Ольга Дашкевич - Луна над заливом Страница 15

Когда она открыла глаза и выпрямилась, ее глаза были сухими.

— Я в порядке, — сказала она тихо. — Давай думать, что дальше.

Георгий смотрел ей в глаза пристально, не отрываясь. Потом разжал губы и сказал медленно, отделяя слова одно от другого:

— Я не ошибся. Ты действительно в моем вкусе.

Татьяна не ответила. Она нагнулась, пошарила под креслом, достала закатившуюся туда телефонную трубку и привычно набрала номер.

— Алло, Ира. Это опять я. В общем, так. Мне нужна помощь. Срочно. Я могу на тебя рассчитывать?

Глава 11

Часов в пять вечера Татьяна в последний раз поглядела на себя в зеркало в ванной, хмыкнула, покачала головой и вышла навстречу изумленному взгляду Георгия, который терпеливо ждал, пока она закончит преображение.

Днем Татьяна оставила его одного в номере и на автобусе съездила в ближайший супермаркет, где кое-что купила. Вернувшись, она наспех выпила кофе, велела Георгию примерять обновки — она привезла две пары джинсов, кроссовки, носки, белье, майки и пару свитеров, — а сама заперлась в ванной и начала колдовать над своей внешностью.

Свои короткие русые волосы она выкрасила в черный цвет и с помощью геля гладко зачесала в стиле ретро. Вынула из коробочки контактные линзы ярко-синего цвета, надела прозрачную белую блузку и короткую узкую кожаную юбку. Подкрасила лицо, выделив губы и оттенив скулы, обула черные босоножки на высокой платформе, на плечо повесила маленькую черную сумку. И в таком виде вышла из ванной.

Георгий даже ничего не смог сказать в первые несколько секунд. Он молча смотрел на нее, пока она, покачивая бедрами, расхаживала по тесной комнатке мотеля походкой манекенщицы. Весь этот маскарад преобразил ее до неузнаваемости: Татьяна могла с уверенностью сказать, глядя на себя в зеркало, что она выглядит на пятнадцать лет моложе, на десять порядков сексуальнее и достаточно вульгарно, чтобы не быть узнанной даже близкими друзьями.

— Ну, что? — спросила она Георгия, и в ее тоне явственно чувствовался триумф.

Он тяжело сглотнул и покачал головой.

— У меня нет слов, леди. Я даже начал сомневаться, что с этой женщиной я спал всего несколько часов назад. Но продолжаю утверждать, — тут он схватил ее за руку и притянул к себе, — что ты определенно в моем вкусе, Танька!

Она усмехнулась, и сама почувствовала, что ее усмешка не принадлежит прежней Татьяне — это была какая-то новая, незнакомая ей самой усмешка сытой молоденькой хищницы.

Георгий поцеловал ее и отстранил от себя, чтобы разглядеть получше. Потом покачал головой.

— Да-а… Если ты намерена так преображаться каждую неделю, мне с тобой скучно уж точно не будет. А давай в следующий раз попробуем ярко-рыжий цвет и кудряшки, а? И наряд колледж-герл? И очки в тонкой металлической оправе! И рюкзачок! И…

— Да-да, — кивнула Татьяна. — И черные чулочки под скромным платьицем. И костюмчик горничной, состоящий из одной белоснежной наколки и трех красных бантиков — двух на груди и одного на причинном месте… и высокие сапоги, кожаные шорты и плеть.

Он расхохотался.

— Тань, я начинаю верить, что наша затея небезнадежна, и тебе действительно удастся пройти неузнанной в «Американу». Эх, гитары нет! Я бы на радостях песню спел. В честь тебя.

Он отбил такт на коленке и пропел:

— Мы шатались на ПасхуПо Москве по церковной,Ты глядела в то утроНа меня одного…

Помнишь, в лавке ГольдштейнаЯ истратил целковый,Я купил тебе пряникВ форме сердца мово!

— Что это за прелесть? — улыбнулась Татьяна. — Знаешь, ты можешь упрекать меня в полном отсутствии вкуса, но я с детства обожаю бульварные романсы…

— Это не бульварный романс, — возразил Георгий. — Это хорошая стилизация. Автор — Леонид Филатов, московский актер, слыхала о таком?

— Ну, ты меня уж совсем за идиотку-то не принимай, — сказала Татьяна. — Неужели по мне заметно, что я не знаю, кто такой Филатов? Впрочем, в таком виде… А Филатов — мой любимый актер, между прочим. Огромное отрицательное обаяние. Как у Бармалея. Или как у тебя. А что там дальше, в этой песне?

Георгий обнял ее, посадил к себе на колени и тихонько запел ей в самое ухо:

— Музыканты игралиНевозможное танго,И седой молдаванинНам вина подливал…

Помнишь, я наклонилсяИ шепнул тебе: «Танька!..» —Вот и все, что в то утроЯ тебе прошептал.

Та-рарам, тара-рам!

И Георгий снова отбил такт, на этот раз по ее бедрам.

— Здорово, — Татьяна улыбнулась и положила голову на его плечо. — Когда все это кончится, ты мне споешь эту песню всю целиком, ладно?

— Ладно! — передразнил Георгий. — Где ты подцепила это словечко? Это чисто сибирское слово, я его в Тобольске постоянно слышал… Знаешь, там такой забавный говорок…

На тумбочке пиликнула трубка.

— Это Ирка, — Татьяна вскочила. — Я возьму!

Она схватила трубку.

— Алло?

И услышала незнакомый мужской голос — ленивый, с хрипотцой и плохо скрываемой угрозой одновременно.

— Значит так, сучка. Давай договоримся по-хорошему. Мы тебя не тронем…

Татьяна в панике стиснула трубку так, что побелели костяшки пальцев. Метнув в Георгия беспомощный взгляд, она продолжала слушать этот ужасный голос, чувствуя себя бабочкой на булавке.

— Мы знаем, что ты тут ни при чем. Нам нужен только наш приятель. Ты должна выйти с трубкой куда-нибудь, где он тебя не услышит, ровно через полчаса. Мы перезвоним. Сейчас ему скажешь, что звонила подруга. Или, если он догадался, скажешь, что мы звонили, обещали тебя трахнуть и на части разрезать, — звонивший хохотнул. — Поняла? Отвечай только «да» или «нет»!

— Да, — прошелестела Татьяна еле слышно.

Как они узнали номер? Вернулись к Алику? Замучали его окончательно?..

— И подумай головой, — продолжал голос, — зачем тебе чужие проблемы? Твой хахаль у нас украл деньги, крупную сумму. Тебе он может наплести семь верст до небес, конечно. Верить не советую. Значит, через полчаса жди звонка. И не вздумай валять дурака — не просто трахнем, голубка, а с особым цинизмом и зверскими извращениями.

Он опять хохотнул своим неприятным смехом и отключился.

Татьяна стояла столбом, продолжая сжимать в кулаке бесполезную трубку. У нее неожиданно ослабели ноги, колени подогнулись, и подскочивший Георгий еле успел поймать ее в охапку.

— Ну, ну, ну! — он усадил ее в потертое кресло и присел перед нею на пол. — Наши друзья звонили? Судя по твоему виду, они были не слишком любезны?