Л. Хилтон - Маэстра Страница 17

Джеймс настоял, чтобы ужинать мы пошли в заведение под название «Тету», заверив нас, что здесь лучший буйабес на всем юге Франции.

– Фу, рыбный суп! – недовольно проворчала Мерседес. – Ты хоть чесночную пасту туда не клади, вонять же будем!

Администратор распахнул перед нами двери, я вошла в ресторан, больше напоминавший застекленное бунгало, и сразу пригляделась к стульям. Надо сделать так, чтобы радужное после наших невинных развлечений настроение Джеймса не испортилось.

– Месье понадобится другой стул, – быстро прошептала я официанту по-французски. – Он мужчина видный!

Официант недоуменно взглянул на меня, но к тому моменту, как в ресторан ввалился Джеймс, все же успел найти подходящий стул без подлокотников. Мерседес была в восторге. Мы обе долго наряжалась перед выходом в свет: она выбрала обтягивающие платье в стиле «Эрве Леже», а я – очень простую, немного детскую тунику из мягчайшего шелка лимонного цвета, едва прикрывавшую трусики и замшевые туфли на шестидюймовой платформе от «Ванотти». С удовлетворением отметив, как все в зале на мгновение затаили дыхание при нашем появлении, я села за столик, однако подумала, что вряд ли кто-нибудь из гостей решил, что Джеймс – наш добрый дядюшка, решивший сводить племяшек в ресторан в честь окончания школы. Криво усмехнувшись, Джеймс предложил выпить шампанского, и на столе тут же появилась бутылка «Крюга».

– Ну же, Джеймс! Давайте повеселимся! – подначивала его Мерседес. – Всего глоточек!

– А почему бы и нет? – хохотнул Джеймс так, что тройной подбородок заходил ходуном, и поднял свой бокал. – Первый и последний раз!

Буйабес подавали в две перемены: сначала насыщенный бульон из моллюсков с крутонами и соусом руй, а потом уже само белое рыбное филе. Шафрановый соус выглядел крайне соблазнительно, но насчет чеснока Мерседес оказалась права. Ужин вышел на славу. Я заранее предупредила Мерседес, чтобы она даже не думала доставать из сумочки свой чертов телефон, поэтому она послушно смеялась в нужных местах над всеми анекдотами, даже над теми, которые Джеймс рассказывал нам уже по третьему разу, и между делом все время подливала ему шампанского, чтобы в бокале всегда было хотя бы на три пальца. Официант забрал тарелки, принес нам десертное меню, и тут Джеймс вдруг встал из-за стола.

– Кажется, снова понос, – доверительно шепнул он нам.

У меня внутри все сжалось от ужаса. Что с ним такое? Мы обе опустили глаза в пол, пока он пробирался между столиками к стойке, а потом громогласно спросил, где у них тут туалет.

– Быстро! – толкнула меня в бок Мерседес. – Давай сюда свою салфетку!

У нее в руках появился крошечный сверток из фирменной бумаги для писем отеля «Дю-Кап», и она высыпала его содержимое в бокал Джеймса с ловкостью якобита-отравителя, пока я заказывала для всех tarte tropézienne[6].

От романтической прогулки по пляжу Джеймс отказался, на что я, собственно, и рассчитывала, и велел водителю отвезти нас обратно в отель. Тогда я предложила выпить по коктейлю на террасе и насладиться чудесным видом. Ехать до отеля было совсем недолго, но уже через пять минут Джеймс начал клевать носом, и его голова упала на плечо, словно гротескный кочан капусты. Он громко, зловеще захрапел. Переглянувшись с водителем, я произнесла:

– Возможно, вы сможете подождать, пока мы проводим месье в номер? Наверное, месье перепил шампанского…

Шуршание гравия на дорожке, напоминавшее похрустывание новеньких банкнот, разбудило Джеймса. Разумеется, он тут же сделал вид, будто вовсе не спал, но просипел, что был бы не прочь вздремнуть. Я послушно проводила его в номер и уже собралась с духом, чтобы подарить ему нежный поцелуй на ночь, но он, пошатываясь, направился к кровати. Еще пару минут из-за двери раздавалось шуршание, потом полоска света под дверью исчезла и наступила тишина. Я медленно досчитала до шестидесяти, потом еще один раз, и из-за двери наконец-то раздался храп.

Мерседес хотела поехать в знаменитый ночной клуб «Джиммиз» в гавани, но было еще слишком рано, к тому же я вообще была не в восторге от этой идеи. Я попросила водителя отвезти нас в какое-нибудь заведение попроще, и тот свернул к Антибу, медленно удаляясь от побережья и взбираясь вверх по холмам. Через четверть часа мы остановились около невысокого каменного здания в духе Ибицы, в белых и серебристых тонах, с огромной террасой и стайкой охранников в черных костюмах. Прямо перед нами рядом с клубом припарковались две «феррари».

– Вроде ничего такое место? – спросила Мерседес, и я вдруг захихикала.

Раньше у меня никогда не было компании, и я испытала прилив веселья и даже любви к подружке.

