Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2): по моим правилам Страница 10

– Ты где??? Немедленно приезжай в поместье! Это срочно!!!

Лив раздраженно посмотрела вперед, через лобовое стекло, на дорогу и уловила в голосе отца, помимо обыкновенного грозного, приказного бухтения еще какое-то непонятное напряжение…

– Чего??? Папаша, когда ты мне ночью полтора часа под запись диктовал список дел на сегодня, то там не значился пункт «долгожданная встреча с любимым папочкой в фамильном доме»! Если тебе все же интересно, я еще до середины твоего списка не добралась! Так что не выдумывай ерунду, встретимся завтра. Пока-пока.

– Оливия. – медленно, но с каким-то тяжелым нажимом проговорил отец, и Лив настороженно нахмурилась. С отцом явно что-то было не так…

И в эту секунду ее ухо отчетливо уловило, как совсем рядом с трубкой раздался до боли знакомый, самый неприятный из всех возможных звуков на земле, щелчок предохранителя пистолета.

Сердце Лив мгновенно обледенело и ухнуло куда-то вниз, забыв о том, что в этом тонком теле тоже нужно поддерживать жизнь, а руки и ноги отяжелели, будто на них обрушилось килограмм по сто лишнего груза.

– Дочь, приезжай в наш дом прямо сейчас. – также медленно и жестко процедил Эйден, и Лив, с трудом дыша, судорожно выпалила:

– Буду через двадцать минут! – и, сбросив звонок, она крикнула, глядя на Марти:

– Планы поменялись, огурец, рули в поместье Мартинесов, быстро, быстро, быстро!!!

Марти, против обыкновения, не стал задавать лишних вопросов, а просто с визгом развернул «Кадиллак» и понесся на максимальной скорости в сторону выезда из города. Лив закусила губу, еле сдерживая бешеную панику, рвущую ее изнутри. Что случилось с отцом? Кто держит его на мушке? Какого черта там происходит???

Железные клещи неописуемого страха за одного из таких немногочисленных близких ей людей сдавили грудь. Она взяла телефон и дрожащими пальцами настрочила Джонни смс: «Еду в поместье, кажется, кто-то хочет украсить стену моего дома детства папочкиными мозгами».

В ответ пришло незамедлительное: «Понял. Увидимся на месте».

Лив с трудом вздохнула и еще раз поторопила Марти, сообщив ему, что хочет успеть прибыть туда до того, как «труп отца начнет остывать или его настигнет неизбежный процесс разложения, сопровождаемый изменениями в облике тела и гнилостным запахом».

Глава 4

Охваченный аурой дурного предчувствия, «Эскалэйд» залетел в небольшую, но живописную деревушку Кэнди-вилладж в пяти километрах от Нью-Йорка, которая отличалась от других, примыкающих к городу, поселений тем, что состояла на девяносто процентов из старинных особняков и коттеджей, принадлежавших популярным артистам, политикам, известным общественным и культурным деятелям и… некоторым преступным лидерам.

Фамильный дом Мартинесов, где прошли первые шесть лет жизни Оливии, располагался примерно в середине деревни, не особо выделяясь среди соседних домов высоченным, титановым забором, по поверхности которого тянулись миллионы километров тонкого, еле заметного, черного провода под напряжением. Безопасность для крестного отца Эйдена Мартинеса была превыше всего на свете.

Лив заметила, что ворота, большие, изумляющие своей толщиной, возле которых сверху на заборе мелькали огоньки видеокамер, против обыкновения, были настежь распахнуты, и «Кадиллак» без каких-либо затруднений свернул на широкую дорогу из гравия, ведущую к шикарному, трехэтажному особняку.

Двор около дома впечатлял не менее роскошным вишневым садом по левую сторону, густыми кронами с красными вкраплениями ягод прикрывавшего почти половину древнего, величественного поместья, а с правой стороны цвели фигурно постриженные кусты роз и наблюдался небольшой фонтан из белого мрамора, изображавший летящих вверх Дедала и Икара с широкими, раскрытыми крыльями. Лив мимолетом посмотрела на шипящих водой представителей древнегреческой мифологии и, почему-то, с грустью подумала, что бедняги никогда не долетят до солнца.

Во дворе, к неприятному удивлению девушки, тоже не было ни единой живой души, хотя обычно это место кишит охраной, держащей руку на пульсе. Зато прямо около дома были брошены три «Тойоты Лэнд Крузер» ослепительного белого цвета, которые Оливия никогда раньше не видела рядом с ее отцом.

Пытаясь держать себя в руках, ощущая, как напряжение, страх и гнев бурлят внутри нее и готовы захлестнуть с головой, Лив легко взбежала по белоснежному крыльцу и вошла в дом. Эдди и Марти следовали за ней по пятам, держа оружие наготове.

В шикарном холле с пушистым, огненно-красным ковром на древнем блестящем паркетном полу, многоуровневой позолоченной (или золотой, Лив не знала, но не удивилась бы: заскокам ее отца иногда не было предела) люстрой, такими же красными, с золотыми узорами, обоями на стенах и картинами Сальвадора Дали в рамках никого не было.

Более того, в доме стояла зловещая тишина. Ни единого звука. Лив нахмурилась и свернула влево, заглянув в просторную, но не менее претенциозную гостиную, отвечающую по мебели и обстановке принципам современности, но там тоже было пусто. Тогда девушка рванула в противоположную сторону, где располагалась шикарная столовая и кухня с современной техникой и гарнитуром, а главное – с огромным обеденным столом, за которым Лив, наконец-то, обнаружила первого живого человека – горничную средних лет, судорожно вздыхающую и дрожащую от страха, крепко обхватив руками свое тело. Лив вопросительно посмотрела на нее, и та шепотом произнесла: «В кабинете», слабо кивнув на деревянную резную лестницу, ведущую из холла на второй этаж.

Лив кивнула и, стиснув зубы, бросилась наверх.

Толкнув дверь кабинета, Лив вошла и ощутила, как ее внутреннее напряжение достигло своего пика. Чтобы скрыть волнение и неописуемое удивление от увиденной картины, девушка сложила руки на груди и потихоньку отпустила свои дьявольские тормоза.

В кабинете, помимо отца, Брайана и Джонни, который ухитрился приехать раньше Лив, торчало еще около десятка человек. Лив никогда их раньше не видела, но они и не отличались особой оригинальностью во внешности: по крайней мере, среди темно-серого пятна блеснуло что-то яркое, из ряда вон выходящее, но Лив, которая уже пикировала на крыльях своего гнева, замещающего сильнейшую тревогу за отца и Брайана, не успела как следует разглядеть непрошенных гостей: перед ее глазами возник десяток стволов, каждый из которых в мгновение ока был направлен на нее.

Она раздраженно сложила руки на груди и посмотрела в сторону большого дубового стола-секретера, покрытого лаком и различными бумагами, и даже ноутбуком, который немного не вязался с образом средневековой комнаты, безуспешно навязываемым этому помещению отцом, не побрезговавшим, однако, поставить здесь два черных дивана из крокодиловой кожи, четыре подобных же кресла и обшить одну из стен, на которой опять же уютно устроились непонятные и слегка сбивающие с толку произведения Дали, кожаной плиткой. Возможно, со второй стеной он поступил бы точно так же, но, к несчастью, она вся, слева направо и сверху вниз, была занята пуленепробиваемым панорамным окном, которое, к тому же, было непрозрачным снаружи.