Татьяна Купер - РУССКАЯ ЖЕНА Страница 22

Такой ценой Украина расплачивалась за свою независимость. Мы перестали быть гражданами СССР и теперь получили новенькие паспорта граждан Украины. Украина начала вести новую экономическую политику, и тогда фарцовщики и другие проснувшиеся предприниматели переквалифицировались в «челноков» – они больше не «бомбили» интуристов, а вместо этого завозили в страну дешевые товары из Турции, Польши и Китая. Отпала потребность в кустарном производстве, и моя продукция больше не пользовалась спросом. Это был 1993 год, и для нас наступила самая тяжелая полоса – я осталась не у дел, с 13-летним сыном и ежемесячным пособием одинокой матери размером в пять рублей.

Но тут я вспомнила про свой диплом учителя английского языка. Зарплата учителя школы была такой мизерной, что на неё едва можно было прожить одному. Поэтому я тут же исключила этот вариант, и начала поиски более выгодных возможностей. Сначала я подрабатывала переводчиком на фирме и даже на телевидении, затем преподавателем на курсах, а большую часть давала частные уроки английского языка. Однако денег не хватало, и большей частью мы просто голодали.

Следующие три года – 1993-95 – были для нас наиболее тяжёлыми. Я по-прежнему страдала хронической депрессией и остальным букетом болезней и поэтому не всегда могла заработать – заработки были непостоянными. Нашей основной едой в эти годы были хлеб, мука, картошка и подсолнечное масло, а такие продукты, как мясо, сливочное масло и сыр стали большой роскошью. Каждый день я вставала и ложилась спать с одной единственной мыслью – чем я буду завтра кормить сына? Когда твои самые насущные потребности не удовлетворены, ты не можешь думать ни о чём другом.

Нужда и нехватка коснулись не только материальной стороны моей жизни – это стало состоянием души, когда ты живешь в хаосе постоянной недостаточности. Поэтому это повлияло даже на мои отношения с людьми – долгое время я не знала, как поддерживать нормальные здоровые отношения и постоянно притягивала негативных, токсичных людей. После смерти бабушки в моей душе образовалась зияющая пустота, и я не знала, чем её заполнить. Из моей жизни ушла женщина, которая отравляла мое сознание и всё мое существо в течение 30 лет, и от этого багажа освободиться было не так-то легко. Теперь она контролировала меня по-другому – я притягивала подобных ей людей. Мне нужны были люди, которые поддерживали бы во мне роль жертвы и мученика, и продолжали отравлять мое сознание, а для этого я постоянно искала добровольных слушателей.

Итак, каждый человек на моем пути отражал одну из сторон этой всепожирающей нехватки – мне не хватало любви, внимания, поддержки, здоровья, материальных вещей, денег. Но это было еще не всё. Мне не хватало самого главного – веры! А веру представляет только Бог.

До сорока лет у меня не было никаких отношений с Богом, и вообще религия ни в какой форме не присутствовала в моей жизни. Я выросла не только в атеистической стране, но и в семье заядлых атеистов, и поэтому не имела ни малейшего представления, в чем заключается вера, как её поддерживать, как молиться и как следовать духовным принципам. Единственноерелигиозное образование, которое я получила в семье, это папино объяснение: «Я не верю в Бога, но «Там» что-то должно быть». В отличие от папы, бабушка и мама точно знали, что «Там» ничего быть не могло. Поэтому в трудные минуты мне даже и в голову не приходило обращаться за помощью к Высшей Силе. Правда, когда мне было совсем уж плохо, и казалось, больше негде искать помощи и совета, я вдруг вспоминала о Боге. Но Он тоже былвиноват во всех моих несчастьях, причем почему-то больше всех остальных, и тогда я в отчаянии взывала к нему: «За что ты меня всё время наказываешь?» Когда ты не можешь найти ответственных за происходящие события, невольно возникает доморощенная мысль: «Наверняка это Высшая Сила!». А если не Высшая Сила, то кто тогда? Но такой вопрос задавать было страшно.

Это убеждение так глубоко укоренилось в моей голове, что я даже представить себе не могла, что это чистейшей воды заблуждение. Я также была уверена, что Бог никогда не позволит мне быть счастливой, здоровой, окруженной любовью и благосостоянием. Больше двадцати лет моим основным убеждением было следующее – Бог наказывает хороших людей и поощряет плохих, и это его основная работа. А чем еще Он может заниматься? Иногда по совету таких же тёмных людей я ходила в церковь, чтобы поставить свечки. Я была некрещёной, но всё же в глубине души надеялась, что ублажу Бога, и он каким-то образом проявит ко мне милость. Правда, одновременно я также просила, чтобы Он не проявлял милость по отношению к моим врагам, и тогда ставила свечки на своих обидчиков – чтобы им было еще хуже, чем мне.

