Стефани Майер - Сумерки Страница 15

— Чего ты хочешь? — с досадой спросил он. Взгляд его был холоден.

Я оробела от его враждебности.

— Ты должен мне все объяснить, — мои слова не содержали и малой доли той суровости, которую я хотела бы в них вложить.

— Я спас тебе жизнь и ничего не должен.

Уловив в его голосе возмущение и обиду, я отпрянула.

— Ты обещал.

— Белла, ты ударилась головой и сама не понимаешь, что говоришь, — ядовито сказал он.

Наконец, мной овладел гнев, и я дерзко уставилась на него.

— У меня с головой все в порядке.

Он отразил мой взгляд.

— Чего ты от меня хочешь, Белла?

— Правды. Я хочу понять, почему должна лгать из-за тебя.

— Что же, по-твоему, произошло? — резко бросил он.

Тут меня прорвало.

— Я точно помню, что ты не стоял рядом со мной, Тайлер тоже тебя не видел, так что не говори мне, что я ударилась головой. Фургон должен был раздавить нас обоих — но мы живы, …и твои руки оставили вмятины на фургоне, …и твоя спина оставила вмятину на другой машине, а у тебя — ни царапины, …и фургон расплющил бы мне ноги, но ты приподнял его и держал на весу… — я понимала, что моя речь похожа на бред сумасшедшего, и не могла продолжать. Я была настолько взвинчена, что еще немного — и полились бы слезы. Я сжала зубы, чтобы не дать им воли.

Он изумленно смотрел на меня, но лицо оставалось жестким, настороженным.

— Я приподнял фургон? — спросил он так, словно сомневался в моем здравом уме, но этим только усилил мои подозрения. Фраза прозвучала театрально, словно реплика умелого актера.

Я едва кивнула, не разжимая зубов.

— Тебе же никто не поверит! — почти насмешливо сказал он.

— А я никому и не скажу, — медленно проговорила я, тщательно сдерживая гнев.

Удивление скользнуло по его лицу.

— Тогда какая разница?

— Для меня есть разница. Я не люблю врать, поэтому, если приходится, то хорошо бы иметь достойную причину, — упорствовала я.

— А нельзя просто сказать мне «спасибо» и оставить это дело в покое?

— Спасибо, — я ждала, сгорая от нетерпения.

— Ты не отстанешь, ведь так?

— Нет.

— Что ж… Надеюсь, тебе по душе вкус разочарования.

В молчании мы гневно уставились друг на друга. Я заговорила первая, стараясь не упустить нить: я боялась, что вот-вот впаду в ступор от вида его великолепного мертвенно-бледного лица. Тягаться с ним было все равно, что взглядом укрощать ангела-разрушителя.

— И зачем ты вообще туда полез? — холодно спросила я.

Он помедлил, и на мгновение прекрасное лицо стало неожиданно беззащитным.

— Я не знаю, — прошептал он, развернулся и ушел.

Гнев переполнял меня, и еще пару минут я стояла, не в состоянии сдвинуться с места. Наконец, я повернулась и побрела к выходу.

Обстановка в зале ожидания была еще хуже, чем я предполагала. Казалось, абсолютно все, кого я знала в Форксе, были здесь и ждали моего появления. Чарли ринулся ко мне, и я подняла руки.

— Со мной все в порядке, — тусклым голосом произнесла я. Еще не придя в себя от разговора с Эдвардом, я была не настроена на легкую болтовню.

— Что доктор сказал?

— Доктор Каллен посмотрел меня и сказал, что я здорова и могу идти домой, — вздохнула я. Майк, Джессика и Эрик двинулись к нам. — Поехали, — поторопила я отца.

Чарли обнял меня за спину, почти не касаясь, и повел на улицу сквозь стеклянные двери. Я вяло помахала своим друзьям, пытаясь показать, что обо мне можно больше не беспокоиться. Первый раз в жизни я почувствовала облегчение, садясь в патрульную машину.

Домой мы ехали в молчании. Я была настолько погружена в свои мысли, что едва замечала присутствие Чарли. Я понимала, что вынудила Эдварда защищаться, и это лишний раз подтверждало то, во что я едва могла поверить — я действительно видела то, что видела. Все эти невероятные вещи произошли на самом деле.

Возле дома Чарли наконец открыл рот.

— Э-э-э… тебе придется позвонить Рене, — он виновато повесил голову.

Я ужаснулась.

— Ты сказал маме?

— Прости.

Я чуть сильнее, чем следовало, хлопнула дверцей машины.

Мама была, разумеется, в истерике. Мне пришлось по крайней мере тридцать раз повторить ей, что со мной все в порядке, прежде чем она хоть немного утихомирилась. Она умоляла меня вернуться домой — начисто забыв о том, что дома сейчас никого нет — но, к моему удивлению, ее мольбы почти не трогали меня. Все мое внимание поглощала загадка Эдварда Каллена. А также, собственно, сам Эдвард. Дура, дура, дура. Я не так сильно рвалась вон из Форкса, как следовало бы, будь я в своем уме.

Я решила лечь спать пораньше. Чарли продолжал бросать на меня тревожные взгляды, и это действовало на нервы. По дороге наверх я прихватила в ванной три таблетки «Тайленола» и проглотила их. Лекарство подействовало, боль в голове утихла, и я провалилась в сон.

В ту ночь мне впервые приснился Эдвард Каллен.

Глава 4. Приглашения

Там, в моем сне, было очень темно, и только от кожи Эдварда шел слабый свет. Я не видела его лица — только спину. Он уходил прочь, оставляя меня в темноте. Как я ни старалась, не могла догнать его, как ни звала, он не оборачивался. От страха я проснулась среди ночи и долго не могла уснуть. После этого он стал сниться мне почти каждую ночь, но всегда оставался далеким, недосягаемым.

Следующий месяц, тревожный и напряженный, принес поначалу множество неловких ситуаций.

К моему ужасу, всю неделю после происшествия я была в центре внимания. Тайлер Кроули стал совсем невозможен, он был одержим идеей как-то возместить нанесенный мне урон. Тщетно я старалась убедить его, что лучше всего будет, если он просто забудет обо мне, тем более, что я совсем не пострадала. Он ходил за мной на переменах и пересел за наш стол, за которым стало теперь весьма многолюдно. Майк и Эрик приняли его в штыки, и это дало мне повод подозревать, что у меня появился еще один нежеланный поклонник.

Никто не обращал внимания на Эдварда, хотя я снова и снова объясняла всем, что он был настоящим героем — он оттолкнул меня в сторону и сам едва не пострадал. Я старалась говорить убедительно. Джессика, Майк, Эрик и остальные неизменно отмечали, что не видели его рядом со мной до тех пор, пока не отодвинули фургон.

Я удивлялась, почему никто не помнил, что он был довольно далеко от меня перед тем, как столь внезапно и непостижимо спас мою жизнь. С досадой я поняла, что в школе никто, кроме меня, не обращал столько внимания на Эдварда. Никто не смотрел на него такими глазами, как я. Жалкая, глупая я.