Максим Чернюк - Такая коварная женская дружба Страница 22

Уже укладывая последний лист в скоросшиватель, я порезала палец об острый край бумаги. Из ранки тут же показалась кровь, и меня замутило. Ноги стали ватными, в ушах зашумело, а лицо покрылось бисеринками пота.

Я с рождения боюсь крови. Она — моя фобия. Помню, в детском садике со мной произошла конфузная история. Однажды к нам, в группу, пришла медсестра, чтобы взять кровь у детишек для анализа. Добрая воспитательница Лиза мгновенно построила всех ребят в шеренгу и, процесс начался.

Я стояла в середине колонны, но моя очередь сдавать кровь на анализ не наступила. Как только первому одногруппнику укололи пальчик, и малыш тихонько ойкнул, я, нафантазировав себе море крови и океан боли, потеряла сознание.

С тех пор я избегаю врачей и ближе, чем на десять метров не подхожу к лаборатории.

В школе я вела спокойный образ жизни и никогда не носилась по коридору во время перемены, опасаясь разбить коленку или нос.

До сих пор с замиранием сердца я вспоминаю, как проходила медосмотр для поступления в университет. Отцу пришлось на руках меня нести в лабораторию. Там я, увидев пробирки, иголки, стеклянные трубочки, разревелась в голос и шмякнулась на колени перед суровой врачихой.

— Тётенька! Миленькая! Только не колите! Прошу вас! Я очень… очень боюсь крови, — сквозь слёзы сказала я.

Женщина в белоснежном халате, поджав ноги, сначала тупо смотрела на меня, а после удивлённо произнесла:

— И чего так убиваться? Нарисую я тебе нужные результаты. Прекрати реветь! Давай сюда талончики и шуруй отсюда, актриса!

Да, это кажется смешным, но тогда мне не хотелось хохотать. Как, в общем, и сейчас.

Кровь тонкой струйкой потекла по пальцу, и моя голова пошла кругом. На полусогнутых ногах я забрела в зал. Отыскала аптечку, достала зелёнку и обработала рану. Потом глубоко вздохнула, вытерла вспотевшее лицо и пошла на кухню, чтобы выпить воды. Через пять минут тошнота прошла, и я отправилась на работу.

На лестничной площадке я встретила нашу соседку, бабу Лиду. Честно признаюсь, сия старушка не самый лучший человек для утренней беседы. Соседка чрезмерно любопытна, любит вредничать и постоянно винит всех в своей тяжёлой судьбе. Также она отменная врунишка. Сперва баба Лида доказывала всем, что прошла войну. Все соседи верили и гордились старушкой, а после совершенно случайно узнали, что она родилась в 1947 году.

На вопрос Людмилы: «Зачем же вы врали и выдавали себя за ветерана ВОВ?», она ответила:

— Это от отчаяния! Я бедная, одинокая старуха! Никому до меня дела нет. Вот я и придумала эту небылицу, чтобы люди хоть как-то обо мне заботились.

Люда, услышав такое, живо извинилась и стала частенько наведывать пожилую соседку и помогать ей. Подруга убирала квартиру старушки, стирала её вещи, покупала продукты за свои деньги. Старалась изо всех сил.

Однажды, в очередной раз зайдя к старушке, Люда застала на её кухне двух женщин.

— Ой, баб Лид, у вас гости? Я может не вовремя? — спросила подруга.

— Нет, нет, входи. Это доченьки мои!

— Дочки? — удивилась Люда. — Но вы же утверждали, что вы одинокая старушка!

— Я? Быть такого не может! Ты что-то путаешь!

Тут пелена с глаз подруги и слетела. Она поняла, что горбатого, действительно, исправит только могила. С тех пор Люда только здоровается с лживой соседкой и старается избегать разговоров с ней.

— Доброе утро, Кариночка, — сказала баба Лида.

— Доброе, — кивнула я, нажимая кнопку вызова лифта. — Как у вас дела?

— Всё по-старому. Раковина по-прежнему забита! На потолке плесень, из окна дует! И никто из ЖКХ даже носа не суёт! Хоть я и звонила раз сорок!

— М, — ответила я. — Ясно.

— А где Люда? Что-то её не видно? Заболела может?

— Нет, в Москву она уехала.

— Да ты что? — хлопнула себя по бёдрам старушка. — А чего её чёрт туда понёс?

— Она стажируется в одной из хирургических клиник.

— Ааа, — сказала баба Лида. — А надолго она в Москве будет?

— Полгода.

Когда уже приедет лифт?

— Шесть месяцев??? Ого! А за квартиру кто платить будет?

— Я.

— Ты?

— Ну хотите вы заплатите, — сказала я, теряя самообладание.

— Я? Скажешь тоже! Откуда у меня деньги? Пенсия маленькая, детей нет! Никому я не нужна!

Приехал лифт. Я, возблагодарив Господа, зашла в светлую кабинку и хотела уже попрощаться со старушкой, как услышала:

— Ой, Кариночка, а что это с тобой? Тебе хорошо? Я сразу и не заметила…

— Палец порезала. Ничего страшного! — отмахнулась я.

— Да я не об нём говор… — продолжила старушка, но дверцы лифта сомкнулись и, я не услышала конец фразы.

В вагоне метро все пассажиры странно на меня поглядывали и перешёптывались. А около «Раскрутки» незнакомая женщина, подойдя ко мне, робко спросила:

— Вам хорошо?

— Очень!

— Голова не кружится?

— Нет.

— А живот не болит?

— Нет.

— Хм, — задумалась незнакомка. — Не хочу вас пугать, но вы больны! У вас явно вирусное заражение. Все признаки на лицо! Мой вам совет — немедленно идите к врачу.

Я опешила. Господи, я больна? Вирусная инфекция?

Сама не своя, я пулей влетела в холл «Раскрутки» и столкнулась с Мариной. Кривонос, глянув на меня, спросила:

— Что с тобой? Заболела, что ли?

Внутри меня всё похолодело. И Марина заметила! О Господи, я подцепила какую-то заразу и теперь медленно умираю! Что делать?

Нужно срочно вызывать врачей! Вдруг эта болезнь заразна и из-за меня погибнут невинные люди!

Я молча открыла сумку, достала зеркальце и, глянув на своё отражение, завопила от ужаса. Вся левая щека, лоб и нос были зелёного оттенка. Боже, я превращаюсь в Халка?

— Чего ты блажишь? — спросила Марина. — И позволь поинтересоваться, а почему твоё лицо в бриллиантово-зелёном растворе?

— В чём? — отмерла я.

— В зелёнке!

— Эээ…

И тут до меня дошло. Все пазлы сложились в правильный рисунок. Ну и дура же я! Сначала обработала рану, а потом не дав толком засохнуть зелёнке, вытерла вспотевшее лицо!

Не удивительно, почему на меня все так глазели!

— Ой, Кружевич, я с тебя угораю! Ходячий прикол! Пошли ацетоном лицо протру и верну тебе человеческий вид.

— Ацетоном? Щипать будет!

— Потерпишь, — произнесла Марина и, снова посмотрев на меня, засмеялась в голос. — Ахахаха, уржаться! Можно я тебя сфотографирую? Ты ж как Фиона со «Шрека».

Я промолчала. Оправдания здесь были неуместны.

В зал совещаний мы зашли, когда совет директоров уже шёл полным ходом. Леди Дюшес, глянув на нас, злобно прищурила глаза. Правда, ни я, ни Марина не придали этому значения. Подумаешь, опоздали! Лучше ведь поздно, чем никогда!