Когда мне исполнилось сорок, и я потеряла последнюю надежду на какие-либо улучшения в своей жизни, я решилась на последнее средство – принять обряд крещения. Не найдя спасения нигде, я стала тешить себя надеждой, что Бог всё же проявит свое милосердие и защитит меня от всех невзгод. Был солнечный апрельский день 1994 года. Я взяла за руку сына, который в свои тринадцать лет тоже был некрещёным, и мы отправились во Владимирский Собор. Мы были там одни, хотя по обряду требовались крёстные родители. Но ни у кого из моих знакомых не нашлось времени, а я не хотела больше ждать и откладывать – я должна была это сделать, во что бы то ни стало.

Два года спустя я узнала, что в этот момент моя сводная сестра Ксюша (вторая дочка отца) покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с восьмого этажа. Священник совершал над нами церковный обряд крещения, распевая монотонную молитву. Тихо играла органная музыка, а в это время моя сестра лежала на асфальте, в луже собственной крови… И никто не удосужился мне об этом сказать.

О смерти Ксюши мне сообщил папа, приехавший неожиданно в Киев на какой-то писательский праздник. Я с удивлением его спросила: «Почему ты мне не сказал об этом раньше?» Он помялся и ответил: «Юля сказала: не надо расстраивать Таню». Как будто бы раньше у них была с этим проблема. Тут я вспомнила уличную цыганку, которая много лет назад изменила папину судьбу. Неужели совпадение? А что если и вправду она заключила договор с Сатаной? И теперь, когда Ксюша заплатила за это своей жизнью, черные силы отпустили меня? Неужели после этого я могу чувствовать себя свободной?

Теперь я понимала, почему отец так изменился за последние два года. Он начал звонить, интересоваться нашей жизнью и опять приглашать Витю на каникулы. Последние годы я перестала отправлять Витю на каникулы в Москву, так как во время его визитов они начали требовать с меня деньги. Когда я спросила папу, почему он не может купить еду для своего внука, он ответил, что у них на это нет денег, и что это исключительно моя обязанность, а затем последовало обычное: «Скажи спасибо, что мы его пригласили». Я спокойно ответила: «В таком случае больше его не приглашайте». Это было последней каплей, и на этом наши отношения прекратились.

Но теперь отец объявился сам, предлагая помощь и внимание. Он сидел в моей квартире и выражал глубокое сожаление по поводу того, что не уделял Ксюше достаточно внимания, и даже отталкивал её, когда она звонила и просила встретиться. Теперь он чувствовал себя очень виноватым, и не мог себя простить. Он, правда, ни одним словом не упомянул о своем чувстве вины передо мной, а говорил только о Ксюше.

К тому времени в моей жизни произошло много изменений, и поэтому мысли об окончании дьявольского договора казались вполне логичными и обоснованными. Эти изменения начались Новогодней ночью. Был канун 1996 года, и в тот вечер я никуда не пошла, оставшись дома и укутавшись старым одеялом. Я опять была одна, совершенно одна – отношения с Сергеем подошли к концу после восьми лет бесконечных терзаний. В соседней комнате спал мой полуголодный сын, которого выгнали из школы, и у которого были постоянные проблемы с милицией. Жизнь всё также походила на тёмный пустой подвал, дверь которого захлопнулась, а я даже не удосужилась проверить, можно ли её открыть. Я, умная и образованная женщина, в свои сорок два года влачила жалкое полуголодное существование, поддерживаемое только транквилизаторами.

Я лежала в темноте и читала «Отче Наш» – единственную молитву, которую я знала, и которую выучила наизусть. Вот уже несколько месяцев подряд я повторяла её каждый вечер перед сном, со слабой затаённой надеждой, что я достучусь до Бога, и Он, наконец, услышит меня. Возможно, моё усердие принесло свои плоды, потому что в тот вечер я пошла дальше обычных, заученных слов и спросила от себя. Я задала Богу один-единственный вопрос, который впоследствии перевернул всю мою жизнь: «Боже, неужели это всё, что я заслуживаю??»

Люди, потерявшие веру и надежду на выздоровление или лучшую жизнь, чаще всего не задают такой вопрос, потому что обычно он погребён под кучей других вопросов: «За что мне всё это?» или «Кто надо мной сжалится?». Хотя душевная боль говорит им что-то совершенно другое: «Удели мне внимание! Сделай что-нибудь!» Но они продолжают упорно нести непосильную ношу, не желая или не зная, как с ней расстаться. Некоторые из нас несут эту ношу более мужественно, чем другие,а некоторые даже с гордостью: «Посмотрите, мне хуже всех!». А кто-то просто прячется от неё, свернувшись в углу кровати и молча страдая.