10 days - Виктория Котийяр Страница 22

Глаза слипаются, поэтому снимаю очки, кладу их на пол рядом с кроватью, дневник прижимаю к груди, накрываюсь одеялом и сладко засыпаю, окруженный свежестью поздней осени.

Десятый день.

Просыпаюсь от солнечных лучей, озаряющих комнату. Она кажется совсем другой: светлой и полной жизни. Внутри бурлит радость и мягкое волнение, потягиваюсь, напрягая и расслабляя мышцы, блокнот лежит рядом, но я решаю сначала приготовить чай, а потом уже читать. Бодро хватаю очки, одеваюсь и чуть ли не вприпрыжку бегу на кухню. Мама сидит за столом, кушает овсянку, она уже накрасилась, значит, скоро уйдет на работу.

— Рано вскочил, все-таки в школу идешь? — говорит она с мягкой улыбкой, и вся точно светится от солнечных лучей.

— Просто выспался, — завариваю чай и сажусь рядышком, — настроение хорошее.

— Конечно, вон какое солнце сегодня, — она указывает на окно, а я щурюсь и отхлебываю горячий напиток.

— Мам, — произношу и замолкаю. Она поворачивается и внимательно вглядывается в мое лицо. Я выдыхаю и неловко выпаливаю, — я тебя люблю.

Она тут же обнимает меня, стискивает, а потом гладит по голове.

— И я тебя люблю, сыночка, — улыбается так, как когда был жив папа, и все было хорошо.

Она моет кружку, ставит мне овсянку под нос и направляется к выходу.

— Хорошего дня, мамуль, — кричу вдогонку, но хлопок двери говорит о том, что она уже ушла и не услышала. Не печалюсь, ведь теперь все налаживается, а значит, я еще не раз смогу ей это сказать. И то, что люблю ее, и пожелания хорошего дня, да и вообще кучу всего, что хотел, но так и не решался.

Чай приношу с собой, ставлю на стол, а сам сажусь на кровать и беру блокнот. Перечитываю каждый день сначала. Замечаю, что к пятому дню ее настроение стало лучше, что у нее появилась цель в жизни, параллельно гадаю, куда она решила уехать, потом задумываюсь, что за тени она видела, перечитываю про шепот, и внезапно мое дыхание застревает в горле. Опасная мысль закрадывается в сознание, маячит, а я упорно ее игнорирую, но все равно подозрение только усиливается. У нее появились галлюцинации, ведь никаких сущностей не существует, призраки — это все выдумка. Ей нужно было уже на пятый день идти к психологу или психиатру. Она должна была лечиться.

Тру лоб, зачесываю пальцами волосы назад и подергиваю ногой. Тревога заполняет грудь и тянет щупальца в живот, больно надавливая на пупок. Дышу чаще, чем нужно, но читаю дальше. Она отдала кота в приют, отдала все деньги, хотя для переезда они бы ей понадобились, постоянно твердила про свободу и матрицу, писала, что разрушит иллюзию. Живот начинает крутить, а сердце несколько раз прокалывает.

— Нет, — вырывается сдавленный шепот из легких, и я роняю блокнот из ослабевших рук.

Вытираю вспотевшие ладони о штаны, трясущимися пальцами поднимаю дневник обратно и открываю на десятом дне. Сам дрожу и сначала не могу разглядеть слова. Чуть успокаиваюсь, дышу глубоко, убеждая себя, что мог ошибаться. Кусаю губы как бешеный, жмурюсь, несколько раз поправляю очки, которые постоянно сползают. В ушах шумит гулкое сердцебиение, но я фокусирую взгляд и читаю.

Мой милый, ласковый странник. Вот и подошло к концу наше с тобой путешествие. Прошло всего десять дней, а столько всего произошло, сколько эмоций витало вокруг, сколько решений было принято. Я очень рада, что ты прошел этот путь вместе со мной, не бросил на середине. Печенье сложила в пакетик, оно должно сохраниться к десятому дню, прочитала в интернете. Я сижу на лавочке у моста, льет дождь, но я под зонтиком, поэтому ничего не намокает. Денек выдался, конечно, не самый удачный, и я так и не увидела солнца, хотя очень хотелось напоследок насладится теплыми лучами маленького шарика. Я уже написала ту записку, которую ты нашел в первый день и положила в пакет с красной розой. Специально выбрала его, чтобы среди этой бесконечной серости он выделялся, как сбой в матрице. Сейчас мне даже немного грустно уходить, хотя это временное, ведь стоит подумать о людях и о мире, как моя убежденность крепнет с новой силой. Я оставлю пакет на этой лавочке, но уйду не здесь. Не хочу, чтобы ты увидел спойлер моей истории, поэтому я выбрала другой мост, красивый, с золотистыми завитками и фигурами львов на входе и выходе. Думаю, ты знаешь это место. Согласись, оно подходит, как врата в другой мир, чистый, светлый, добрый. Я люблю тебя, мой странник. И обязательно дам тебе знать, что там, на той стороне. Если смогу, то обязательно расскажу, каково плыть по реке и как выглядит черный ангел. Уверена, что мы с тобой обязательно встретимся, раз мои сердце и душа теперь принадлежат тебе. Доброго пути, любимый странник! И пусть солнце ведет тебя к истине и свободе!

Твоя Вероника.

Слезы стекают по щекам, вновь роняю дневник на пол. Не помня себя, достаю из рюкзака пакет с алой розой, вытаскиваю печенье и кидаю на стол. Сам сажусь перед компьютером и дрожащими руками кликаю мышкой в поисках новостей за тот день, когда все началось. Началось для меня, закончилось для нее. Стучу зубами, как будто мне холодно, хотя на самом деле жар прокатывается по телу волнами. Закидываю в рот первое печенье и жую. Хруст, соль и миндаль, как она и писала. Очень вкусно, хотя остается налет горечи на языке. Проглатываю и следом закидываю еще одну, пока пролистываю вниз новости о новых маршрутах автобусов, выступлениях каких-то ансамблей, прогнозе погоды. Листаю дальше, закидываю в рот еще одну, хотя вкус её почти не чувствую.

Внезапно взгляд цепляется за имя.

«Вероника».

Руки трясутся, но я все же открываю статью и, прежде чем читать, тру глаза слишком сильно, и зрение пропадает на секунду, меняясь вспыхивающими пятнами. Жмурюсь несколько раз, ширю глаза.

Язык онемел, кладу в рот еще одно печенье и жую механически, прикованный к тексту на экране монитора.

(Дата случившегося) на 19-ом году жизни скоропостижно скончалась в результате падения с (название) моста единственная дочь А. Вероника Сергеевна. Родилась Вероника Сергеевна (дата рождения), училась в школе на «хорошо» и «отлично». Со слов родителей, очень любила своего кота Митьку.