Наши хрупкие надежды - Мэри Бланш Страница 20

С трудом открыв глаза, щурюсь и вижу рядом с собой знакомое лицо.

— Зейн… какого хрена?

Он улыбается, и его желтые волосы падают мне на лоб, когда он целует в шею.

— Тихо, малышка.

От перегара из его рта меня начинает выворачивать наизнанку.

— Какого черта ты делаешь?

Я не понимаю, чего он хочет. Пытаюсь встать, но проблемой становится не только резкая боль в висках, но и холодная рука Зейна, которая крепко сжимает мою шею.

Мне начинает эта надоедать, и я пытаюсь оттолкнуть его.

— Отцепись, Зейн!

Моя кожа ощущает прикосновение его пальцев под платьем, и теперь я начинаю понимать, что к чему. Появился страх. То, чего я так боялась. То, от чего спасалась. Но сейчас никто меня не спасет, если не я сама.

— Отвали!

Дергаюсь всем телом, пытаюсь скинуть его с себя, но он намного сильнее, алкоголь в моем теле расслабил меня.

Звон ремня и звук ширинки бьют в голову, как молоток.

— Зейн, остановись…

Чувствую, что горю. Мое тело дрожит, пытаясь спастись. Страх вызвал волну слез, которая идет из горла с мольбой остановиться.

По бедрам вниз медленно тянется мое белье, и шепот Зейна вызывает дрожь по моему телу.

— Не дергайся… все хорошо, малышка.

В истерике бью кулаками по его груди, ноги дергаются, пытаясь как-то избежать. С моих губ срывается стон, когда он входит в меня.

— Мне больно!

Я плачу в истерике, в то время как Зейн одной рукой закрывает мне рот, а другой сжимает ягодицы, постепенно ускоряя болезненные толчки.

— Боже… как хорошо!

Насильник отпечатывает эту ночь поцелуями на груди и шее.

Я полностью умираю. Уже умерла. Поняла, что не смогла спасти себя. Порой помощи нет рядом, а ты не в состоянии помочь самой себе. Не всегда есть надежда… Она умерла последней.

Зейн убирает руку с моего рта и жадно целует. Меня сейчас вырвет от табака и его языка, который проник в рот.

— Черт… да!

Парень зажмуривается, опуская голову на мою грудь. Последнее, что я чувствую — как по моей ноге течет сперма, щекотя тело.

Парень поднимает голову, улыбается и вытирает пучину слез на моей щеке, которые держат путь до красной, как все тело, шее.

— Это было прекрасно, малышка. Спасибо за эту ночь.

Он встает с меня, натягивает штаны и покидает дом.

Мое тело пронизывает адская боль. Падаю с дивана и почти на коленях дохожу до унитаза, выблевывая все, что можно.

Только что я стала жертвой своего кошмара. Меня изнасиловали. Меня уничтожили полностью.

МИШЕЛЬ

— Мишель…ты в порядке?

Голос проникает в мое сознание, и я медленно открываю глаза, понимая, что заснула на полу, а подушкой мне служила крышка унитаза.

— Нира…, — мямлю я, и боль в теле дает резко вспомнить вчерашний кошмар. Зейн. Изнасиловал. Меня.

Девушка садится на коленки рядом и поглядывает на меня.

— Ты как? Я только пришла и застала тебя здесь.

Мне нужно сказать кому-то о том, что произошло. Мне нужна поддержка, хоть что-то.

— Зейн… он…

Провожу пальцем по лбу, в надежде избавиться от боли, которая бьет по голове, как по камню.

— Зейн? Он был здесь?

Даже в таком состоянии я замечаю, как глаза азиатки горят, а на красных губах мелькает улыбка.

— Вчера он меня изнасиловал.

Последнее слово — пуля в сердце. Окончательно добивает меня. Теперь я осознаю, что это было реально. Что это уже не исправить.

Прекрасные темные брови Ниры поднимаются от услышанного, и она молчит пару минут, а затем произносит то, отчего мне хочется исчезнуть из мира, но перед этим ударить ее о плитку ванной.

— Мишель, ты явно вчера перебрала с выпивкой и забыла кому дала на этот раз.

Она откидывает черные волосы за спину, и я замечаю набитую на руке фразу «живи одним днем». Девушка убирает рыжий волос с моего засохшего от слез лица.

— Просто праздновала получение работы. Это нормально.

С улыбкой на лице она встает и добавляет:

— Так что приводи себя в порядок. Сегодня тусовка в честь моего дня рождения! Будет офигенно, я обещаю!

Она закрывает дверь, оставляя меня наедине со своей травмой и правдой. Да, она влюблена в Зейна, но я думала, что моя правда покажет ей, какой он. Вот она, женская поддержка?

Встаю с холодной плитки и снимаю с себя платье, пытаясь отчистить все, что может напомнить мне о нем. В одном белье подхожу к зеркалу и вижу не себя. Вижу другую Мишель: тушь размазалась под красными глазами, губы опухли. На шее чувствую следы пальцев Зейна, как и боль между бедер.

Включив душевую воду, становлюсь под нее и мои слезы сливаются с водой. Я пытаюсь смыть с себя вчерашний кошмар, но понимаю, что как бы не старалась, он будет со мной всегда. Он будет моей историей, которая сломала меня окончательно. Спускаюсь по плитке вниз, притягивая к себе колени, а надо мной мой собственный дождь с участием непрекращающихся слез, текущих по лицу.

АДАМ

Чарльз счастливо разукрашивает человека-паука, проводя красным карандашом из стороны в сторону и успевая при этом попивать свой коктейль. Снова уговорил прийти в Макдональдс. Вот только без Мишель здесь все по-другому. Типичное заведение. Будь она здесь… я писал ей сегодня, но ответа не последовало. Думаю, готовится к работе в академии. Очень горжусь ею.

Делаю глоток колы и вытираю руку о джинсы. Очень хочу курить. Что-что, а эта потребность вечна со мной.

— Папа, мы же будем наряжать елку? — неожиданно спрашивает сын, и я закатываю глаза.

— Хочешь елку?

Чарльз улыбается во все свои мелкие зубки.

— Да! Какое Рождество без елки? — хмурится он.

— Хорошо. Будет тебе елка.

Сын, как обычно, хлопает довольный в ладоши и продолжает работу над Человеком-пауком.

Я тянусь к телефону и смотрю на безответное сообщение. Печатаю четыре безумных слова, от которых сердце бьет тревогу, но через мгновение удаляю. «Я скучаю по тебе» воздухом испаряются и остаются в моем сердце.

14 ГЛАВА

МИШЕЛЬ

— Какого хрена, Нира? Почему ты не веришь? — верещу я на весь бар, который полон непонятных людей, пришедших сюда на двадцатидвухлетние этой сучки.

Азиатка одета в блестящее короткое платье, в котором стыдно сесть, с очень глубоким декольте.

— Боже, Мишель! Хватит привлекать к себе внимание. Зейна тут нет, хотя он