Поцелуй Волка - Елена Безрукова Страница 17

Я взял телефонную трубку и, зажав сигарету в углу губ, набрал номер. Когда на том конце провода ответили, я сказал:

— Слушай, Паш… Иди, дай ей воды… и скажи…Ну, скажи, короче, что никто не придёт, чтоб успокоилась уже. Чё-то я правда борща дал.

— Хорошо, — ответил охранник, и я тут же положил трубку.

Да что за херня со мной происходит?! Только посмотрел на неё, увидел, как она плачет, и весь растаял.

Размазня!

С этими мыслями продолжил заливаться коньяком, а душевные метания от этого не становились менее ощутимыми…

***

Вика.

Я лежала на деревянной скамье, подобрав под себя коленки, и тихо плакала.

Страшно. Холодно. Больно. Но больше больно именно морально. Что я лично ему сделала, что он так с ней обращается? Теперь я поняла, о чём говорили девочки, когда разговор заходил о жестокости Егора, и прозвище Волк закрепилось за ним вовсе не из-за одной только фамилии. Волчара, самый настоящий.

Меня до сих пор сотрясала крупная дрожь даже после его ухода. Места на теле, где он касался, горели огнём и не на шутку саднили. На коже остались красные следы крепких пальцев. Мне казалось, что я до сих пор ощущаю его грубые руки на себе.

Он ушёл, но легче не стало. Теперь я в смятении ожидала дальнейшего развития событий — обещанных парней, о которых говорил Егор. Я даже думать боялась, что начнётся, когда они всё-таки прибудут в эту тесную каморку, где мне никто не поможет и не услышит криков. Самая настоящая пыточная камера…

Поток сознания оборвал звук отодвигаемого затвора. В комнату вошёл охранник, и я резко вскочила и забилась в угол, затравленно глядя на него огромными глазами.

— Да не бойся ты, я просто воды тебе принёс. На, — и он протянул мне пластиковую бутылку.

Я, скованная ужасом, никак не отреагировала на протянутую воду. Не мигая смотрела на молодого парня, как кролик на питона.

Он вздохнул и молча поставил бутылку на лавку.

— Расслабься. Никто не придёт… Это он так, просто напугать хотел.

Я в ответ тряслась и молчала. Парень еще немного постоял, кинул на меня короткий взгляд, а затем покинул карцер.

ГЛАВА 9

Вика.

Все три дня, отведённые для заключения в темнице, я просидела одна в полутьме. Лишь изредка заходила охрана и приносила воду.

Чувство голода становилось уже невыносимым, и я начала отвлекаться от душевных стенаний на физический дискомфорт. Одной водой сыт не будешь, это лишь спасало желудок от поедания самого себя в кратчайшие сроки, а спать на жёсткой лавке было более чем неудобно: без матраса, подушки и одеяла.

Да сон и не шёл из-за постоянного урчания в животе. Я иногда просто проваливалась в полузабытьё, сродни отключке. Организму всё равно требовался отдых, и периодически его выключало на этой самой лавке как есть.

Крыс тут, вопреки рассказам Егора, не было, но давящая атмосфера заставляла меня считать минуты до выхода отсюда. Я думала, что лучше посидеть тут, чем с этими уродами наверху, но это оказалось тяжелее, чем я себе придумала.

Времени не понять: часов нет, а в камере всегда темно, и я не могла знать, сколько находилась здесь. По ощущениям — три дня давно прошли, но никто не приходил с приказом от Егора об освобождении.

Врач, не найдя меня в комнате, выяснил, что меня поместили в карцер, и приходил менять повязки прямо сюда. После третьей перевязки Аркадий сообщил охране:

— Передайте, пожалуйста, Егору, что заключение Виктории пора заканчивать. Её состояние не самое лучшее, а как мне известно, встреча с клиентом была перенесена на неделю — если вы оставите её здесь, бизнесмен заметит замученный вид. Ей нужно еще три-четыре дня, чтобы восстановиться после карцера.

***

Егор.

Охранник тут же отзвонился мне по данному вопросу. Коротко кинув "Сейчас решу", я повесил трубку. Через некоторое время уже подошёл к двери карцера и открыл её.

Полутьма немного рассеялась потоком света из более светлого предбанника подвала.

Девушка сидела, прислонившись спиной к бетону и положив голову на колени, и о чём-то думала. Вид у неё действительно был замученный: под глазами залегли глубокие тени, лицо осунулось и стало ещё более худым и серым. Экстремальные условия и для тела, и для души не прошли бесследно. Врач был прав — нужно было её отправить наверх, иначе Вика заболеет, чего доброго. Сделка вновь сорвётся, и тогда уже Марго не сможет выкрутиться и сгладить этот угол.

Пленница медленно подняла лицо на меня в ожидании чего-то нехорошего. Взгляд усталых карих глаз красноречиво говорил: "Ну, что ещё ты для меня подготовил, какую очередную гадость?"

— Как тебе экскурсия по нашему карцеру? Увлекательно, скажи? — нарушил молчание я.

Мой голос заполнял собой всё помещение со своеобразной акустикой, какая бывает только в пустых комнатах без мебели. Но Виктория не собиралась ничего отвечать на провокацию, и я продолжил:

— Выглядишь не очень, если честно.

Вика снова никак не отреагировала, она слишком устала, чтобы говорить со мной.

— Видишь, что бывает, когда мне перечат. И это, — обвел взглядом бетонный коробок, — только цветочки.

На этот раз реакция всё же была получена — девчонка подняла глаза и посмотрела на меня взглядом затравленного раненого зверька. Без слов было понятно, что думает она обо мне отнюдь не лучшее. Такие выражения даже печатать стесняются люди — не то что произносить вслух.

— Выйти хочешь? — спросил её, стоя в той же позе и не делая ни шага к ней.

— Хочу, — тихо, но твёрдо ответила девушка.

— А ты подумала над своим поведением? — я приподнял одну бровь, делая свой взгляд заметно более суровым.

— Я не изменю своего решения, — заявила Виктория, выдерживая мой тяжелый взгляд на себе.

Я горько усмехнулся:

— Жизнь тебя не учит ничему. Неужели ты не понимаешь, что Марго тебя рано или поздно всё равно заставит?

— Пусть заставит, — девушка гордо вскинула подбородок. — Но по своей воле я не стану этого делать, ясно?

Ну, вот опять: даже в таком положении она вновь проявляет непокорность. Другие девчонки на все согласны были после первых моих уроков, но только не эта. Она действительно готова была пожертвовать своей жизнью, но остаться верной своим принципам. Это невольно вызывало уважение.

— Понятно, — сказал я, сузив глаза. — Значит, ты не передумала. Моя бы воля — я б тебя тут запер надолго