Людмила Котлярова - Загадка Бомарше Страница 19

— Так не искушайте же меня, сударь! — губы мадам Обертен задрожали от негодования. — Я от своего не отступлюсь. Эти деньги принадлежат моей семье, откажитесь от них и расстанемся с миром.

— Сударыня, я не считаю себя вправе подчиняться вашему давлению и прислушиваться к нелепым обвинениям, которые вы выдвигаете против меня. — Бомарше спокойно смотрел ей прямо в глаза. — С другой стороны у меня нет ни малейшего желания раздувать наш с вами семейный конфликт до состояния затяжной войны. Более того, я готов почти полностью отказаться от своих прав на наследство, если вы откажетесь от намерения обесчестить меня. Завтра же я нанесу визит своему нотариусу, чтобы посоветоваться об этом деле. После чего сообщу вам свое окончательное решение. Надеюсь, что мы с вами, не смотря ни на что, придем к взаимовыгодному соглашению и расстанемся с самыми добрыми чувствами по отношению друг к другу. Прощайте.

Обозначив свою позицию, Бомарше неспеша удалился. Он нисколько не сомневался в том, что мадам Обертен примет его условия.

Глава 15

Весь день Феоктистов думал о том, что вечером непременно заявится к Аркашовой. Пора выяснить окончательно, что это за фрукт и с чем его едят. Он ни за что не верит этому алкоголику — ее бывшему муженьку, что она именно такая, какой он ее описал. С какой стати, позвольте вас спросить. Совершенно неприметная артисочка — и вдруг такой нестандартный человек. Так в жизни не бывает, он всегда был уверен, что все соответствует друг другу, как пазлы для сборки фигуры. И много раз в том убеждался. Да и сам так жил, пытался находиться во всех своих проявлениях на том уровне, на который вознесла его судьба. Правда, с некоторых пор она почему-то стала то и дело сбрасывать его вниз. Но он не собирался подчиняться новым обстоятельствам. И ничуть не сомневается, что все это временно, настанет момент — и он вновь вознесется на прежнюю высоту. А потому он не должен давать себе поблажки, а действовать и поступать так, как будто у него все замечательно. Хотя порой, признавался себе Феоктистов, бывает трудно удерживать себя в нужном тонусе. Подчас он испытывает сильное искушение плюнуть на все и максимально опроститься, стать примерно таким же, как этот Егор. Но всякий раз, когда к нему подступало подобное желание, его охватывал самый настоящий страх. Страх, что однажды он поддастся этому искушению, а не отринет его. И тогда уже ничего не удержит от окончательного скатывания вниз.

Феоктистова раздражало то, что он весь день только и делает, что думает об этой женщине, как будто не существует других, более достойных предметов для размышлений. Он пытался прогонять, как назойливую кошку, мысли о ней, но если ему и удавалось это сделать, то ненадолго; кошка, то есть мысли возвращались снова. В конце концов, он сдался; если голове нечем другим заняться, пусть так и оно будет, пусть она думает о ней. Его от этого не убудет. В конце концов, он тут не навсегда, скоро уедет из этого паршивого городка и забудет и его и эту ненормальную особу. А пока можно слегка и поразвлечься, даже приударить за ней. Следует признать, что хотя она и не красавица, но вполне привлекательная женщина. Более того, что-то в ее внешности есть такого, чего нет в других. И в этом смысле роман с ней особенно не уронит его в собственных глазах. Разве совсем уж немного. Но это он как-нибудь переживет. Были в жизни и более худшие события.

И именно в этом ключевой момент своих размышлений, Феоктистов вспомнил слова Егора о том, что эта женщина от себя не отпустит. Ему стало не по себе. Конечно, это полная ерунда, но с другой стороны, а если в этом все же что-то есть. Бывают особы — он называл их колдуньями, от которых невозможно освободиться. В его жизни такие истории были, правда, в конце концов, ему удавалось всякий раз благополучно выскользнуть из расставленных сетей. Хотя, случалось это в далекой молодости, когда он вел себя подчас излишне безрассудно. Зато с той далекой поры ничего похожего с ним не происходило.

Феоктистов с нетерпением ждал часа, когда можно отправиться к Аркашовой. Перед тем, как пойти к ней, купил цветы, удивив продавщицу тем, что попросил самый большой и дорогой букет. Поймал такси и поехал, держа его на коленях.

Феоктистов позвонил в дверь, Аркашова тот час же открыла, словно бы ждала его прихода. Первым делом он протянул ей букет.

— Это вам. Добрый, вечер. Можно войти?

Аркашова молча взяла цветы, так же молча впустила его в квартиру и так же молча поставила букет в вазу. И только тогда поблагодарила его:

— Спасибо. По какому случаю цветы?

— Просто так. Разве для этого обязательно нужен какой-то случай.

Аркашова с сомнением посмотрела на него.

— Помнится вы пришли с бутылкой водки. С ней вы смотрелись более органично.

— Неужели я произвожу впечатление горького пьяницы?

— До горького вам, очевидно, еще далеко. А вот то, что вы регулярно выпиваете, бросается в глаза. У вас даже веки отекли.

— Это только в последнее время. Видели бы вы меня еще каких-нибудь два года назад. В то время я в этой мерзости не нуждался.

— И что за великая нужда толкнула вас к бутылке?

— Это тайна, о которой я ни с кем никогда не говорил. Но почему-то сейчас мне это хочется сделать. Не знаю почему, но вы располагаете к откровенному разговору.

— Это не я располагаю. Просто пришло ее время, — поправила его Аркашова.

— Чье время? — не понял Феоктистов.

— Вашей тайны.

— Вы так считаете? А если я не стану ею делиться ни с кем?

— А вы уже начали это делать.

— Что-то я не припомню, чтобы я вам что-нибудь рассказывал об этой истории.

— А это от вас и не требовалось. Достаточно почитать вашу пьесу.

— Ну да, помню. Женщина, разгадывающая чужие тайны. Так мне вас представил ваш муж. Допустим это так. В чем же тогда состоит мой секрет, который для вас столь очевиден. Вы можете его мне назвать?

— Ваш секрет очень прост. Вы, безусловно, талантливы. И, как многие таланты, возомнили себя гениальным. Разумеется, вы ожидали от мира соответствующего отклика на ваш гений в виде аплодисментов, признания публики, денег. Вы хотели стать знаменитым. Но, похоже, на этом пути вы набили много шишек. Вас постигло разочарование, если не больше.

— Что ж вы почти правы, — вынужден был согласиться Феоктистов. — Вы только не угадали то, что я был на той самой вершине, к которой многие безуспешно рвутся. Я был самым модным драматургом в столичных театрах. Мои пьесы шли нарасхват. И я прекрасно знаю, что это такое, когда тебе рукоплещет восторженная публика, когда тебя осаждают журналисты и поклонники. Это был потрясающий успех. Только все это рассыпалось, как карточный домик в один момент. Как вы думаете почему?