Самый тёмный грех - Ноа Хоуп Страница 12

У меня нет морали. Нет сочувствия. Нет эмпатии. Зато есть сеть влияния, охватывающая весь земной шар, как паутина.И я использовал её, чтобы защитить свою девочку.

Мои люди подчистили все хвосты, замели следы, связывающие Дану с клубом и Паркером. Но я никогда не оставлял ничего на волю случая, ожидая, пока упадёт второй сапог. Поэтому перестраховался, чтобы ничто не могло угрожать моему ангелу.

Да, рано или поздно правда всплывёт. Дана узнает, кто я на самом деле, и это может стать началом конца. Но к тому времени она уже будет моей. Привязанной ко мне настолько сильно, что бежать будет некуда. А пока… я буду наслаждаться каждой секундой, проведённой рядом с ней, не скрываясь больше в тени.

Вручив Дане одну из своих футболок, я вышел из комнаты и прошёл на кухню. Остановившись у холодильника, открыл дверцу и бегло осмотрел содержимое, размышляя, что приготовить на ужин. Обычно об этом заботилась Джозефина, мой шеф–повар, но сейчас уже поздняя ночь, и мне не хотелось беспокоить её. Да и лишние свидетели ни к чему.

Я решил остановиться на пасте. Достал необходимые ингредиенты, разложил их на столешнице и принялся за дело. Лезвие ножа в моей руке двигалось быстро и точно, нарезая овощи тонкими, почти прозрачными ломтиками. Я ненавидел суету, особенно когда дело касалось еды, но сейчас каждое движение было наполнено сдерживаемой энергией, отражением бури, бушевавшей внутри. Аромат чеснока и свежего базилика щекотал ноздри, пробуждая не только аппетит, но и другие, более тёмные желания.

Я представил, как Дана будет есть пасту, как её губы… эти манящие, запретные уста, будут испачканы соусом, как она будет смеяться, смущаясь, когда я, склонившись к ней, сотру капли с её подбородка. Мысли об этом вызывали во мне дрожь предвкушения; я знал, что это желание – не просто похоть, а всепоглощающая жажда обладания, которой я был не в силах противостоять.

Сейчас она сидела за кухонным островком, молча наблюдая за мной. Но эта тишина была обманчивой, затишьем перед бурей, я чувствовал это кожей. В её глазах читалась гремучая смесь любопытства и настороженности, а губы, которые я мечтал мучительно медленно целовать, были плотно сжаты, будто она пыталась сдержать поток вопросов, рвущихся наружу.

Чёрт…Как же я хотел стереть с её лица эту настороженность, заменить на… покорность. Чтобы в её очаровательных глазах отражалось только желание… моей пасты, моего прикосновения, меня самого.

– Ты не собираешься меня отравить, надеюсь? – её робкая попытка пошутить лишь подчёркивала напряжение, висевшее в воздухе.

Я усмехнулся, ловко орудуя ножом, стараясь скрыть свои истинные намерения. Сейчас я был для неё просто любезным хозяином, а не тем монстром, которым являюсь на самом деле.

– Нет, я не такой уж плохой повар. – ответил я, наконец, отрывая взор от нарезанных помидоров и встречаясь с её пытливым взглядом.

В этот миг мне показалось, что весь мир вокруг нас замер. Стихло тиканье часов на стене, затих шелест ветра за окном, даже моё собственное сердце, казалось, замедлило свой бег. Я видел, как её зрачки расширяются, как будто она пыталась проникнуть в мои мысли, понять, где заканчивается игра и начинается реальность.

– Что ты на самом деле задумал? – спросила она, неуверенно наклонив голову, её голос слегка дрожал.

– Я голоден. – хрипло отозвался я, опуская нож на разделочную доску. Звук стали прорезал тишину, эхом отражаясь от стен. – И собираюсь покормить нас.

Она тихо выдохнула, но я заметил, как её плечи чуть расслабились.

– Ты не похож на того, кто готовит в три часа ночи. – вновь заговорила она, всматриваясь в меня так, будто пыталась разгадать ребус. – Особенно… для незнакомой девушки, которую похитил.

– Я не родился с серебряной ложкой во рту. – спокойно отозвался я, не отвлекаясь от готовки. – Мне пришлось научиться самостоятельно заботиться о себе.

Я заметил, как её брови слегка сдвинулись, и это вызвало у меня мимолётную улыбку. Каждый её вопрос был как проба на прочность, проверкой моих намерений. Она искала ответы, но я не собирался их давать. По крайней мере, пока.

– Почему ты был в той комнате? – спросила она, и в её голосе зазвучали стальные нотки. – Как ты узнал? Ты не особо–то и похож на охранника, да и на тебе не было… белой маски, как у остальных.

– Ты наблюдательна. – коротко бросил я, игнорируя её вопросы. Мне нравилось держать её в напряжении, играть с ней, как кошка с мышкой, наблюдая за тем, как её любопытство борется со страхом.

– А ты не особо–то и многословен. – хмыкнула Дана, и в её голосе послышалось раздражение. – Ты хотел, чтобы я узнала тебя, а сам молчишь как рыба.

Я ничего не ответил, продолжая колдовать над соусом. Её нетерпение забавляло меня, разжигало аппетит. Тишина на кухне, прерываемая лишь шипением масла на сковороде и её сбивчивым дыханием, только усиливала напряжение, делая воздух густым и тягучим, как патока.

– Ау? Я что, со стенкой разговариваю? – взорвалась она, не выдержав, и с силой хлопнула ладонью по столешнице.

Звук шлёпка эхом отразился от стен, заставив меня замереть на долю секунды. Я медленно повернулся к ней. Дана потирала покрасневшую ладонь, в её глазах плескался гнев, смешанный с обидой. Я подошёл ближе и осторожно взял её ладонь в свою.

– Синяка не будет. – заключил я, быстро осмотрев её руку, и снова вернулся к готовке.

– Ты не ответил на мой вопрос! – упрямо пробурчала она, и тяжёлый вздох эхом прокатился по кухне.

– Терпение. – промурлыкал я не оборачиваясь. – Всему своё время.

Я услышал, как она тяжело сглотнула, подчиняясь, и это доставило мне извращённое удовольствие. Дана соскользнула с барного стула и подошла ближе. Её волосы коснулись моей щеки, когда она наклонилась, стремясь рассмотреть, что я готовлю. Её близость была пыткой, испытанием на прочность.

– А ты самоуверенный. – прошептала она мне в шею, и я с трудом подавил желание развернуться и впиться поцелуем в её нежную кожу, туда, где пульсировала жилка. – Даже не спросил, хочу ли я это есть, нет ли у меня аллергии на креветок…

– Ты любишь пасту. – перебил я, не отрываясь от готовки. Нужно сохранять контроль, не спугнуть её раньше времени. – И у тебя аллергия на апельсины.

Слова сорвались с