Купер Хупер - Охота на Вульфа Страница 14

Вместо того чтобы ответить, Вульф сказал, — Ты упоминала о резюме. Планируешь сменить работу?

— Это приходило мне в голову раз или два. Кроме того, никогда не стоит торопиться с решениями.

— Пожалуй, так. — Казалось, ему есть что еще сказать, но было ясно, что звонок его не обеспокоил.

Прежде чем он смог объяснить, зачем пришел, Шторм, со свойственной ей решимостью взяла быка за рога. — Я слышала, что ты немного не в духе сегодня, — серьезно заметила она.

Его бесстрастная маска слегка треснула, а губы поджались. — Морган слишком много болтает.

Шторм хихикнула. — Сомневаюсь, что даже Морган станет спорить с подобным заявлением. Утешься тем, что она печется о твоих же интересах.

— Мне не нужна ее помощь, — резко заявил Вульф. — И я хочу, чтобы она занималась своим делом.

Шторм поставила локти на чертежи, положила подбородок на руки и мягко протянула, — А люди в аду хотят воды со льдом! Но это не значит, что они ее получат.

Вульф уставился на нее. Хоть убейте, он не мог придумать, что сказать на это.

Она слегка улыбнулась. — Так говорила моя мама. Другими словами, то, чего тебе хочется, не многого стоит. Ты не заставишь Морган молчать без кляпа, но даже если ты им воспользуешься, кто-нибудь с радостью станет разносить весть о том, что сегодня ты не так невозмутим как обычно.

Он не мог с этим поспорить. Даже больше, он знал, что своим нынешним отношением он лишь усугубляет положение. Хотя не то чтобы он что-нибудь скрывал. У него было скверное настроение, и все об этом знали.

Часть его хотела продолжать сердиться, потому что это словно обосабливало его от беспокойных ощущений и причины всего этого хаоса — ее. Если бы он продолжил злиться, он бы не позволил себе думать о том, как она выглядит, и как звучит ее голос, и как ему хочется к ней прикоснуться. Но, как обычно, ее протяжному говору и живому лицу удавалось одновременно завораживать его и раздражать, пока он не понял, что отвечает на ее насмешки и уколы вместо того, чтобы пропустить их мимо ушей.

Вот как сейчас, например.

— Немного подавлен, Вульф? Встал не с той ноги? Или, может, просто плохо спал прошлой ночью?

— Ничего из вышеперечисленного, — огрызнулся он. — И если твое последнее замечание было намеком на твои женские чары…

— Именно.

Сбитый с толку, он хмуро сказал, — В тебе что, нет ни капли женского хитрости?

— Ни йоты, — ответила Шторм с немного печальным выражением лица, которое встревожило его.

Он пытался не позволить ей себя обезоружить. — Что ж, ну так почему бы тебе его не развить? Не слишком-то умно спрашивать мужчину, не ты ли — причина того, что он провел бессонную ночь.

— Может, и так, но мне просто любопытно. Так что?

Вульф угрюмо сказал, — Я бы не стал отвечать на этот вопрос, даже будь это моим пропуском в рай.

Шторм улыбнулась ему. — Ты только что это сделал. Ба, Вулф, я и не знала, что мои — женские чары, так ты сказал? — так сильны.

Он резко втянул в себя воздух и попытался сохранить самообладание, решимость и ясный ум — желательно, в том же порядке. — Послушай, я пришел сюда поговорить о деле.

— Трус, — пробормотала она.

Вульф стиснул зубы. Он не собирался снова позволить ей задеть себя. Ни за что. Он полностью себя контролировал. — Я пришел взглянуть на телефонное устройство.

Шторм ответила не сразу, так как сигнал компьютера возвестил о том, что нужно вставить новую дискету. Она снова отдала машине команду, а затем повернулась к Вульфу. Учитывая тот факт, что он отрицал, что между ними произошло что-то особенное, и что она выпила слишком много кофе, Шторм, наверное, не должна была удивляться накрывшей ее волне головокружительной бесшабашности. Да, на самом деле, она и не удивилась, потому что оказалась абсолютно захвачена этим чувством.

Она не стала вставать со стула. Вместо этого она оттолкнулась ногой, отодвинувшись на фут или два в сторону, оставив достаточно места, чтобы Вульф мог забраться под стол. Она достала из нижнего ящика фонарик, положила его сверху, а затем откинулась на стуле и сказала, — Располагайся.

Если он и колебался, то разве что секунду. Он обошел стол, взял фонарик и оперся на колено. — Где оно? — спросил он несколько напряженным голосом.

— Справа, у передней панели стола, — ответила она. — Там, где из пола торчит телефонный кабель.

Он был так близко, что она могла ощущать жар его тела, и на нее нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Как он мог отказываться признавать, что между ними что-то произошло? Сидя здесь, так близко от него, ей казалось невозможным держать руки при себе. Ее одолевало безумное желание прикоснуться к нему, почти невыносимая жажда узнать, потрясло ли это его, так же как и ее.

Но, может быть, нет. Учитывая его стиль жизни, нужно было подумать и о такой вероятности. Даже если он и провел бессонную ночь, это вовсе ни о чем не говорило, кроме как о его нежелании завязывать с ней роман. Может, Вульф мог полностью абстрагироваться от всего, испытывая желание только тогда, когда ему этого хотелось. Она была не в его вкусе, в конце концов. И она могла просто вообразить — или преувеличить — вспышку желания между ними прошлой ночью.

Вполне возможно, подумала она расстроенно, что он вообще ничего к ней не испытывал, кроме чисто мужского желания к привлекательной и доступной женщине.

Самым неприятным для Шторм было то, что подобная возможность не имела для нее никакого значения. Она не могла отвести от него глаз. Пальцы ее крепко переплелись у нее на коленях, пока она смотрела, как его голова и плечи исчезают под столом. Взгляд ее скользнул по его широкой спине, гладкая кожа и бугрящиеся мускулы, которые она так часто себе представляла, сейчас скрывались под темной рубашкой и черной кожаной курткой, которую он обычно носил.

Шторм ненадолго задумалась, означала ли эта черная кожа то, что она, как ей казалось, означала в детстве. Тогда это был символ, вспоминала она, предупреждение об опасности. В довольно-таки небольшом южном городке, где она выросла, черная кожа была прерогативой трудных подростков, мальчишек и девчонок. Она символизировала риск, деньги, силу, достаточную, чтобы противостоять всем в одиночку, и смелость, чтобы выставить все это на всеобщее обозрение.

Теперь ее достаточно зрелый ум говорил ей, что черная кожа — просто дань моде, материал, который используется для курток, плащей и юбок — а вовсе не символ чего-то там. Но ее почему-то не оставляло ощущение, что на Вульфе черная кожа все еще означала опасность.

Он вылез из-под стола и присел на корточки. Выключив фонарик, он положил его на стол и сказал, — Ты была права; оно и впрямь выглядит так, словно его делали в спешке. — Он не поднимал на нее глаз.