Элизабет Адлер - Тайна Страница 12

Он ждал, пока привратник позвонит доктору Форстер и выяснит, желает ли она его видеть.

— Можете подняться наверх, — сказал он наконец Махони с неохотой. Он не привык встречать полицию в своем тихом и роскошном гнездышке. — Квартира 10-Б.

Махони осторожно прошел по восточному ковру к лифту, обитому деревом. Он проверил в зеркале, как он выглядит, пока лифт бесшумно взлетал наверх. Он пригладил назад волосы, отряхнул капли дождя с кожаной куртки и подумал, что он скажет докторше по поводу Би Френч. Он все еще был вне себя от злости.

Дверь в квартиру 10-Б была открыта, и Махони вошел. На Фил был просторный белый махровый халат, никакой косметики, а черные волосы свободно падали на плечи. Она сидела на черной тахте и выглядела усталой и измотанной. Фил взглянула на него, но ставать не стала.

— Чем обязана такой чести, Махони? — спросила она. — Или в полиции не считают, что для визитов уже немного поздновато?

Он выдержал ее взгляд, кипя от злости.

— Какого черта вы не оказали мне, что собираетесь гипнотизировать девушку? Почему вы не сообщили мне о результатах? Почему, черт побери, я последним узнал, что происходит с Би Френч?

Ее сапфировые глаза стали темными, как черный янтарь, от неожиданной вспышки гнева.

— Как вы смеете на меня кричать? — она тоже повысила голос. — Разве вы не говорили, что это дело вас больше не касается? Во всяком случае, пока девушка не умерла. Уж тогда бы вы развернулись вовсю. Гениальный, обаятельный коп, любимец прессы, раскрывающий очередное убийство. Вынуждена разочаровать вас, Махони, но девушка не умерла. Она очень даже жива, и теперь я о ней забочусь. Не вы.

Он стоял над ней, не вынимая рук из карманов. Его глаза смотрели прямо в глаза Фил, пока он тихо говорил:

— И что же, вы думаете, сделает наш убийца, когда он обнаружит, что Би все-таки жива? Что ему не удалось ее убить? Вы же такая умная, док. Скажите.

Кем бы он ни был, он хочет, чтобы она была мертва. Как обычно говорят? «С первого раза не получилось — попробуем снова»? Будьте уверены, док, он попробует.

Пораженная, она молча глядела на него. Он подумал о том, какой беззащитной она вдруг стала с помертвевшим, посеревшим лицом.

Махони отвернулся, бегло оглядев сдержанно роскошную, безупречно чистую квартиру. Все сияет, везде порядок, все вещи на своих местах. Он снял свою черную кожаную куртку и бросил ее на кресло, которое выглядело так, как будто на нем никогда не сидели, а потом прошел на отделанную сталью и гранитом кухню, сверкающую чистотой.

Он открыл холодильник, проверил его содержимое, потом начал опустошать кухонные шкафы.

— Какого черта вы там делаете? — ее голос дрожал от возмущения и усталости.

— А вы как думаете, что я делаю? Готовлю ужин, поскольку вид у вас не слишком энергичный.

— Готовите ужин? Я вас об этом не просила. Я даже не просила принести мне воды! Он насмешливо улыбнулся:

— Знаете, в чем тут дело. Фил Форстер? Вы весь день сидите не отрываясь от стула. Или лежите на диване. Вам бы повкалывать, позаниматься физическими упражнениями, побегать. Заставить каждую клеточку работать на себя. Напрячь мозги.

— Так, как это делаете вы, я полагаю, — она соскочила с дивана и угрожающе перегнулась через перегородку из черного гранита, которая отделяла комнату от кухни.

Он поднял глаза от нашинкованных помидоров.

— Вы думаете, что я невежественный уличный мальчишка, не так ли? Парень, который прошел трудный путь, пока не стал детективом? Вы так считаете? Вы правы. И это было нелегко. — Он выразительно пожал широкими плечами. — Университет в Беркли, где я хватался за любую работу, чтобы хоть как-то прокормиться. Диплом с отличием по английской литературе. Моя тема была связана с восприятием американцами европейских поэтов-романтиков в свете сегодняшних межличностных контактов. Я был на втором курсе аспирантуры в Стэнфорде, когда решил, что хочу быть полицейским, а не профессором. — Его глаза холодно смотрели на нее. — Теперь вы знаете, кто я такой, док.

Фил молча смотрела на него. Он закатал рукава рубашки, пока резал помидоры, и тихо насвистывал арию из «Травиаты», название которой она не могла вспомнить. Она опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Простите, — сказала она. — Я просто чертовски устала. Был такой длинный день. Длинная неделя, месяц, год… В любом случае, вы не правы. Я в этом тоже кое-что понимаю.

Он бросил овощи в кастрюлю, плеснул туда оливкового масла, потом, скрестив на груди руки, прислонился к перегородке, с серьезным видом ожидая ее рассказа. Но внезапно бледное лицо Фил стало замкнутым и жестким от болезненного воспоминания, которое она не собиралась ему доверять. По крайней мере, сейчас.

— Я так занята чужими проблемами, что у меня не остается времени, — наконец произнесла она, в замешательстве тряхнув головой. — Не остается времени на себя. Я беру работу на дом.

Он обвел взглядом прохладное, безупречно обставленное помещение.

— Да. И я это вижу. Квартира выглядит так, как будто вы забыли, что здесь нужно жить.

Махони снял с полки бутылку красного вина и посмотрел на этикетку.

— Приличное питье, — одобрил он, наливая ей полный бокал. — Моя итальянская мамочка любила повторять мне, что стакан красного вина добавляет румянца девичьим щечкам и жару их сердцам. Я всегда верил, что так оно и есть.

Она улыбнулась и отпила, с усталым видом уставившись в бокал.

Он пересек комнату и просмотрел ее коллекцию компакт-дисков. Вскоре чистый голос Каллас, поющей арию из «Нормы», полетел по чопорным молчаливым комнатам, как освежающий ветерок.

Спустя пятнадцать минут она сидела напротив него за кухонным столом перед тарелкой спагетти с благоухающим соусом из свежих помидоров.

— К сожалению, не смог найти хлеба, — сказал он, разливая вино по бокалам. — Кроме одной засохшей корки недельной выдержки. Похоже, вы не слишком большой любитель хлеба. Бережете фигуру, а?

— Неправда, — возмутилась Фил. — Я обожаю фокачью, и лепешки на оливковом масле, и дрожжевой хлеб. А о фигуре я и не думаю. Слава Богу, нет необходимости. Пока.

Махони улыбался, глядя, как она щедро накручивает на вилку спагетти и пробует их. Фил слишком поздно поняла, что его приманка сработала.

— Просто я не так уж часто ем дома, — сказала она, оправдываясь. — Обычно бывает уже поздно, и я просто перехватываю что-нибудь по дороге домой.

— Так почему же вы не сделали этого сегодня?

— Я была слишком уставшей, чтобы думать об этом, — честно призналась она.

— Или слишком одинокой, — сказал он, попивая свое вино и глядя на то, как она ест.