Светлана Демидова - Свидание в неоновых сумерках Страница 18

– Вот этого не скажу, не знаю. – Сима рубанула рукой воздух, по-цыгански звякнув браслетами, и добавила: – Да и какая разница, Олег Сергеич! Вы правильно заметили, что все мы здесь взрослые люди и совершенно не обязаны никому давать отчет в своих действиях.

– Пожалуй, – буркнул Дунаев, отвернулся от подруг, и весь оставшийся путь до дома Татьяны они молчали, каждый думая о своем. Заскучавший в тишине водитель решил было просвистеть модный мотивчик, на что Симона заявила ему, что так можно и денег лишиться, поскольку свистеть в помещении – плохая примета.

Отпустив машину, Дунаев попрощался с Симоной, которая первой юркнула в подъезд, и задержал за руку Татьяну.

– Подождите, Танечка, – сказал он. – Раз уж сегодня все так сложилось, то мне есть смысл наконец высказаться. – Он потоптался на месте, закрыл собою Татьяну от продолжавшего бушевать ветра и, криво улыбнувшись, продолжил: – Вы… вы не могли не заметить, что нравитесь мне… И не возражайте! – Он не позволил ей даже покачать головой. – Вы знаете, что нравитесь мне. Я вижу, как вы на меня реагируете…

– Как?! – испугалась Татьяна. Неужели так видно, что она тоже к нему неравнодушна? Надо было пореже ходить к шкафу с канцтоварами.

– Вы всегда вздрагиваете, когда видите меня, – ответил Олег. – Мне хотелось бы верить, что не от отвращения… Ведь вы… не от отвращения, а, Танечка?

– Не от отвращения… – эхом повторила она и испугалась еще больше. Зачем она это сказала? Он теперь подумает, что она…

– Танечка, я хочу просить вас о свидании. Давайте куда-нибудь сходим вместе! Что вы любите? Театры? Музеи? Или, может быть, ресторан?

Татьяна вжалась в дверь подъезда и отчаянно замотала головой.

– Вы мне… отказываете? – спросил Олег, кусая губы.

– Да… Я вам отказываю, – еле слышно прошелестела она.

– Но… почему?

– Потому… потому… – Татьяна набиралась сил для ответа, а когда поняла, что набралась, резко выдохнула: – Потому что вы женаты!

Олег молчал.

– Разве нет? – Татьяна почувствовала, что разволновалась уже чуть ли не до обморока. – Почему вы молчите?

– Я действительно женат, – глухо ответил Дунаев. – Но… понимаете… иногда бывают такие обстоятельства, которые сильнее нас… Понимаете?

– Нет… – растерялась она.

– Я женат… но, с другой стороны, можно считать, что не женат…

– Как это?

– Это долгий разговор, Танечка, а сейчас неподходящая для беседы погода. Давайте встретимся еще раз, и я даю слово, что все вам объясню.

– Нет! – выкрикнула Татьяна. – Мне не нужно от вас никаких объяснений, потому что я ни при каких обстоятельствах не стану разбивать семью! Даже не надейтесь! – Она вывернулась из-под руки Олега, который хотел ее то ли обнять, то ли просто положить руку ей на плечо, и нырнула в подъезд.

Лифт услужливо дожидался ее на первом этаже. Татьяна так проворно забежала в кабину, будто Дунаев собирался ее преследовать с целью насилия и последующего удушения. Выйдя из кабины, она сразу услышала раздраженные голоса, доносящиеся из своей квартиры. Она открыла дверь собственным ключом и сразу попала в эпицентр ссоры четы Рудельсонов.

– Тань! Ну ты только посмотри на него! – тут же взяла ее в оборот Сима. – Притащился! Ждали его тут!

Татьяна решила сразу не включаться в перебранку, поскольку лучше других знала, что Рудельсоны бранятся – только тешатся. Она молча сняла куртку, повесила ее на вешалку и нагнулась, чтобы снять обувь.

Вынести такое наплевательское отношение к собственной судьбе Симона не могла. Она за плечи оторвала подругу от обуви и заголосила:

– Таня, ну ты же знаешь, как он надо мной издевался всю жизнь! Скажи ему, чтобы он немедленно убирался из твоей квартиры!

Марк тут же оттер жену от подруги и, заглядывая Татьяне в глаза, заявил ей совершенно противоположное:

– Она несет вздор, Таня! Наша семейная жизнь проистекала на твоих глазах, и я уверен, что ты не сможешь обвинить меня в чем-то предосудительном! – И, развернувшись боком к жене, Рудельсон начал очень живо подмигивать Татьяне обоими глазами попеременно.

– Еще как сможет! – Сима просунула голову между мужем и вешалкой, чтобы перехватить взгляд Татьяны. Когда ей это удалось, она потребовала, чтобы подруга вместе с ней занялась устным счетом. Ей хотелось, чтобы Татьяна лично сосчитала, сколько раз она вынуждена была уходить к ней от Рудельсона по причине его загулов.

Татьяна в изнеможении завела глаза под потолок, что очень понравилось Симе. Она радостно закричала мужу:

– Ага! Видишь! Она даже сосчитать не в состоянии!

– Я просто уверен, что такой человек, как Татьяна, ни за что не станет заниматься подобными глупостями! – тут же отреагировал Марк, послав в сторону подруги жены очень выразительный взгляд. Он выплюнул змеевидную прядь волос супруги, которая попала ему в рот в борьбе за Татьянино расположение, и продолжил: – Таня! Я настоятельно прошу… Да что там прошу… Я требую, чтобы ты объяснила Симоне Иосифовне, что жить столь продолжительное время в чужой квартире – это верх неприличия и дурной тон! Мы с тобой, конечно, пошли ей навстречу: дали время прийти в себя, но пора же и честь знать!

– Кто это такие «мы с тобой»?! – взвизгнула Сима. – Не считаешь ли ты мою подругу с собой заодно?! Верх неприличия, чтобы ты знал, – это шастать по ночам по бабам и распивать с ними коньяки и другие горячительные напитки, а потом еще и пахнуть их духами!

– Таня, объясни ей, что все мы не без греха! А в нашем возрасте уже давно пора научиться прощать друг другу мелкие слабости! – патетически воскликнул Марк, тряхнул породистой длинноволосой головой, и прядь черных, с легкой сединой волос картинно повисла у него между глаз, как у поэта упаднического направления.

– То есть?! – перешла на змеиный свист Симона. – Это какие же ты у меня знаешь мелкие слабости? Что это ты научился мне прощать? Да я чиста, как первый снег! Я ни разу тебе не изменяла, хотя… могла бы! Да-да! Могла бы! Подтверди, Татьяна! – Очень хорошо зная Симу, Татьяна не собиралась ничего подтверждать, и была права, потому что восклицание подруги было чисто риторическим. Симона весьма чувствительно ткнула Татьяну локтем в бок и привела подтверждение собственной непорочности: – Да я, можно сказать, принесла на жертвенный алтарь семьи свое здоровье!

Лучше бы Сима этого не говорила, потому что в коридор немедленно выползла Жертва. Обрадовавшись давно не виденному Рудельсону, она с небывалой для нее ловкостью запрыгнула к нему на плечо.

– Вот! Видишь! – поспешил обрадоваться и Марк, который вообще-то кошку не слишком жаловал, но сумел правильно использовать ее неожиданную поддержку. – Видишь, бессловесное животное и то чувствует во мне родственную душу и своего человека!