала Жанна и снова хохотнула довольно. – Так уж этот мир устроен, и ничего с этим не поделаешь – кто–то на ком–то обязательно должен отыграться. Так почему не на тебе? Слушай, Аськ, а с другими она так же себя ведет?

— Да еще хуже, говорят.

— Лбами сталкивает?

— Как это?

— Ну как, как! Не знаешь, что ли? Это называется «разделяй и властвуй»… Когда людей специально друг против друга настраивают, и они грызутся между собой до потери человеческого облика. Таким коллективом и управлять гораздо легче, и позабавиться всегда можно. Вот Левчик, например, всегда так со своими людьми поступает. А потом наблюдает…

— Нет, Жан, такого я не замечала. Никого она лбами не сталкивает.

— Ну и дура, значит! Или не научилась еще! Или во вкус не вошла! Вот я бы на ее месте обязательно какой–нибудь скандальчик–междусобойчик устроила… И поглядела бы…И определилась…

 В общем, ничего путного ей Жанна не присоветовала. Асю даже обида кольнула слегка, когда она трубку положила. Как в детстве, когда бежала к маме, чтоб пожалела за содранную коленку, а она вместо жалости подзатыльник отвешивала за испачканное платьице… И тут же почему–то вспомнился ей предутренний кошмар, навеянный Светкиными дурацкими фантазиями, только странно как–то вспомнился. Потому что вместо Светки в Жанну начала превращаться уже сухопарая и бледнолицая Катерина: начала раздаваться в теле, смуглеть лицом, чернеть волосами и прихохатывать весело Жанниным низким голосом:

— Ничего, Ася, ничего, переморгаешься, куда ты денешься…

 Ася сильно встряхнула головой, чтоб отогнать от себя разом и обиду, и наваждение это дурацкое, и даже провела ласково рукой по телефонной трубке, будто пытаясь загладить вину за свои фантазии. Чего это она, в самом деле. Ей ли на подругу обижаться? Да если б не Жанночка с Левушкой, она бы с детьми пропала уже давно, сгинула бы из этой жизни к чертовой матери…

 ***

4.

 А на следующее утро Ася получила еще один неприятный сюрприз: из комнаты сына выплыла, на ходу завязывая пояс Светкиного халата, заспанная Марго и, вежливо с ней поздоровавшись, прошествовала гордо в ванную. Ася только ахнула ей вслед – вот уже до чего дело дошло…

 Нет, она не была по большому счету ни ханжой, ни блюстительницей чужой нравственности. Все эти модно–гражданские молодежные отношения она понимала и принимала, конечно же. Но Павлик… К нему, как ей казалось, это вообще не должно было иметь никакого отношения. Потому что у Павлика должно быть все, все по–другому. Примерно так, как она для него и задумала: сначала диплом, потом хорошая престижная работа под крылом у Левушки, чтоб в дорогом костюме, чтоб в галстуке, чтоб со всякими там блестящими перспективами, потом женитьба на хорошей девушке из благополучной семьи, потом свой уютный дом, потом дети… А тут вдруг нате вам – утренняя Марго в Светкином халате! Нет уж, не бывать этому…

 Она кое–как дождалась, когда Павлик проводит Марго до входной двери и вернется к ней на кухню. Прямо все клокотало внутри у нее от нетерпения. И уже совсем было открыла Ася рот, чтобы высказать сыну свое недовольство, да не успела – Павлик вдруг проявил инициативу первым, прямо с порога кухни заявив:

— Мам, ну зачем ты себя ведешь так по–хамски? Чего ты вызверилась на девчонку, не пойму? Она тебе что–то плохое сделала? Мы, между прочим, уже пять лет встречаемся, и я надеюсь, ты не думаешь, что мы только под луной гуляем и за ручки держимся…

— Паша! Как ты со мной разговариваешь? Ты что…

 Ася выразительно шмыгнула носом и отвернулась к окну. И растерялась даже. Чего это он хамит? Непривычно как…

 Детей своих Ася растила всегда в строгости. С самого их младенческого нежного возраста не дозволялось им никаких капризов и баловства. И никакой такой свободы действий, как другие родители, она тоже не приветствовала. Что это за воспитание такое, когда все можно? Можно только то, что можно, и все! Иначе на шею сядут. Вот попробовали бы они хоть раз ей истерику устроить… Еще чего! Ей всегда почему–то странно было наблюдать, как малые дети берут власть над своими родителями, как закатывают сцены в магазинах, топая ножками и визжа, и требуя купить себе все, что ни попадя. Она, Ася, помнится, уничтожала все детские капризы на корню, в самом их зародыше – Павлик и Света и пикнуть не смели где–нибудь в общественном месте. Да и дома тоже. А чтоб нахамить матери - о таком и подумать страшно было. Чего ей хамить? Враг она им что ли, в самом деле? Она же знает, что говорит! Подумаешь, на девчонку не так взглянула! Потому и взглянула, что не нравится она ей. Потому что не она сейчас нужна Павлику. Потому что она лучше знает, что ему сейчас нужно…

— Ну, мам… Ну, чего ты…Обиделась, что ли? Я вполне даже нормально с тобой разговариваю! Просто ты слышать меня не хочешь…

 Павлик вздохнул и замолчал обреченно, уселся напротив нее на кухонный стульчик и попытался заглянуть в глаза.

— Ну, не плачь, чего ты…

— Да, не плачь… — тихо всхлипнула Ася, вытирая дрожащими маленькими ладошками слезы со щек. — Мне так трудно одной вас поднимать, я ведь только ради вас со Светой и живу теперь. Как папы не стало, мне кажется, и меня будто нет совсем… А еще ты хамишь…

— Да не хамлю я, мам! Мне странно просто – чего ты на девчонку так взъелась?

— Да, взъелась! А зачем ты ей голову морочишь? Вон до чего уже дошло – домой, в постель свою затащил! Так и опомниться не успеешь, как она тут и жить останется!

— Ну, и останется. И что?

— Павлик, да ты с ума сошел… Что ты говоришь такое? Тебе же учиться надо! Тебе же еще три года учиться, ты не забыл? Да и потом тоже… На ноги вставать…

— Ну и что? Маргошка–то тут при чем? Она что, мне на ноги вставать не дает? Гирями на них висит?

— Да, Паша, висит! Ты просто не замечаешь этого, а я вижу! Потом захочешь эти гири сбросить, да поздно будет! Вот возьмет и объявит тебе завтра о своей беременности, что тогда делать будешь?