Элина Самарина - Сепсис Страница 17

Не мог понять Павел, что же так заинтересовало его. Он досадливо поморщился и наклонился к тарелке.

— С вами в забытом всеми Лозовом был корреспондент Сурин.

«Лозовое!» — вот то слово, которое так смутило и напрягло Павла.

Лозовое… Может, не фантазировал дядя Гриша? Хотя как можно держать такую информацию и не поделиться хотя бы с сыном?! Или… Да нет… Давно бы уже наварился сам… А может…? Хотя…

От этих сомнений сразу пропал аппетит.

На следующий день Павел отправился в архив Министерства геологии.

Архив разместили в убогом строении. Пожилая женщина встретила Павла с исключительным радушием. Видно, редко заглядывали люди в эту нору. А когда Павел сунул ей в кармашек пятьдесят долларов, готова была отдать ему весь архив.

— Вот… Главный геолог… Платунов Виктор Павлович. Вот открытые им месторождения… все это здесь. Я, знаете ли, раньше в министерстве была старшим инспектором отдела. Это сейчас… — она махнула рукой и продолжила свой рассказ о Платунове: — Мне посчастливилось работать с Виктор Палычем. Чудесный был человек — порядочный, кристальной души. И умер, вернее погиб так нелепо: из командировки возвращался — они в Бийске были в командировке.

— Как в Бийске? Вы не путаете?

— Если я спутаю, то документы меня исправят, — спокойно возразила женщина и, послюнявив палец, перелистала несколько страниц. — Вот, пожалуйста: командирован на семьдесят дней в Бийск.

Павел разочарованно откинулся на спинку ветхого кресла, когда женщина вдруг тревожно свела брови:

— Погодите, я, кажется, вспомнила. Он однажды позвонил в отдел. Какой-то запрос делал. Я как раз трубочку взяла. А там телефонистка говорит: сейчас будете разговаривать… Но назвала не Бийск, а какой-то другой населенный пункт. Я уже не помню, да это и не важно… Может, Виктор Палыч по делам в том городе был.

— Вы мне не подскажете, семья этого Платунова живет в Москве?

— Конечно. И жена, и сын его — здесь они, в Москве. В нашем доме. У нас же дом ведомственный. Правда, нынче люди все больше продавать…

— Да, понимаю, — поспешно заговорил Павел, испытывая азарт охотника. — Вы не могли бы адрес мне дать?

…Павел сидел в уютной комнате, сохранившей интерьер 60-х годов: фотографии на стенах, большая настольная лампа с красным абажуром, громоздкий письменный стол. Под стать обстановке была и хозяйка — Светлана Васильевна Платунова, чистенькая, интеллигентная старушка:

— Значит, собираетесь очерк создать о Викторе Павловиче? А, простите мне мое любопытство: в связи с чем? Что или кто побудил вас?

— Стариков Григорий Евсеевич.

— О, Григорий Евсеевич! Это снимает все вопросы. Это имя — пропуск ко всем документам Виктора.

Вдова вытащила из ящика стола большой ларец и поставила его перед Павлом. Сверху, отдельно упакованные, хранились ордена и медали:

— Это его награды. — Женщина застенчиво, как обиженная сирота, утерла слезы. — Когда кончилась советская власть, стали нефть из месторождений безоглядно продавать за границу, он так болезненно реагировал! Говорил: соотечественники в очередях за бензином стоят, а эти — он так правительство называл — запад обеспечивают. Ты, говорил, сначала свой народ обеспечь, а потом, лишнее — продавай… Вот тогда и перестал эти награды носить. Принципиальным он был… А это письма.

Потягивая вкусный чай, Павел читал последние письма. Конкретно об открытии в них не говорилось. Только где-то в самом конце: «…Эта экспедиция нерезультативная. Потому мне и жаль, что вот уже семьдесят шесть дней я вдали от тебя, моя дорогая! Семьдесят шесть бездарно проведенных дней. Но скоро мы закончим, я вернусь и закатим с тобой, родная моя девочка, пир горой! Надо радоваться жизни. Ведь жизнь — это прекрасная штука! Ну, родная, заканчиваю свою эпистолу. Надо на буровую! Не ждет время! Целую тебя крепко-крепко. Твой Виктор — Победитель».

Приподнятая тональность не согласовывалась с «нерезультативной экспедицией». Чувствовался скрываемый триумф. И вдова Платунова подтвердила эту догадку Павла.

— Удивительно, — мягко прошелестела она, заметив, что гость дочитал письмо. — Виктор Палыч был человеком эмоциональным. И такие воодушевленные письма писал только с успешных экспедиций… Тех, которые венчались открытиями. А месторождение, с которого он это письмо прислал, — оно же по его прогнозам должно было быть плодотворным. А получалось — разочарование. Но он не впал в уныние! Впервые за все годы нашей жизни! Знаете почему? Он почувствовал, что это его последнее письмо. Вот такой он был, мой дорогой Витюша. Он не только предчувствовал, уникально предчувствовал геологические открытия, но и свою гибель… Да, предчувственный был человек, Виктор Павлович! Равных ему не было в этом.

Может быть… Только и Павел чувствовал, что золотую жилу нащупал.

В правом углу письма рукой Платунова было написано «Бийск». А размытый штемпель этого названия не содержал. По кругу шли неразборчивые буковки, складывающиеся, если внимательно присмотреться, в слово «Татарстан».

…Прямо из машины Павел сделал поручение:

— Узнай через Валеру, кто прикупил недавно Лозовое. Это где-то в Татарстане. Ло-зо-вое. Как узнаешь — сразу объективки на владельца. На деньги не скупись. Сейчас скорость важнее денег.

В Лозовое Павел направил своего заместителя — Донского. Дима довольно быстро нашел владельца участка — Анатолия Ивановича Бравина. Бывший механизатор совхоза Бравин выглядел совершенно незамысловатым мужичком, что вселило в Диму оптимизм. Он уже готов был держать пари, что сделка совершится самой малой кровью.

Не раскрывая целей своего визита, Дима начал обработку клиента:

— Вы, Анатолий Иванович, знакомы с Законом о землепользовании? — спросил это он с суровым выражением лица.

— Вообще-то… земля эта не родит. Она все времена… сколько я себя помню, без пользования была. Не родит она…

— Но вы-то ее купили. Не для того же, чтобы любоваться ландшафтом?..

— Нет, конечно. Мы здесь заводик поставим кирпичный. Уже сам завод присмотрели. И купили… А до сих пор же эта земля без всякой пользы стояла. Не использовалась. А мы — и кирпич выпускать будем, и людей, которые без работы, обеспечим работой. — Он просительно смотрел на визитера, гадая — произвели ли его доводы должное впечатление.

— Завод — дело хорошее, — кивнул Донской. — Разрешите курить?.. Да, хорошее дело завод. Только скоро ли получите вы отдачу от завода? Во сколько вам обошелся участок? — как бы невзначай спросил Дима.

— В тридцать… в тридцать девять тысяч долларов. А через год-полтора эти деньги вернутся. Завод этот высокой производительности. Выгодное это вложение.