Филлис Уитни - Грозовая обитель Страница 2

«Так я хорошенькая?» — рассеянно спрашивала она себя. Камилла погрузила руку в черную блестящую копну волос, собранных в узел на макушке и небрежно рассыпавшихся по плечам в стиле, который ныне — в последнем десятилетии девятнадцатого века — входил в моду. Она знала, что унаследовала от матери белоснежную кожу, выгодно оттененную чернотой волос, которые — и в этом она тоже походила на мать — образовывали треугольный мысок на высоком лбу. Камилла знала и то, что английская блузка в розовую полоску, с длинным рукавом, с бантом у высокого воротничка и серая, с небольшим шлейфом юбка неплохо смотрелась на ее стройной фигуре. Надо полагать, и большие карие глаза с густыми ресницами не могли испортить общее впечатление. Но способен ли человек непредвзято судить о собственной внешности? И что это означает — быть красивой? Тем более если работаешь гувернанткой, живешь в затворничестве и почти не имеешь возможности общаться с людьми твоего возраста — особенно с мужчинами?

Камилла отвернулась от окна и посмотрела на сундучок, который уже можно было хлопнуть и запереть, и на дешевый соломенный чемодан, стоявший рядом.

— Я сыта по горло этой жизнью! — громко обратилась она к своим вещам. — Пускай все изменится, все равно хуже не будет.

Конечно, найдется место и получше. Ведь пугливость и беспомощность не свойственны ее независимой натуре. Она сумеет более разумно распорядиться своей судьбой.

Вообще-то у Камиллы были родственники — богатый и незнакомый семейный клан, живший в верхнем течении Гудзона, хотя Нетти и считала ее круглой сиротой. Однако Джадды никак не давали о себе знать, и Камилла всерьез не задумывалась над тем, чтобы как-то познакомиться с ними. Это казалось невозможным после несчастья, случившегося с матерью; отец Камиллы возненавидел деда за то, как он обошелся со своей дочерью Алтеей.

Джон Кинг, будучи мягким человеком, редко проявлял к кому-нибудь антипатию. Но Камилла знала, что он считал Оррина Джадда виновником смерти своей жены и так никогда его и не простил. Он не рассказывал дочери, в чем состояла вина деда, но настаивал, чтобы она не общалась с семейством матери; в памяти Камиллы это требование запечатлелось как последняя воля отца.

Тем не менее, они существовали — Оррин Джадд и его дочери, жившие на Гудзоне в большом, напоминавшем замок особняке, называвшемся Грозовой Обителью. Бесконечные рассказы матери об этом поместье с детства врезались в память Камиллы. Возможно, настанет день, когда она посетит своих родственников хотя бы для того, чтобы узнать, как умерла ее мать. Но она не поедет туда в качестве посетительницы. Никогда!

Послышалось тяжелое дыхание Нетти, взбегавшей вверх по лестнице; через мгновение горничная уже стояла на пороге с расширившимися от возбуждения глазами.

— Посетитель! — объявила она. — К вам, мисс Камилла. Он выглядит как настоящий джентльмен и спрашивает мисс Камиллу Кинг. Я попросила его подождать в гостиной. Может быть, он пришел предложить вам новое место? Поторопитесь — бегите вниз и узнайте, чего он хочет.

Разумеется, Камилла спустилась вниз по лестнице степенным шагом, однако не стала бы отрицать, что неожиданный визит пробудил в ней любопытство. О том, что она ищет новое место работы, пока никто не мог знать. Возможно, это был один из друзей отца, хотя Камилла не обременяла их своими заботами.

У двери в гостиную она немного помедлила, опасаясь проявить излишнюю торопливость. Джентльмен устроился в неосвещенном углу комнаты, так что Камилла не сразу смогла его рассмотреть как следует. Он встал и подошел к ней — человек лет пятидесяти пяти, лысый, если не считать венчика седых волос на затылке, заканчивавшегося кисточками над ушами. Мягкий, розовый, как у ребенка, оттенок кожи, но серые глаза смотрели холодно и настороженно. Незнакомец изучал Камиллу, и на лице его появилось подобие улыбки, однако прямой, жесткий рот выражал скорее неодобрение.

— Вы мисс Камилла Кинг? — спросил он. — Меня зовут Помптон. Александр Помптон. Уверен, мое имя вам ни о чем не говорит. Но я пришел к вам с просьбой.

Камилла жестом предложила ему присесть на диван, а сама, сгорая от любопытства, расположилась на стуле напротив.

— Вы, кажется, работаете здесь гувернанткой, — сказал он. — Вы дорожите этим местом? У вас тесные связи с хозяевами дома?

Вся боль и горечь, вызванные последним разговором с мистером Ходжесом, мгновенно воскресли в ее памяти и выплеснулись наружу.

— У меня нет никаких связей ни с хозяевами, ни с домом, — резко ответила она. — Сегодня утром меня уволили.

Мистер Помптон встретил это сообщение с пониманием, словно оно лишь подтвердило сложившееся у него мнение о собеседнице, и Камилла тут же пожалела о своей импульсивной реплике.

— В таком случае, — заключил мистер Помптон, — ничто не помешает вам сесть на пароход завтра, во второй половине дня. Я взял на себя смелость заказать вам билет до Уэстклиффа, чтобы облегчить вашу задачу.

— Какую задачу? — спросила Камилла, полностью смешавшись.

Он подался вперед и заговорил без всяких околичностей:

— В течение многих лет я являюсь поверенным Оррина Джадда и прибыл сюда, чтобы попросить вас приехать к тяжело больному деду в Грозовую Обитель. Возможно, вы застанете его на смертном одре, ему недолго осталось жить.

С минуту она молчала, не в силах собраться с мыслями.

— Но… он отрекся от моей матери много лет назад. Даже когда она была жива, он не хотел с нами знаться.

— Это не совсем так, — поправил ее мистер Помптон. — Мистер Джадд внимательно следил за всеми событиями жизни дочери. В случае нужды он непременно пришел бы ей на выручку. Правда, он и ваш отец не испытывали симпатий Друг к другу.

— Отец ненавидел его, — сказала Камилла. — Он не хотел, чтобы моя мама поехала в Грозовую Обитель, когда Оррин Джадд послал за ней.

Мистер Помптон вздохнул и провел рукой по розовой лысине, словно поправляя пышную шевелюру. Ему явно не нравилась возложенная на него миссия.

— То, что случилось тогда, было несчастьем, великой трагедией, если хотите. Но ваш отец был не прав, посчитав Оррина Джадда виновником происшествия.

Камилла судорожно стиснула пальцы.

— После смерти матери отца вызвали в Грозовую Обитель на похороны, и он вернулся оттуда больным от горя. Он утверждал, что случившееся — на совести ее семьи, хотя и не объяснил мне, в чем их вина. Он никогда больше не говорил со мной на эту тему. Ему хотелось, чтобы мама осталась в моей памяти живой, и я так и не узнала, как она умерла. И он считал, что я ни при каких обстоятельствах не должна иметь дела с дедом и с теми, кто живет с ним в Грозовой Обители.