Бабочка в стекле - Елена Левашова Страница 18

Я тебе не скажу,

Даже если настойчиво спросишь.

Промолчу, улыбнусь, убегу, но ответа не дам!

Я тебе не скажу,

Что покоится в сердце твой образ,

Завладев без остатка им всем, подчиняя мечтам.

Я тебе не скажу,

Ведь заранее знаю ‒ отвергнешь...

Лучше просто живи в моих снах ‒ я тебя не гоню!

Лучше я промолчу,

Ну а ты никогда не узнаешь,

Как тебя безответно и нежно люблю...

Девочки, это одна из моих любимых глав. Решила сегодня выложить целиком.

Глава 11.

Прошло два года.

Первый Новый год, в котором Анна с Юргисом уже не семья. Нет, возвращать любовь ей не хотелось, она была безвозвратно уничтожена. Она стремилась сохранить уважение и доверие к отцу своей дочери. Его измены и безразличие стали невыносимыми для Анны, а холодное соседство в одной квартире тяготило обоих. Разговор о разводе Аня начала сама, а Юргис с благодарностью поддержал её предложение и в этот же вечер съехал.

Неужели он решится показать всем свою новую женщину? Анна прекрасно знала, что она есть, и спокойно перенесла бы это, ведь её сердце давно принадлежало другому человеку.

Ресторан призывно манил новогодними огоньками, мигающими в особом ритме: красными, жёлтыми, потом зелёными. Затем комбинация повторялась. Подсветка была повсюду: на крыше здания, больших витражных окнах, входе. Волшебное блестящее строение Анна нашла быстро, следуя по навигатору.

В дверях её встретил Отто. Холёный, ослепительно улыбающийся, но всё же в её представлении не очень красивый, он подошел к выходящей из машины Анне и подал руку:

– Аннет, красавица, ты ослепительна! У тебя сегодня есть спутник?

Женщина была в чёрном вечернем платье в пол и короткой норковой нарядной шубке. Она предполагала, что Юргис придёт не один.

– Нет, дорогой, хочешь им быть?

– Конечно! Ты даже не представляешь, о чём я мечтаю...

Анна смутилась и взяла его под руку.

Швейцары открыли паре дверь. В центре просторного мягко освещенного зала красовалась новогодняя ель, украшенная мерцающими гирляндами, розовыми и золотыми игрушками, шарами. Отто проводил Анюту в гардероб, помог раздеться, а затем под руку провёл к месту за столиком рядом с собой. Она не решалась сесть за стол руководства, но Михаил Александрович, улыбнувшись, пригласил Анну сесть вместе с Отто.

Гости потихоньку прибывали. Калейдоскоп красных, чёрных, цветных вечерних платьев, нарядных мужских костюмов дополнялся шлейфом изысканных ароматов. Юргис, ко всеобщему удивлению, пришёл без спутницы, но с коллегами из экономического отдела.

– Юргис, добрый вечер! Поздравляю, – Борис протянул руку для приветствия и улыбнулся прищурившись. – Ты один?

– Один, Боря, один. С Новым годом и тебя, – Юргис заметно нервничал, искоса посматривая на Анну.

– Садись с нами после официальной части, – Борис похлопал его по плечу.

Ведущий в чёрном бархатном пиджаке с сиреневой бабочкой отменно поставленным голосом поздравил гостей с Новым годом. Оркестр играл, вокалистка запела. Гости принялись за еду. Отто, сидя возле Михаила, увлечённо обсуждал с ним рабочие вопросы, а Берта и Вера Петровна старались привлечь их внимание к происходящему.

Борис подсел к Анне, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке в компании руководства.

– Аня, как ты? У вас всё по-прежнему? – он посмотрел на столик Юргиса.

– Боря, всё нормально, я уже смирилась, – искренне ответила ему Анна.

– Хочешь, я сегодня буду твоим кавалером? Юргис ревновать точно не будет, – Борис задумался на миг. – Или ты, наоборот, хочешь, чтобы он ревновал?

– Нет, что ты, Боря, пожалуйста, перестань спрашивать о нём, Юргис не нужен мне.

Анна была так убедительна, что Борис не стал продолжать тему. Но ему не хотелось думать, что дорогие, близкие друзья теперь не пара.

Ведущий читал стихи, поглядывая в кожаную красную папку. Его красивая речь сменилась великолепным вокальным выступлением: солистка пела под аккомпанемент джазового ансамбля. Наконец, ведущий объявил танцы.

Борис, мельком наблюдавший за метаниями Отто и неловкостью Анны, пригласил ее на танец.

– Аня, пойдем танцевать, – он улыбнулся, протягивая руку.

Она с готовностью приняла её. Анюта обвила его шею ладонями, чувствуя запах свежей рубашки и тепло тела. Танцующие пары растворились в затемнённом зале. Дыхание Бориса касалось её разгоряченного виска.

– Ань...

– Да, Боря, – встрепенулась она.

– Представь на миг: вот не будет Юргиса на белом свете, неужели тебе будет всё равно? Обычно такие мысли помогают, – Борис искал последнюю соломинку, за которую можно ухватиться в попытке спасти их брак.

– Я не люблю его. Давай закончим об этом. Скажи лучше, как ты? Останешься в Германии или переедешь сюда? – голос выдавал её волнение. «Как же я люблю тебя... Тоскую, мечтаю, хочу видеть...» – в глазах Анны застыло молчаливое признание.

– Отец хочет, чтобы я разорвался на две страны, – улыбнулся Борис. – Ему удобно, что я не обременён семьей, домом, бытом, всегда могу прилететь. Меня самого устраивает такое положение вещей. И я знаю, что справлюсь.

Анна прикусила язык и отбросила идею объясниться с ним. Нет, она никогда не признается. Да это и не нужно. Зачем? Чтобы услышать отказ?

– Уверена, что Михаил Александрович так не считает, – строго возразила Анна. – А тебя самого это устраивает? Ты никогда не задумывался... – она задыхалась от волнения.

– Нет, ты что! Наташу не заменит никто и никогда, – отрезал Борис. – К тому же я привык жить один. Не представляю, что приведу кого-то в свой дом.

Они направились к столику. Анна с отчаянием поняла, что надо ценить доверие, уважение, дружбу, то, что уже есть между ними. А любовь? Неужели с ней это могло случиться? Да ещё и не в юном возрасте. Она готова была на всё ради Бориса, любя безответно. Не видя любимого месяцами, каждое утро Аня просыпалась с мыслями о нём, говоря «доброе утро» Вселенной. Когда Борис приезжал, она видела его глаза, слышала голос, и в этот день была счастлива! Анне казалось, что ей хватает любить его безответно. Только кроме любви было ещё и влечение…

Между ними были дружеские объятия, поцелуи, но для него это ничего не значило, Борис прижимал её к груди как дочь или сестру. Анна понимала, что со временем чувства разрушат её, и продолжаться эта мука долго не может: ей не следует жить его жизнью,