– Повеселимся на славу! – заверила ее я.

Вышибала быстро окинул нас взглядом и отстегнул преграждавший путь в клуб бархатный канат, галантно поклонившись:

– Bonsoir, Mesdames.

Мы выбрали столик на террасе и заказали по бокалу «Кир-рояля». За соседними столиками сидели группы европейцев в возрасте, все как один в белых рубашках с расстегнутым воротничком, стайка анемичных русских проституток и несколько молодых пар. Только я подумала, не зайдет ли сюда сам Баленски, как официант поставил перед нами два бокала шампанского.

– Комплимент от джентльменов, – доверительно шепнул нам официант и многозначительно посмотрел на двух молодых арабов в дурацких темных очках, которые призывно закивали нам.

– Надо вернуть, – шепнула я Мерседес. – Мы же не проститутки!

– Говори за себя, милочка!

– Вот сучка!

Мы выпили по три «Кира», народу в клубе прибыло, и мы переместились на танцпол. Наблюдая за тем, как мужчины пожирают нас глазами, я подумала, что это мой любимый момент: флирт, кокетство, процесс выбора. Кого мне взять, тебя? Или, может быть, тебя? Мы лениво пританцовывали, прикидывая, кого же все-таки выбрать.

– Как насчет этих?

– Слишком старые!

– А может быть, вон те?

– Cлишком толстые! Ненавижу толстяков! – заверещала я, и мы в голос расхохотались над удачной шуткой.

– А как тебе вон те?

– Вроде ничего…

Мерседес отчаянно хлопала накладными ресницами, поглядывая в сторону находившейся на возвышении ниши – судя по всему, там была ВИП-зона. В нише сидели двое мужчин, на столе стояла бутылка водки в ведерке со льдом, они писали эсэмэски, пока официант выставлял перед ними блюда с суши. Молодые, презентабельного вида, ботинки и часы с такого расстояния не разглядеть.

– Ну тогда давай!

– Пойду знакомиться!

– Нет! – вцепилась я ей в локоть. – Мне будет за тебя стыдно! Давай сядем и подождем, пока они сами к нам не подойдут!

– А если не подойдут? А если их кто-нибудь перехватит?

– Подойдут как миленькие! Смотри и учись, подруга!

Не прошло и часа, как мы чудесным образом оказались в «порше кабриолете», на бешеной скорости мчавшемся в сторону старой гавани Антиба, мое желтое платье украшали пятна «Дом Периньона», а Мерседес уже вовсю обнималась с одним из парней на заднем сиденье. Все мы курили, а какой-то увязавшийся с нами коротышка, имени которого никто не запомнил, готовил дозу кокса в пудренице «Герлен», оказавшейся в бардачке.

– Поехали в Сен-Тропе! – крикнула Мерседес, на секунду отвлекшись от своего занятия.

– А я хочу посмотреть Пикассо! – отозвалась я.

Автомобиль, подскакивая, несся по мощеным улочкам Старого города, у доков мы чуть не сбили утомленного папарацци, коротышка куда-то исчез, Мерседес уже несли по трапу, а она сучила ногами, словно перевернувшийся на спину жучок.

– Туфли сними! – крикнула я ей вслед.

– Мать твою, Лорен! – верещала она. – А ну, дуй сюда!

Владельцем яхты оказался Стив, который сидел за рулем «порше». Блестящие борта новенькой яхты сияли, как только что отчеканенная монета. Будь я русской проституткой, то решила бы, что он просто подарок на Рождество, но я заметила: ни к водке, ни к кокаину Стив не притронулся, как, впрочем, и я. Мерседес уединилась где-то с его дружком и начала издавать стоны, как в дешевой порнушке, а в это время Стив приготовил мне горячий шоколад, а потом показал три довольно неплохие работы Пикассо. Он рассказал, что коллекционирует современное искусство – ну конечно, а как же еще! – затем к нам присоединились Мерседес с его другом, мы все разделись и залезли в горячее джакузи на палубе огромной яхты Стива, достали еще бутылку «Дом Периньона». Стив изо всех сил делал вид, что это и есть счастье. Возможно, он был прав. Возможно, счастье – это когда ты в кои-то веки можешь ничего не делать.

В отель мы вернулись около трех, скинули туфли и бесшумно прошли по гравийной дорожке мимо проводившего нас равнодушным взглядом ночного портье. Изо всех сил стараясь не шуметь, мы вошли в номер и уже собирались прокрасться в нашу комнату по-пластунски, но тут Мерседес сделала кувырок и зацепила плечом столик. Барочная ваза с лилиями упала на пол и разбилась вдребезги с таким оглушительным звоном, что, казалось, его должны были услышать даже в Сен-Тропе. В ужасе мы застыли на месте, тяжело дыша. На долю секунды мне показалось, что я проглотила воздушный шарик, но из-за дверей в комнату Джеймса не донеслось ни звука, поэтому мы забрались в постель, с трудом сдерживая смех. Впервые в жизни я заснула смеясь…