Невезение. Сентиментальная повесть - Виталий Авраамович Бронштейн Страница 19

class="p1">Время шло и отчим, видя, что Евгения ничего не говорит матери, потихоньку смелел. Особенно было неприятно оставаться с ним наедине, когда мать работала в ночную смену. Как бы то ни было, она выстояла. Мать ни о чем не узнала, а Евгения, закончив 8 классов, уехала в Херсон и поступила в медучилище. Закончила Одесский мединститут. С тех пор прошло много лет. К матери она приезжает редко, даже не каждый год. Но отчим, увидев ее, по-прежнему оживляется и призывно глядит масляными глазами…

Почему она вдруг вспомнила это? Что за странная ассоциация? Постой, постой… Тут ровным счетом нет ничего непонятного. Просто, если бы тогда отчиму удалось ею овладеть, она бы, наверное, чувствовала то же, что и сейчас: отвращение, пустоту и полное безразличие.

***

— Ты сегодня придешь как всегда? — спросила баба Нюра, когда я уходил на работу. — Есть серьезный разговор.

— Что-то случилось? — поинтересовался я.

— Да нет, ничего особенного. Просто пришло время объясниться по некоторым вопросам.

Что-то в ее словах меня удивило. Я даже не понял сначала что. И только на подходе к магазину вдруг в голове мелькнула странная мысль: речь бабы Нюры этим утром чем-то отличалась от того, как она разговаривала со мной всегда. Что-то в ней явно изменилось. Это была не простонародная речь малограмотной дворничихи.

Сегодня магазин открылся почти на час позже. Старшая смены, Альбина Петровна, которая обычно своими ключами открывает двери, опоздала на работу. Такого здесь еще не было. Ждали минут двадцать, затем посадили на такси Валю-маленькую и отправили ее за опоздавшей Альбиной. Из аптеки напротив позвонили домой Зое Никифоровне. Она-то и открыла магазин. Все чувствовали, что что-то произошло. Через час в магазин примчалась Валя-маленькая. На добродушной толстушке лица не было: оказывается, ночью в пьяной драке зарезали Пецу, сына Альбины Петровны, постоянно докучавшего ей просьбами дать «дурной червончик».

Заведующая магазином действовала решительно: организовав работу смены, отправилась домой к пострадавшей, прихватив с собой, на всякий случай, пожилую уборщицу Олю.

В ходе смены две Вали-подружки, только ослабевал поток покупателей, норовили уединиться и с загадочными лицами шептались о чем-то. Понятное дело, речь у них шла о несчастной Альбине и ее придуренном сыночке. А во время обеда, переглянувшись со своей подругой и сделав страшное лицо, Валя-маленькая поделилась со мной страшной тайной: оказывается, побои и издевательства, которые Альбина Петровна терпела от душевнобольного отпрыска, вызваны еще и тем, что они уже несколько лет сожительствуют. Причем, инициатором этого, по их мнению, является сама мамаша, так что неизвестно, кто из этой парочки действительно болен на голову…

Я позволил себе усомниться в услышанном: откуда подружкам известны такие секретные подробности, не держали же они свечку в ногах у любовников? На что тут же получил обескураживший меня ответ: своими интимными тайнами с ними делилась как-то по пьянке сама Альбина Петровна, перебрав немного и жалуясь на свою незадачливую бабью долю…

Конечно, такая откровенность меня удивила, но мало ли что бывает в жизни, и в конце концов, какое мне дело до этого? Неприятно было только, наблюдая за разошедшимися товарками, отмечать их блудливое хихиханье и шаловливые взгляды друг на дружку. Честно говоря, у меня даже появились непрошенные мысли об их личных взаимоотношениях. Терлись они меж собой зачастую так, что аж искры голубые проскакивали…

А между тем, этот день был богат на события. Когда после смены я выходил из магазина, ко мне подошла незнакомая, скромно одетая женщина, извинилась и спросила, как меня зовут. Узнав имя и отчество, еще раз попросила прощения, передала маленький, аккуратно сложенный листок бумаги и быстро пошла к троллейбусной остановке. Я в недоумении развернул его и прочитал: «Уважаемый попутчик! Если у вас будет на то время и желание, позвоните после семи вечера по этому номеру: 21–19 — 45. Буду ждать».

Можно понять, с каким настроением я шел домой. Правда, память предательски услужливо восстановила в моем сознании ночь накануне и безразличную Евгению. Как же, все-таки, я сам умею осложнять свое положение…

Ровно в семь снял телефонную трубку. Пока шли длинные гудки ожидания связи, еще раз внимательно рассмотрел номер. Когда-то учитель истории в моей школе любил интересную игру и обучил ей старшеклассников: если номер автомобиля начинается с единицы, попробовать подыскать к этому четырехзначному числу соответствующую дату известного исторического события. Например: 18–61 — отмена крепостного права в России…

В этом телефонном номере соседствуют 19–45 — надо же…

Ее голос я узнал сразу, хотя и звучал он чуть глуховато.

— Извините, Дина Андреевна, — вмиг пересохшим голосом пробормотал я, — мне передали сегодня ваш номер…

— Да, это я, Василий Иванович, спасибо, что позвонили…

Она какое-то мгновение неуверенно помолчала, затем негромко, вкрадчивым тоном, скрывающим внутреннее напряжение, продолжила:

— Знаете, мне часто вспоминается наша совместная летняя поездка. Странно как-то получилось: мы с вами говорили, говорили, а так и не познакомились… Скажу правду, у меня было тогда ощущение, что мы еще встретимся, и вот, вчера, в магазине… Я так обрадовалась, но было как-то неудобно подойти… Вы уж меня извините, может, с моей стороны это назойливо, но как вы смотрите, чтобы нам встретиться через пару деньков, допустим, в следующую субботу?

Конечно, меня бы больше устроило увидеть ее прямо сегодня, еще лучше — сейчас, но я собрался с мыслями, поблагодарил ее за предложение, и мы договорились встретиться в назначенный день в семь вечера у Александровского парка.

Баба Нюра, кряхтя, соорудила ужин, я ел, и кусок мне никак не лез в глотку: все считал дни и часы до назначенной встречи. Душа ликовала, хотелось петь и смеяться, вот только саднила мысль о вчерашнем вечере у Евгении. Это же надо, так некстати…

— Может, расскажешь, что стряслось? Чего ты сегодня такой взъерошенный? — внимательно оглядев меня, спросила баба Нюра.

— Да так, ничего особенного, — попытался уйти от разговора я. — Вот, погода сегодня хорошая…

— Погода — погодой, а руки у тебя, когда по телефону говорил, так дрожали, ходуном ходили просто, что я уж убоялась, что ты трубку выронишь да разобьешь ненароком… А лицо — от счастья блаженное… Ну, в общем, тянуть за язык тебя не буду, не хочешь — не говори, но вот выслушать тебе меня сегодня придется. Не забыл еще наш утренний уговор?

Я с готовностью согласился, баба Нюра налила себе и мне чаю, пододвинула ко мне поближе тарелку с баранками и, помешивая ложечкой в своей чашке, медленно заговорила.

— Ну что ж, мы уже живем вместе не один месяц, я все это