Экранизации не подлежит - Гарри Т. Ньютон Страница 15

одну — «Гордость и предубеждение» — зачитала до дыр, играла в собственный домашний театр и мечтала о счастье. Но до конца дней своих боялась чего-то и даже просила, чтобы ее называли не Коламбусовной, а Николаевной. И когда у самой Ираиды появилась Риточка, она до дрожи в коленках и иголочек в пятках почувствовала несказанное женское счастье. И практически сразу стала мечтать, чтобы у дочери сложилась полноценная дружная семья. Ираида Коламбусовна всегда всех защищала, ненавидя всякие скандалы. Тому и Риту учила: «Не ссорься в семье, живи в мире, береги и люби ближних своих. Прощай им глупые поступки, ибо все мы несовершенны и зачастую не ведаем, что творим. Люби и прощай, ибо, если потеряешь их — потеряешь и себя». И Рита слишком хорошо усвоила уроки матери.

Сейчас за разглядыванием старых фото вернулось все — детство с заплатанным пальтишком, поездки с бабушкой на Конный рынок за кровяной колбаской и топленым молоком, школа с непременными прогулами и юность с первыми увлечениями и бегством на море втайне от мамы. Ах, сколько всего было….было…было. Из груди Риты вдруг выплеснулись рыдания. Григорич охватив ладонями голову жены.

— Что случилось, мася?

— Знаешь, — всхлипывая, ответила Рита. — Я только сейчас поняла, как очень люблю свою маму и бабушку… и тебя тоже. А ты? Ты меня любишь?

И Рита снова зашлась слезами. Осыпая поцелуями все лицо жены, Григорич успокаивал ее и шептал:

— Люблю…. Люблю… люблю.

Немного придя в себя, Рита попросила мужа запихнуть все фото в альбомы, сложить их в один картонный ящик и поставить его на шкаф.

— Если когда-нибудь продадим дом, — твердо сказала Рита, — обязательно заберем его.

— Если… — горько вздохнул Григорич и пошел выполнять просьбу, осторожно ступая по продавленному скрипучему полу. А вернувшись обратно в комнату, он с удивлением взглянул на жену, сидевшую на диване. Она показалась Григоричу такой помолодевшей, такой свежей и блистательной дамой света с гордо поднятой грудью и упругими бедрами. От Риты повеяло такой опьяняющей энергией жизни, в голосе ее появились такие сочные нотки игривости, а в глазах засверкала такая забытая губительная страсть, что Григорич вдруг очень сильно захотел свою жену. Они не сговариваясь, выбежали из дома и прорубая путь, — Григорич топором, а Рита лопатой, — ринулись через заросли сада в летний душ.

Вскоре в маленькой кабинке уже зажурчала вода, задрожали ветхие доски и послышались глубокие сладостные стоны. Спустя час супруги уже сидели в машине зятя Сашки, который снова заехал за ними, как вдруг Рита предложила мужу, который нервничал от того, что никто ему не пишет со студий:

— Слушай, а пусть Машка с Вовой занимаются домом, а? Они ребята молодые, ушлые, знают всякие лазейки и как к чему подступиться. Тебе ведь всегда некогда, я так вообще не приспособлена к подобному бизнесу. Вдруг получится продать.

— Не знаю… — скептически промямли Григорич. — Ну, продадим и что дальше?

— Купим однокомнатную квартиру.

— Ты думаешь, они вчетвером уйдут в однушку?

— Дурачок, — покрутила пальчиком у виска Рита. — Мы уйдем в однокомнатную.

Григорич посмотрел на кивающую головой и уже все решившую жену, которая добавила:

— Но ты все равно занимайся сценариями, у тебя отлично получается.

— Мда уж, получается… — вздохнул Григорич и махнул рукой. — Ладно, но все равно, даже если купим квартиру, это будет твоя однушка. Не думай, что я на нее стану претендовать. На свою жилплощадь я заработаю сам.

Рита улыбнулась и поцеловала мужа в шею.

— Ах, как вы щепетильны и благородны, сэр.

Оба рассмеялись.

Всю неделю Григорич бомбил студии вопросами, отправлял новые заявки по новым адресам, все беспощаднее и беспощаднее вымарывая самые дорогие сюжетные куски и максимально сокращая характеристики персонажей. Под безжалостную редакторскую правку попадали целые сцены и эпизоды, порою изменяя всю сюжетную линию. В конце концов, когда Григорич прочитал то, что у него получилось после многочисленных купюр, он вернул все обратно и заорал: «Да что вам не так? Классный сценарий! Идите вы все на хер!» Испуганная Рита прибежала из кухни и поспешила обнять мужа, шепча на ушко свои волшебные нежности, от которых Григорич стал постепенно успокаиваться. Однако вскоре волны негодования с еще большей силой стали накатывать на него, и в сопроводительных письмах Григорич уже не стеснялся в грубых выражениях по адресу редакторов. Одной студии, которая вообще никак не реагировала на его заявки, он написал прямо: «Я что, на кладбище пишу?» Там словно бы ждали подобного выплеска, на который тотчас последовала явно заготовленная фраза: «Из-за огромного количества писем, приходящих ежедневно, наша киностудия оставляет за собой право не отвечать на непринятые заявки».

Григорич с возмущением бросал обратно: «Неужели совсем не подходит? Вы хоть объясните, что переделать, может быть не все так плохо?»

И вновь — мертвая тишина. Григорич пытался как-то оправдывать молчание, мол, у них каждая минута на счету, а в день на почту приходят сотни заявок, синопсисов и сценариев и надо всем уделить внимание. Но тут же сам же себе парировал: «Судя по количеству того дерьма, которое снимают, они могли бы стать как-то разборчивее и свою занятость более разумно оптимизировать, не зацикливаясь на бездарно пошлых мылодрамах». Его никто не хотел слышать, и тогда Григорич решил подойти к штурму крепости киноиндустрии с другой стороны: написать актерам и режиссерам. Впрочем, актерам писать он почти сразу же передумал, считая тех людьми подневольными, которые тоже толпами штурмуют кастинги, чтобы хоть как-то и хоть в чем-то засветиться. Они могут лишь посочувствовать собрату по несчастью и выразить надежду, что если Григорич отыщет нужного режиссера, который бы взялся за его сценарий, а тот в свою очередь подключит нужного продюсера, то может быть, что-то и сложится.

Перспектива казалась смутной, но начинающий автор сценарий решился через Фейсбук обратиться к режиссерам. Григорич выбирал таких мастеров, которым по сюжету, теме или жанру могла быть близка тема «Колокола по тебе». И к удивлению он получил отзывы, которые, правда, не очень обрадовали. После прочтения сценария один выдал приговор: «Чернуха». Другой долго и пространно объяснял, что «….сюжет неплохой, но у вас весь фильм — это сон, а зрителя обманывать нельзя». Никакой пользы от таких приговоров Григорич не получил и почувствовал себя брошенным. В голове искоркой вспыхнула шальная мысль: «А не бросить ли все это, все равно если продадим дом, то…..» И в тот же момент на почту пришло сообщение от редакторши киностудии. Карина извинилась за долгий ответ, ссылаясь на то, что летом все на съемочных площадках и редко читают