Кейт Уайт - Пока смерть нас не разлучит Страница 2

Пока поезд с лужами от снега на полу трясся вперед по туннелю, я гадала, какая такая беда готова обрушиться на очаровательную головку прелестной Пейтон Кросс. Судя по тому, что о ней пишут, у нее все в полном ажуре — лучше и быть не может! Ей, как и мне, только-только перевалило за тридцать, но журналисты уже нарекли ее следующей Мартой Стюарт[1].

Завистники-ненавистники то же сравнение употребляют несколько иначе: «Та, которая воображает себя новой Мартой Стюарт».

Пейтон Кросс принадлежит уже почти легендарная ферма «Айви-Хилл» на окраине Гринвича. Пейтон организовала в старом фермерском доме и в двух перестроенных амбарах многоуровневый бизнес: там и кулинарная школа, и выездной ресторанный сервис, и кулинария для гурманов, и магазин, где продается все для кухни плюс биопродукты.

В этом году должна выйти ее уже широко разрекламированная первая книга кулинарных рецептов.

Пейтон то и дело приглашают на телешоу, связанные с питанием и организацией праздников. Совсем недавно я слышала, что ее новый муж намерен строить телестудию прямо в «Айви-Хилл», дабы Пейтон ни от кого не зависела и могла создавать собственные телепрограммы.

Мы с ней подружились в колледже — в первый год жили в одной комнате. Пейтон была настоящий живчик, блистала бесхитростной красотой чистенькой и свежей старшеклассницы и, по всем моим наблюдениям, ничего в жизни не страшилась.

Своим жизненным напором она отпугивала одних парней, а других этим же необычайным жизненным напором совершенно гипнотизировала.

Загипнотизированных было значительно больше.

Поэтому кавалеров у Пейтон хватало. Правда, ее тянуло преимущественно на хулиганистых и разгульных, на «плохих парней», которые умеют лихо разбивать сердца. Но она как-то ухитрялась избегать эмоциональных травм, и все эти лиходеи были у нее на коротком поводке.

Жить с ней в одной комнате было в общем-то весело. Хотя порой я приходила в отчаяние от ее эгоизма и нечуткости. То мы договоримся вместе поужинать, а она опоздает на час, то она одолжит у меня любимую лучшую блузку — и я найду ее позже скомканной под кроватью, рядом с мокрой грязной половой тряпкой.

Со временем я научилась ловко избегать ситуаций, которые кончались моими рыданиями в подушку. Надо было просто не ждать от Пейтон тонкости чувств и деликатного внимания и на полную катушку наслаждаться той атмосферой веселья и бесшабашности, которую она умела создавать вокруг себя.

Уже на второй год колледжа и я, и Пейтон стали жить каждая в своей квартирке. Мы по-прежнему оставались друзьями и могли при случае пропустить вместе по кружке пива и всласть потрепаться обо всем на свете, хотя виделись довольно редко.

Мало-помалу я сблизилась с несколькими студентками, деликатными и внимательными, которые в отличие от Пейтон были, так сказать, генетически предрасположены к настоящей девичьей дружбе.

После колледжа мы с Пейтон не потеряли связь — переписывались по электронной почте, но опять же крайне редко.

Моя рабочая жизнь началась с того, что я рвала подметки репортером для «Олбани таймс юнион», потом набиралась опыта в газетке «Рэкорд» в графстве Берген. И в какой-то момент махнула в Манхэттен в надежде пробиться в лучшие журналы. Связей у меня не было никаких, нью-йоркских правил-законов я не знала, поэтому позвонила Пейтон, чтобы она меня немного просветила. В то время она подвизалась в журнале «Продукты и вино» — клепала новые рецепты и пообещала свести меня кое с кем в журнальном бизнесе. К моему удивлению, обещание свое Пейтон выполнила, а потом несколько раз приглашала меня в Гринвич — на вечеринки сотрудников своей быстро растущей фирмы (она уже тогда с блеском обслуживала обеды, свадьбы и приемы).

Отношения с ней у всех строились по одному шаблону: сперва достанет тебя до такой степени — ну задушила бы стерву! А потом обратит вдруг на тебя внимание и сделает что-нибудь приятное — и ты уже готова мурлыкать у ее ног.

Свадьбу она закатила пышную — ничего подобного в жизни не видела!

Для торжества — пятьсот гостей! — сняли большой, овеянный историей особняк на окраине Гринвича. А обслуживала свадьбу собственная компания Пейтон. Не из соображений экономии — жених с несчетными миллионами не мелочился. Просто Пейтон не доверяла никакой другой фирме, считая свою самой лучшей. Да и реклама собственной фирме получалась громкая — свадьба «следующей Марты Стюарт» подавалась прессой как событие года.

Нью-йоркские подруги наказали мне не зевать и обязательно подцепить в свадебный уик-энд какого-нибудь толстосума. Однако сам Дэвид Славин на пятнадцать лет старше Пейтон, а его друзья-приятели еще старее, к тому же сплошь похабники и хамы. Вот и вышло, что большую часть времени я прококетничала со смазливым барменом — просто чтоб от скуки не умереть.

Когда я вынырнула из подземки на углу Пятьдесят девятой и Лексингтон-авеню, снег валил пуще прежнего. Поэтому я испытала чувство облегчения, оказавшись наконец в холле «Времен года» — мраморном, высотой в два этажа.

Я сообщила Эшли по телефону, что жду ее внизу. Затем направилась в бар и заняла самый уединенный столик, подальше от чужих ушей.

Так же, как и холл, просторный бар был оформлен в переливчато-бежевых тонах. И опять-таки мраморные стены, тяжелые гардины, массивная мебель. Словом, добро пожаловать на стаканчик виски в мавзолей.

Хотя в первый момент по телефону имя Эшли мне ничего не сказало, теперь я узнала ее сразу же.

Пока Эшли чинно шествовала по направлению к моему столику, многие посетители бара, мужчины и женщины, невольно провожали ее взглядом. В ее походке и во всех повадках давала себя знать та особенная самоуверенность, которая свойственна богатым от рождения женщинам, — самоуверенность естественная, непоколебимая и слегка вызывающая. Многие первоклассные актрисы уже звездами годами работают над тем, чтобы добиться подобного аристократического шика — и не всегда получается.

На Эшли было что-то несуразно большое. Из-за полумрака в баре я не сразу поняла, что это шуба из натурального меха. Эшли то ли собиралась выйти потом на улицу, то ли просто боялась оставить такую дорогую вещь в номере. Я не специалист по мехам, но эта ее норка, или бобр, или другой какой несчастный зверь тянули на хороших двадцать тысяч. Словом, на бампер ее машины можно смело налепить стикер: «Мелкое зверье давила и буду давить!».

Эшли элегантно опустилась на стул слева от меня, не поздоровавшись и не одарив меня даже самым условным поцелуем в щечку. Похоже, она решила, что любезностями мы обменялись по телефону и на весь вечер лимит вежливости исчерпан. Сегодня ее волосы были красиво и сложно собраны на затылке, подчеркивая классическое изящество скуластого загорелого лица.