Слуги этого мира - Мира Троп Страница 15

себя кидающихся людей. Их попытки добраться до преступника становились все более робкими по мере того, как Стражей кругом становилось больше. Одного особо жаждущего правосудия парня покрытый короткой белой шестью семифутовый мужчина поднял над землей за ворот рубахи, будто тот ничего не весил, и отшвырнул прочь. Лица у наблюдающих эту картину людей затянула белизна, и никто не посмел больше приблизиться к Стражам.

Помона выдохнула с облегчением и собралась было повернуться, чтобы юркнуть в толпу и потеряться в ней, но удар настиг ее раньше. От толчка, с каким налетел на нее Рубен, появившийся из ниоткуда, Помона отбежала на три шага. Ее ноги заплелись, и женщина рухнула на землю – на то самое место, где несколько мгновений назад лежал Пуд.

Толпа вновь остановилась; со всех сторон слышались охи и ахи. Помоне некогда было разбираться, сочувствуют ей окружающие или злорадствуют. Помона тут же вскочила на ноги и попятилась назад, держа обезумевшего Рубена в поле зрения.

Взмокшие от пота волосы, некогда зачесанные назад, упали ему на лоб. Изрядно потрепанная рубашка была местами порвана и висела на нем мешком. Хищный рот был приоткрыт, в уголках губ блестела слюна. Он смотрел на Помону из-под нависших бровей прямым, немигающим взглядом, будто хищный зверь, который четко видел перед собой свою цель.

Помона отходила назад с той же скоростью, с какой Рубен на нее наступал. Он переваливался с боку на бок, будто был пьян, но на деле все было гораздо хуже: он был молодым мужчиной, глубоко раненым в сердце своего самолюбия невозможностью прибрать к рукам любимую женщину.

– Ты опять идешь против своих, – рычал Рубен. – Ты, старая узкая дырка, на стороне Стражей, потому что здесь на хрен никому не нужна, да? Ну я тебе покажу, сука, как вмешиваться, куда не просили…

– Не трогай ее!

Если бы Помона не увидела Ханну своими собственными глазами, никогда не поверила бы, что этот сорванный от ярости голос принадлежит ей. Белокурая девушка выбежала из толпы, задела на бегу жениха плечом так, что он пошатнулся, и встала поперек дороги, отгородив от него Помону. Рубен во все глаза смотрел на Ханну. Некогда тонкая и изящная, она широко расставила ноги, распростерла руки и жестко посмотрела на него в ответ.

– Он не в себе, Ханна, – тихо сказала Помона ей в спину. – Отойди, слышишь? Ханна!

– Ты-то куда лезешь? – спросил Рубен растерянно. Казалось, он никак не мог собраться с мыслями и понять, где находится. – Не стой на пути. Ты же видишь, кто это?

– Я-то вижу, – выкрикнула девушка, – а вот ты, кажется, совсем ослеп!

– Уйди с дороги или…

– Она сделала правильно! Помона разбудила людей! Вы были готовы на убийство, – вскричала Ханна, гладя на всех, до кого мог достать ее взгляд. – Очнитесь, что с вами со всеми стало?!

– Это наше решение, и каким бы оно ни было, ни эта женщина, ни тем более Стражи не имеют права решать за нас…

– Как ты можешь быть таким тупым, бездушным животным? – охнула Ханна, окинув его, вздрогнувшего от ее слов, таким презрительным взглядом, будто не знала Рубена до этого дня.

– Ханна… – прошептала Помона, завороженно глядя на светлый затылок своей заступницы. Люди вокруг обескураженно показывали на невиданную картину пальцами и перешептывались, не решаясь приближаться.

– Помона умнее всех нас вместе взятых, – сказала Ханна, – и если ты этого не видишь, Рубен, то я не хочу иметь с тобой ничего…

Конец фразы застрял у нее в горле; притихли зеваки и даже Рубен: Стражи медленно, но решительно выходили из толпы. И направлялись к ним.

Один из бдящих бесцеремонно оттолкнул с пути Рубена, другой мягко потеснил назад Ханну. Стражи шли к Помоне, глядя прямо на съежившуюся, низкую, полную женщину. Никогда прежде безумные, подергивающиеся в глазницах зеницы не смотрели на нее так. Никогда – так осмысленно. Никогда – так красноречиво. Никогда – так…

Помона поняла их до того, как кто-нибудь из Стражей успел произнести хоть слово. И видят звезды, лучше бы ее приговорили к самосуду вместе с Пудом.

Помона содрогнулась как от удара молнии. Под изумленными взглядами и судорожными вздохами присутствующих женщина попятилась от бдящих быстрее, чем от Рубена.

Глаза в прорезях намордника взорвались сверхновой. Будь на ее месте кто-то другой, наверняка этот взгляд намертво привинтил бы его к месту. Но Помона хорошо, слишком хорошо поняла его, и не могла и помыслить о том, чтобы поддаться искушению остаться неподвижной.

До того, как Страж во главе процессии успел еще хоть немного приблизиться, Помона сорвалась с места. Она не дала опомниться ни бдящим, ни зевакам, ни даже себе самой, и быстрым шагом пошла прочь.

– Стой, – донесся до Помоны резкий, грубый голос Стража.

Она побежала.

10

Помона не чуяла под собой ног. Она все реже осмеливалась срезать дорогу через переулки: знала, что там ей легко отрубят все пути к бегству. Тем временем к погоне присоединялось все больше Стражей. Правда, никто из них не бежал, но благодаря длинным конечностям они настигали ее семимильными шагами. Стражи были терпеливы, храни их звезды, но совершенно неотступны, и рано или поздно игра в догонялки им наскучит. А уж если они перейдут на бег, у Помоны не будет ни единого шанса оторваться.

Помона сама не знала, на что надеялась: в Пэчре не было даже одного укромного уголка без бдящих. Они все пребывали и пребывали, отрезали пути к спасению один за другим. Высыпающие из домов люди и нагоняющие негласнодвиженцы наблюдали за происходящим разинув рты, и создавали еще большую толкотню в перегруженном Пэчре. Они рефлекторно расступались перед Стражами, а Помоне приходилось таранить толпу. Если бы только хоть кто-нибудь догадался сомкнуть ряды и задержать их…

Несколько раз дыхание Помоны разминулось с сердцебиением. Она понимала, что ей не удастся уйти, но тело не желало оставить попытки спастись. Помона была как неумелый пловец посреди океана, который непременно будет плыть наугад в сторону берега, пока совсем не выбьется из сил. Ноги гнали Помону вперед, вдогонку за призрачными надеждами оторваться.

Перед тем, как окончательно потерять дыхание, Помона сделала отчаянный рывок в сторону дома – туда, где обычно заканчивались все кошмары, где затихали насмешки, где она столько раз просыпалась и засыпала старой доброй Помоной, обещающей себе начать жизнь заново каждое утро.

Женщина с разбега навалилась плечом на дверь, но она оказалась незапертой. Помона рухнула в прихожую с такой силой, что колени отскочили от пола, и едва не сделала кувырок вперед прямо перед обескураженными родителями. Ни послушались старшую дочь и вместе с Идой скрывались в доме от непонятной суеты на улицах. Им только предстояло узнать, по чьей вине весь Пэчр встал с ног