Нора Робертс - Притяжение противоположностей Страница 2

Итак, он все-таки изменился, потому что такое поведение раньше было ему несвойственно. Эшер медленно перевела дыхание и расслабила напряженно поднятые плечи. Прежний Тай устроил бы целый спектакль для публики, призывая болельщиков поддержать его правоту. Но сейчас, явно контролируя свои эмоции, он лишь взглянул на то место, куда ударил мяч, и вернулся на заднюю линию. Только по глазам можно было прочитать все, что он думает о судье. Перед ней был новый, незнакомый Тай.

Он неторопливо подготовился к подаче. Медленный замах, удар. Мяч со скоростью выпущенной пули устремился на сторону противника. Это был эйс. Противник даже не пошевелился — такие мячи не брались. Толпа разразилась овациями. Судья терпеливо подождал, пока утихнет шум, и объявил счет. Снова Тай впереди. Зная его и таких, как он, Эшер понимала, что он уже готов к следующей атаке. Эйс уже забыт. Это потом он будет вспоминать его, перебирая в памяти лучшие моменты, и гордиться своим ударом. Позже. Сейчас он снова сосредоточен на игре.

Француз ответил на подачу коротким стремительным смэшем. Это была игра равных соперников — жесткая, яростная схватка настоящих мужчин, мастеров своего дела и бойцов. Они сошлись, как два пирата, только вместо моря их разделяет сетка корта. Игра шла к концу, слышались удары, скрип резиновых подошв по дереву, шумное дыхание, да время от времени раздавались подбадривающие крики фанатов каждого из игроков. Вот и последний удар — мяч, сильно посланный Таем, низко пролетел над сеткой, и француз его не взял. Тай выиграл матч, длившийся два с половиной часа, со счетом 3:1.

Старбак стал вновь чемпионом Открытого чемпионата США по теннису и героем публики.

Эшер чувствовала, как волна восторга захлестывает ее вместе со всеми, когда он направился к сетке для традиционного обмена рукопожатиями с соперником. Матч ее взволновал больше, чем она могла вообразить и чего никак не ожидала. Но отнесла это на счет профессионального восхищения прекрасной игрой.

Как он отреагирует, увидев ее? Может быть, она сумела глубоко задеть его чувства, нанесла боль сердцу, он страдал? Нет, скорее это был удар по самолюбию, его гордость была уязвлена. Она достаточно хорошо его знает, чтобы принять последний вариант. Сердечные муки не для него, это из другой оперы, такие переживания — удел слабых. Разумеется, он злится на нее и ничего не забыл. Скорее всего, когда они встретятся, он не сумеет скрыть свою злость. Но она должна это выдержать и остаться спокойной. Как никто, Эшер Вольф умела сохранять внешнее спокойствие, всегда славилась этим, она с детства научилась держать удар. В те времена, когда они были вместе, ей удавалось укротить бурный темперамент Тая именно хладнокровием и невозмутимостью.

Сейчас Эшер внутренне собиралась, готовилась к первой после трех лет встрече с ним, невольно испытывая благоговейный страх, близкий к тому, что она испытывала при мысли, что возвращается снова в большой теннис. И ей нужна только победа.

Она подождет, пока он примет душ, переоденется и выйдет к прессе. Улучив момент, подойдет, легко объяснив причину своего появления — просто хочет поздравить его с очередным большим успехом. И этот мудрый шаг, очень правильный, она сделает первой, раз встреча неизбежна. Она не позволит захватить себя врасплох при случайном столкновении, что теперь вполне возможно. Так Эшер уговаривала себя, наблюдая, как Тай пожимает у сетки руку Грималье.

И вдруг он медленно повернул голову. Его взгляд не отыскивал никого в толпе. Он был устремлен прямо на нее. Как будто Тай не только знал, что она здесь, но знал даже место, где она сидела. От неожиданности она чуть не вскрикнула, когда их глаза встретились. Перехватило дыхание, во рту пересохло. Они смотрели друг на друга, и ей показалось, что прошла вечность. Потом на его губах появилась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего — она означала открытый вызов.

Эшер застыла в шоке, пока толпа вокруг шумно скандировала его имя. «Старбак, Старбак!» — гулким эхом отражалось от стен, как заклинание. Он все не отводил взгляда, пристального, немигающего. Сколько прошло времени? Десять секунд, пятнадцать? Для такого живого темпераментного человека это было необъяснимо долго. Его глаза проникали в душу, расстояние между ними как будто исчезло. Улыбка не сходила с его губ. У нее стали мокрыми от сильного напряжения и волнения пальцы, и в этот момент он резко отвернулся и начал обходить трибуны, приветствуя зрителей поднятой в победном жесте ракеткой. Они сейчас боготворили его.

Так он знал. От этой мысли она пришла в ярость. Публика вокруг ликовала. Он знал все это время, что она здесь. Холодный, мстительный гнев душил Эшер, ее обошли, Тай опередил ее и лишил возможности взять инициативу в свои руки. В течение десяти секунд, без слов, он дал ей понять, что игра не окончена. И что он выиграл первый раунд. Как всегда.

Нет, пока еще не выиграл, одернула себя Эшер. Она тоже изменилась. Но ноги как будто приросли к полу, и, глядя на опустевший корт, она возвращалась мыслями к прошлым событиям, не замечая, как люди расходились, шумно обсуждая матч.

Она стояла теперь одна — высокая, гибкая, кожа покрыта золотым загаром от многих часов, проведенных на солнце. Волосы с короткой стрижкой, очень светлые, с легким пепельным оттенком. Она выбрала свой стиль, удобный и практичный для своей профессии, и за три года отсутствия в спорте не меняла его. Овальное лицо больше подошло бы для обложки глянцевых модных журналов, чем для теннисистки, которая мечется по корту, потная, взмыленная, разгоряченная. Внешне она была больше похожа на любительницу красивой жизни, свободную от забот. Трудно было заподозрить в ней спортсменку.

У нее был маленький прямой нос, небольшой красивый рот, губы она почти никогда не красила. Макияж на корте — это смешно, краска тут же потечет по потному лицу, так что это пустая трата времени. Глаза — большие голубые, с фиалковым оттенком, обрамленные длинными светлыми пушистыми ресницами, которые она слегка подкрашивала, чтобы подчеркнуть цвет глаз. Некоторые спортсменки, выходя на корт, украшали себя бантиками, ленточками, цепочками и кулонами. Эшер никогда этого не делала. И даже вне корта она не меняла своего стиля — простого и элегантного.

В восемнадцать лет ее выбрали Лицом Тенниса. Она ушла из профессионального спорта в двадцать три. Но не была забыта. Сочетание красоты и хладнокровия принесло ей популярность, она никогда не позволяла себе эмоций и срывов, и ни соперницы, ни зрители не видели ее волнения, не слышали от нее несдержанных слов. Никто не мог понять, что она чувствует. Она имела редкое качество, приносившее ей преимущество, — предельное спокойствие, столь редкое для такой эмоциональной игры, как теннис. Но и в личной жизни она сохраняла сдержанность и умение держать себя в руках в любой ситуации.