Виктория Платова - После любви Страница 103

Такой доски почета.

– Я сделала тебе больно? Прости, малыш!..

За секунду до этого придушенный писк Сайруса вывел меня из оцепенения: потрясенная выставкой простреленных голов, я слишком сильно сжала кота в руках.

– Прости, Сайрус. Ты здесь ни при чем.

Сайрус – ни при чем, он такой же случайный свидетель, как и я. Сайрус – ни при чем. А кто тогда причем? Компьютерная подсказка «la balle dans la tete», оставаясь анонимной, указывает на стенд с фотографиями, чья смерть произвела неизгладимое впечатление на «Merche – maravillosa!». Отсюда, с противоположной стороны доски, с противоположной стороны объектива, все смерти выглядят совершенно одинаково. А ведь я стою на той же линии, на которой стоял фотоохотник (и, возможно, снайпер) и вижу то же, что и он.

Но знаю много меньше. Много-много меньше.

Совершенно неизвестно, кому отдать предпочтение: европейцам, азиатам? Негру в гавайской рубахе, латиносу в рубахе поло, юноше, патриарху? Никаких указаний на этот счет фотографии не дают, они анонимны – так же, как la balle. Время и место остались за линией обреза.

– Ты ведь такого еще не видел, правда, Сайрус?

Хорошо, что кот со мной и что на этом чудовищном вернисаже я все-таки не одна. И что я могу в любой момент вжаться подбородком в мягкий кошачий подшерсток. Фотографии не вызывают у меня тошноты, какую вызывало располосованное горло Фрэнки, увиденное мной утром, после убийства, – в обрамлении мечтательных марокканских gendarmes. Я могу лишь внутренне содрогнуться – чувство, скорее рациональное, физических проявлений за ним не последует.

Рациональное начало присутствует и в снимках.

Не в их безумном содержании, а в расположении на стене. Недаром мне с самого начала показалось, что в хаотичной последовательности сменяющих друг друга пуль в голове есть какая-то система – как в кроссворде, который я начала составлять еще в камере и так и не успела закончить. Но между моим кроссвордом и декоративным панно на пробке есть существенное различие: фотографии все-таки поддаются расшифровке, нужно только пошевелить извилинами – и гирлянда из мертвых лиц зажжется и осветит все вокруг.

Фотографии – газетные вырезки – журнальные страницы.

Хотя, скорее – журнальные страницы – фотографии – газетные вырезки.

Они расположены в один длинный ряд или следуют друг за другом, занимая три коротких ряда (один под другим) – о-о!.. «charogne-charogne-charogne», – при этом фотографии всегда оказываются зажатыми между журнальными страницами и газетными вырезками.

Я сосредотачиваюсь на одном из снимков – европейца средних лет с хорошо развитой нижней челюстью, с подбородком, решительно рассеченным надвое. Его лицо пострадало меньше других лиц, и черты не так искажены, и кровь залила лишь правую половину, и не слишком испачкала костюм (пара мелких брызг и одно пятно в форме трилистника – не в счет). Впрочем, какая мертвому разница – пострадал его костюм или остался чистым, дело совсем в другом: решительную складку на подбородке можно идентифицировать.

Складка смотрит на меня с журнальной страницы, прикрепленной рядом с фотографией, она даже не помышляет о пятне крови в форме трилистника, а обладатель складки еще жив. Жив-здоров, жив-живехонек, чего и вам желает.

Крутой парень, настоящий Бэтмен, настоящий Спайдер-мен, настоящий капитан Сорвиголова. Но зовут его по-другому:

Фабрициус Тилле.

Типичный немец, возможно даже – уроженец Нюрнберга.

Статья (или часть статьи) написана на английском, в котором я не слишком-то сильна, но уловить общий смысл удается: mr. Тилле – крупный бизнесмен, владелец концерна, занимающего ведущие позиции на европейском рынке сталепроката; mr. Тилле – большой любитель «малых голландцев»; mr.Тилле – известный коллекционер; mr.Тилле – типичный self-made man, и если Бог создал Землю за пять дней, то mr.Тилле легко обошелся бы тремя. Мг.Тилле дважды совершал восхождение на Эверест. Благотворительная деятельность mr.Тилле позволила сохранить популяцию гималайских носатых обезьян и продвинуться в области исследования стволовых клеток. Имя mr.Тилле легко обнаружить в титрах бесконечного жизненного сериала «Богатые и знаменитые». Мг.Тилле находится в расцвете творческих и жизненных сил и еще долгие годы будет радовать нас и вселять в нас надежду.

Глянцевое пророчество не оправдалось.

Об этом свидетельствует фотография, а из газетной вырезки я узнаю подробности: mr.Тилле был убит в номере одного из отелей Акапулько, куда прибыл с частным визитом. Баллистическая экспертиза установила: пуля выпущена из снайперской винтовки, что явно указывает на заказной характер преступления. В связи с этим разрабатываются сразу несколько версий происшедшего.

Стволовые клетки полны скорби.

Вот для чего существует странный триумвират (фотография, газетная вырезка, статья из журнала) – он делает историю мертвой головы более выпуклой, более объемной и исполненной тайного философского смысла. Быть может, неизвестный мне расклейщик и не преследовал такую цель, а просто составлял наглядный отчет о проделанной работе – этот смысл для меня очевиден:

никто не может чувствовать себя в безопасности.

С тех пор как существуют снайперские винтовки.

Это касается не всех, в основном – богатых и знаменитых, у людей попроще есть множество других способов умереть. Не таких экзотических. Не таких пафосных. Не таких заметных, а иногда и вовсе незаметных. Смерть от голода целого африканского племени? – да и черт с ним, они всегда умирали. Цунами, унесшее жизни десятков, а то и сотен тысяч человек? – да и черт с ним, цунами существовали всегда. Как и землетрясения. Но представить mr.Тилле умирающим от голода, или унесенным волной, или раздавленным балкой в многоквартирном доме невозможно.

Смерть mr.Тилле – штучный товар.

С соответствующим ценником. И за половину стоимости, указанной на нем, можно купить не только винтаж-костюм от Biba, но и реанимировать сам модный дом. И запустить линию по пошиву курток для популяции гималайских носатых обезьян.

Штучного товара, подобного смерти mr.Тилле, – целая пробковая стена. Тех, кто получил пулю в голову, а до этого играл на бирже, или бурил нефтяные скважины, или занимался фармацевтикой, или существовал на ренту от виноградников, или скупал участки под строительство в сейсмически опасных зонах. Изучать их жизнь, а тем более – смерть – в подробностях у меня нет желания, одного mr.Тилле хватило с головой. Да и газетные вырезки, и журнальные описания – не всегда на английском, и далеко не всегда – на французском. То, что можно определить визуально: испанский – с перевернутыми вопросительными и восклицательными знаками в начале предложений; иврит и иероглифы, для расклейщика (фотоохотника, снайпера) границ не существует.