Мерил Сойер - Незабываемая Страница 13

Она почти не прореагировала на уход врачей. Доктор Хамалаэ пообещал заглянуть к ней утром, доктор Йорген сказал, что готов вернуться и показать ей результаты тестов. Лаки бормотала слова благодарности, изображая искреннюю признательность, но ровно ничего не чувствовала.

Грег сел к ней на койку. Его синие глаза смотрели по обыкновению пристально, но сейчас она заметила в них сострадание — или, не дай Бог, жалость? Лаки поняла, что это было бы ей неприятно. Ведь Грег Бракстон — единственный человек на свете, которого она на данный момент более или менее знает. Ей бы хотелось, чтобы он испытывал к ней симпатию, а никак не жалость.

— Вам повезло, что вы остались в живых, — проговорил Грег, и Лаки догадалась, что он с трудом подбирает слова.

— Вы же сами дали мне кличку «Лаки»! — Сарказм не входил в ее намерения: ведь Грег был ее единственным другом. Он рисковал собственной жизнью ради спасения ее жизни — вернее, того немногого, что от этой жизни осталось. — Я все понимаю: мне грозила смерть или превращение в безмозглое растение. А я все-таки способна мыслить и что-то осознавать.

Она дотронулась до его руки, и Грег впился взглядом в ее пальцы. Откуда такое внимание к ее рукам? И почему он всякий раз вздрагивает, стоит ей дотронуться до него? Наверное, виноват этот ужасный лак для ногтей.

— Не хочу, чтобы вы думали, будто я не испытываю благодарности к вам за спасение моей жизни. Еще как испытываю! Просто для меня это сильное потрясение...

Грег молча кивнул, но Лаки не могла понять, что он думает в действительности.

— Через несколько минут мне придется уйти, — сообщил он. — Мы с Доджером улетаем в Сан-Франциско...

Грег сделал паузу, и Лаки решила, что он сомневается, знает ли она, что такое Сан-Франциско.

— Сан-Франциско — город на севере Калифорнии. Залив, мост «Золотые ворота», трамваи... — После этого механического перечисления ей потребовалось передохнуть, чтобы отдышаться. Тем не менее она открыла для себя, что кое-какие вещи, слава Богу, помнит. — Если что-то будет мне непонятно, я спрошу. Теперь уже нет смысла скрывать изъяны своей памяти.

Грег посмотрел на часы.

— Все, убегаю, иначе не успею на последний рейс. Доджер записан на сертификационные экзамены, после которых он получит квалификацию «собака-спасатель». Это, конечно, полезно, но вовсе не обязательно. Если хотите, я останусь.

Лаки чуть не бросилась ему на шею. Что бы она делала без этого человека? Она пропадала уже три дня. Где ее друзья, где родные? Наверное, тоже унесены ветром. У нее был теперь один Грег Бракстон, и при мысли, что он улетит, у нее на глазах выступили слезы. Конечно, ей хотелось, чтобы он остался, но она считала себя не вправе просить его об этом. Лаки погладила узкую собачью голову.

— Не надо. Экзамен Доджера — это очень важно. Ведь мы с вами знаем, какой он умница. А со мной все будет хорошо, не волнуйтесь...

— Вы уверены? — нахмурился Грег. — Могу вам обещать одно: мой брат не арестует вас без дополнительной проверки. Надеюсь, он выяснит, что кража автомобиля — не ваших рук дело.

Лаки открыла было рот, чтобы заверить его, что она не воровка, но внезапно припомнила кошмарную особу в зеркале. Кто знает, что такая могла натворить?

Коди засиделся на службе до полуночи и теперь ехал домой по залитой лунным светом дороге. Он выбрал для обитания довольно удаленное место в прохладном предгорье Халеакала. На склонах спящего вулкана, гордости острова, раскинулись тучные пастбища. Если бы не мерцающий вдали океан, эту местность можно было бы принять за штат Теннесси.

Однако выбор Коди был обусловлен не луговым раздольем и не живописностью редких домиков за белыми заборами. Он переехал сюда, почти поставив под угрозу финансовое положение семьи, чтобы оказаться подальше от туристской зоны. Здесь его сыновья могли спокойно ездить верхом и играть в футбол, а Сара — разводить сад. Жизнь вблизи пляжа, в бетонном комплексе, означала тесноту и соседство с туристами, швыряющимися деньгами. Коди считал, что в такой обстановке детям было бы трудно вырасти достойными людьми.

Он остановил «Форд-Бронкс» перед скромным домиком, которому они с женой постепенно придавали новый облик. Здесь всегда дул более прохладный, чем на побережье, влажный ветерок. Шагая к дому, Коди вдыхал аромат цветов. Свет горел только в окне спальни: Сара по обыкновению ждала возвращения мужа. Он вошел через заднюю дверь, чтобы не шуметь и не разбудить малышку.

Сначала он заглянул в комнату близнецов, где всегда царил кавардак, как при забастовке персонала в магазине спортинвентаря. В свои одиннадцать лет его сыновья не видели для себя иного будущего, кроме спорта. Коди чуть не споткнулся о валяющуюся на полу бейсбольную биту и напомнил себе, что они с Грегом когда-то были такими же.

Он поцеловал обоих в щеку, с грустью думая, что они уже достигли того возраста, когда целовать их можно только спящих. Давать детям понять, что ты их любишь, — но при этом никаких телячьих нежностей! Таков был теперь его принцип при общении с мальчишками.

Мысленно посетовав на беспорядок, он покинул? детскую, вспоминая собственное детство. Единственным человеком, любившим его тогда, был старший брат. После гибели родителей их отправили на Гавайи, к тете Сис. Вот уж кому не приходило в голову их целовать! Старая калоша только и делала, что орала на них, постоянно уличая в непростительных проступках.

Впрочем, Грег старался принимать тетушкин гнев на себя, по возможности выгораживая младшего брата. Коди знал, что Грег в то время любил его так, как потом не любил никого — даже Джессику, свою жену.

Зато с другими Грег всегда оставался замкнутым — это не распространялось только на четвероногих. Он с детства любил возиться с животными, а в своем Институте морских исследований прославился чудесами, которые творил при дрессировке китов. Когда же дело доходило до людей, Грег становился суровым и необщительным. Джессика никогда не могла с этим смириться...

Прошлое не изменить, напоминал себе Коди, но напрасно: постылая тоска снова брала над ним верх. Он так скучал по брату, что иногда испытывал настоящую физическую боль! Трперь лед тронулся: они снова стали разговаривать. И все же Коди сомневался, что Грег когда-нибудь сможет его простить.

Он заглянул в комнату Молли, стараясь не издать ни звука: если малышка проснется, будет стоить огромного труда снова ее угомонить. Она спала, свернувшись калачиком, обнимая пухлой ручонкой одноухого плюшевого слоника, с которым никогда не расставалась. Отец наклонился к ней и чмокнул в щеку. Теплое детское тельце, тихое сладкое дыхание, аромат талька... Что может быть прекраснее?