Сотерия - Яна Бендер Страница 19

– Боже! Что я говорю?! Прости меня, малышка, я голоден! Я сошел с ума! Прости и… Уходи! Сейчас же! Иначе… Может случиться несчастие!

Он открыл входную дверь, пропустил меня вперед.

– В моей руке твое золотое сердце превратится в свинец, а твое сознание разобьется. Но, если ты согласишься на нечто более рискованное, клянусь, я не разочарую тебя.

– Ты опасен для меня? Герман, прошу… – я пыталась различить в его взгляде хоть малейший намек на ответ, но он был недвижим, как статуя Аполлона в национальном музее.

– Я сам не способен это понять. Молю лишь об одном: стань моими глазами… Ты ведь можешь? Отведи меня домой. Я хочу знать, что я тебе просто нужен.

– Я буду рядом до самого конца, только помни о том, что в моих ладонях твоя боль превратится в лед и посветлеет твой самый темный сон. Держи меня за руку, пока не рассеется бесконечный туман, что окутал нас…

– Как же я мог говорить такие мерзости моей девочке? Беги! Не оглядывайся! И до ночи не возвращайся в мой мир!

17.24.

Я проснулась в палате, лежа на боку. Мои колени были согнуты и подтянуты к животу, руки обнимали их, стараясь защититься. На лбу выступил пот. Я посмотрела на своего соседа по кровати. Его не было рядом. Ремни были расстегнуты, и коляску я не нашла взглядом, осмотрев всё помещение.

«Куда он делся?» – вспыхнул вопрос.

Я села на постели, не спуская ноги на пол, подползла к окну у изголовья кровати и увидела Ваню, который сидел на скамье напротив Германа и читал ему книгу.

Я выбежала в сад.

– Почему ты меня не разбудил? – высказала я санитару.

– Я хотел, честно, но Герман меня остановил.

Я удивленно посмотрела на своего подопечного. Зачем он дал мне досмотреть сон? Неужели, чтобы я поняла, что он не причинит мне вреда?

– С тобой все в порядке? – забеспокоился Ваня.

– Да, – ответила я. – Неважно себя чувствую.

– Отправляйся домой. Я тебя прикрою.

– Ладно. Спасибо.

Я забрала сумку из кабинета, пройдя по саду, мельком взглянула на пациента и уехала.

17.49.

Раздался телефонный звонок. Женя предложила провести вечер вместе с веселой, шумной компанией. Я согласилась. Мероприятие будет начинаться около половины седьмого в клубе «Драйв» (единственное более-менее приличное место в нашем городке, где можно «потусить», как говорит сама Женя), а потом она хотела с девчонками посидеть у нее на квартире.

Я заехала домой, чтобы переодеться. Нарядившись в облегающее черное платьице, я отправилась в клуб.

18.27.

Как это обычно бывает, шумная компания прибыла раньше, чем должно. Парни собирались остаться в баре до утра, и я с нетерпением ждала нашего чисто женского отбытия на квартиру Жени.

21.19.

Порядком устав от долгих, утомительных танцев, «Кровавой Мэри» и текилы, мы пошли к моей подруге.

Ввалившись в дверь, мы расползлись по дивану и начали смеяться над всякой чушью. Через полчаса всех клонило в сон. Я и Женька ушли вместе на кухню, налили чай и начали разговаривать. Она делилась со мной новостями из своей жизни, а я из своей.

– Он тебя разрушит, – заключила она, когда я закончила свой рассказ про Германа.

– Ох, если бы ты только знала! Я уже разбита вдребезги, словно хрустальная ваза, – повертев горячую кружку в руках, ответила я на ее замечание.

Так мы просидели, примерно, до двух часов ночи и пошли спать.

02.08.2006 – среда

10.17.

– Я опоздала на работу! – бегала я по квартире Женьки с криком, собирала вещи и старалась не замечать головную боль.

«Это все текила!» – думала я.

Снова этой ночью не было снов, однако моя подруга, с которой мы делили один из двух диванов в гостиной, поскольку на втором спали Лена и Ира, говорила, что я повторяла во сне имя Германа. Что ж… Наверное, я просто не запомнила то, что мне снилось. Одно радует, что я по пьяни отправилась к своему мужику, а не к каким-нибудь левым…

11.03.

После того как я с ругательствами наперевес добежала до машины, оставшейся у клуба, и доехала до клиники, я сразу зашла в палату к своему пациенту. Он сидел в кресле-каталке у окна. Услышав мои шаги и дыхание, он повернулся.

В его взгляде был укор. Он винил меня в опоздании, бесчувственности, беспамятстве и похмелье.

– Ну, прости! – выпалила недовольно я.

Он осмотрел меня, оценил мой внешний вид, платье…

– Где тебя носит?! – раздался голос Вани.

– Вчера с подругами хорошо посидели, вот и проспала.

– Ладно, ничего страшного. Начальства сегодня всё равно не будет. Могла бы совсем не приезжать!

Я села на стул и перевела дыхание.

– Какой повод был? – поинтересовался у меня санитар.

– Да, в общем-то, никакого…

– Как алкаши? Посидели и разошлись?

– Да нет… – протянула я. – Сначала потанцевали в клубе, потом поехали к подруге в квартиру… Там переночевали.

– Весело, видимо, на квартире было…

Я посмотрела на Германа, который не сводил с меня упрекающего взгляда.

– Нет. Там одни девчонки были. Ну, в смысле, нас было четверо, и все бабы…

– Голова болит? – сочувственно спросил мой собеседник.

– Немного, – пожаловалась я.

– Кофе будешь?

– Давай.

Ваня вышел из палаты. Чувство осознания вины распирало меня изнутри.

– Злишься на меня? – обратилась я к Герману.

Он отвернулся от меня и уставился в окно.

– Правильно, – сама себе ответила я, – я бы тоже злилась.

Он встряхнул головой и, повернувшись снова ко мне, нахмурился.

– Прости. Я, к слову, не запомнила то, что мне сегодня снилось.

Он беззвучно засмеялся. Я вдруг осознала, что даже будучи во сне, по пьяни натворила какое-то безобразие. А еще меня напугало то, что я ничего не помню, а он смотрит на меня и вспоминает мои поступки.

– Ну, и что я такого сделала? – поняв, что его смех означает, спросила я.

Он прищурился, вглядываясь в мои глаза, и усмехнулся.

– Я к тебе приставала? – догадалась я.

Он поднял руку над подлокотником настолько, насколько позволял ремень, и сделал жест (покрутил кисть с расставленными пальцами, словно держал яблоко), который означал что-то вроде «немного» или «почти», затем мечтательно закатил глаза, откинулся на спинку кресла и снова посмотрел на меня.

– Держи кофе! – поставив передо мной кружку, произнес Ваня.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Кстати, дай мне ключ.

– Какой?

– От ремней.

– Ты хочешь расстегнуть ему ремень? Яна!

Мы оба засмеялись, а Герман лишь слегка улыбнулся. Его с нами словно не было, он о чем-то думал, что-то себе представлял.

– Так