Седина в бороду – бес в ребро - Алексей Петрович Морозов Страница 23

– Так вот почему говорят: богу душу отдал! – вновь продемонстрировала догадливость Людмила.

Создатель поморщился:

– Люся, правду Димка сказал, невпопад встряёшь… – повернулся к Дмитрию. – Так ты понял, наконец, что к чему?..

– Всё, я молчу! – Дмитрий испуганно приложил ладонь к губам, решительно подтверждая, что рот его теперь на замке.

– Ну вот так-то лучше… Ладно, иди к своему столу и ложись на него.

– А зачем?

– Ну как – зачем? Я же буду приводить тебя, так сказать, в чувство…

– Так приводи прямо тут! Пусть все увидят меня сразу живым и здоровым!

– Чтоб самим утроить здесь количество покойников?.. – удивился непонятливости воскрешаемого Бог.

– Что, неужели попадают?.. – предположил Дмитрий.

– Штабелями… – уточнил Виктор.

Бог усмехнулся:

– Ну… где-то так… Видят тебя лежащим на столе, и вдруг…

– Инфаркт миокарда… – Виктор тут же заранее поставил диагноз тем живым пока ещё посетителям морга, которые могут увидеть, кроме тела Дмитрия на столе, его же, но вполне себе здоровенького, в центре морга.

– И это может быть… Ну ладно, иди, ложись, некогда мне столько времени на тебя тратить… И имей в виду, когда почувствуешь, что сердце забилось, будь очень осторожен, сначала только чуть-чуть пошевелись… ну совсем чуточку… – стал инструктировать возвращающегося в жизнь Бог.

– Ну да, потягушечки сначала… – вытянув руки вверх и немного в стороны, Людмила продемонстрировала, как нужно делать потягушечки.

– Какие потягушечки! – возмутился советом Людмилы создатель. – Надо осторожно!.. – он посмотрел с заметным сомнением на Дмитрия. – Ну а потом вздохни… Тихо так… Ну чтоб они видели, что ты постепенно приходишь в себя… Тогда и они живы будут, и ты. Всё понял?

– Да-да, я понял! Понял! – с энтузиазмом воскликнул Дмитрий и, быстро подбежав к своему столу, лёг на него и накрылся простынёй с головой и руками, после чего воодушевлённо и радостно доложил. – Всё, я готов!

– Как пионер… – не удержался от очередного комментария Виктор.

– Молчи, умник. Испортишь мероприятие… – возмутилась Людмила.

Дмитрий виновато выглянул из-под простыни:

– Люся, Витя, простите меня, ежели что ляпнул вам не то… Я ж вас всё равно люблю…

– Мы тебя тоже любим, Димочка! – отозвалась дрожащим от волнения голосом Людмила. – Держись там, в этой… – запнулась, подумала, как лучше сказать, – ну… в жизни!.. Там бывает неуютно…

– Как в морге… – Виктор снова ни на секунду не опоздал с очередной репликой.

Людмила, всхлипнув, с горечью пожаловалась Виктору:

– Нас вот с тобой не пускают…

– Пить надо меньше… – выдал очередное заявление по текущему моменту Виктор.

– Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?.. – со злостью отозвалась Людмила.

– Мне даже жалко немного… – послышался печальный голос Дмитрия из-под простыни. – Не с кем будет вот так вот… запросто и беззлобно… поругаться… Я буду помнить вас, ребята…

Людмила помахала лежащему на столе Дмитрию рукой, как это обычно делают провожающие на вокзале:

– Прощай, Димочка… Мы с тобой…

– Душой… – перебил Виктор.

– Ну а чем же ещё! – удивилась Людмила. – Тела-то наши, – показала на столы, на которых лежат их тела, – вон где! Что мы без тел? Ничто!..

Бог, терпеливо пережидавший прощание сдружившихся душ Дмитрия, Людмилы и Виктора, возразил:

– Ты не права, Люся. Это тело без души – ничто. А душа без тела будет жить ещё долго, в душах живых…

– А как долго? – поинтересовалась Людмила.

– Это зависит от того, сколько добра она сделала, пока живо было тело… – ответил Бог. – Некоторые души так и вовсе бессмертны…

– Это столько добра натворили, да?.. – удивилась Людмила.

– Коряво… – усмехнулся создатель, – но по смыслу так…

– Но ты, Люська, протянешь недолго… – ехидно заметил Виктор.

Всевышний на мгновение задумался:

– Бутылка, Витя, не всегда приговор на забвение. Как, впрочем, и наркотики… Вот Высоцкий… Когда его забудут? Никогда…

– А я, выходит, всё профукал… – неожиданно с огорчением сказал Виктор.

– Выходит… – согласился Бог и, немного поколебавшись, обратился к Людмиле и Виктору. – Ну всё, хватит прощаться. Пора… Прошу всех молчать и не вмешиваться…

Через секунду раздался негромкий спокойный постепенно поднимающийся по высоте нарастающий по силе и похожий на вой волка гул, который в течение следующих нескольких мгновений затих. Освещение в морге во время гула исчезло, но с прекращением гула появилось вновь. И всё это произошло так быстро, что никто из живых никак не отреагировал на какие-то непонятные и, в сущности, негромкие звуки, а также на кратковременное исчезновение света.

– Так, значит, её зовут Люба… – сказал Олег Павлович.

– Нет, Любаша… – возразила Ольга Ивановна.

– А какая разница? Любаша это Люба, и наоборот.

– Просто, когда ей было ещё лет десять, один туповатый одноклассник ляпнул ей неумную шутку: Люба слезла с дуба… Прибежала домой, кричит: мама, никогда больше не зови меня Любой! А как, спрашиваю. Я слышала, отвечает, одну старшеклассницу все называют Любашей. Хочу тоже быть Любашей!

– Ну, Любаша, конечно, гораздо лучше, – согласился Олег Павлович. – Красиво, нежно…

– Она и сама была нежной. Пока я не сказала на её двадцати-девятилетии, что моя жизнь в этом возрасте круто изменилась к лучшему…

– И что?

– Ну дала ей, дура, толчок к размышлениям о собственной судьбе. Задумалась девка, и сбесилась… Ну как же, у мамы в двадцать девять жизнь стала лучше, а я – среди тараканов и крыс, в бараке…

– А у тебя-то почему жизнь вдруг пошла в гору в те годы?..

– Так тебя же полюбила, балда! И забеременела Любашей!..

– И это стало для тебя счастьем на всю жизнь?.. – с удивлением посмотрел на женщину Олег Павлович.

– Конечно!

Олег Павлович, задумавшись, молчал несколько минут:

– Ну ладно, Оленька, – вдруг встрепенулся он, – пошли, попрощаемся с Димой, и – по домам: завтра похороны… – он встал с лавочки и пошёл к телу Дмитрия.

– Да, пошли… – Ольга Ивановна последовала за Олегом Павловичем.

Анна, увидев, как Олег Павлович и Ольга Ивановна подошли к телу Дмитрия, сказала Любаше:

– Ну что, пора прощаться с Димочкой… Завтра похороны…

– Да, пора… – ответила Любаша и пошла за Анной.

Все молча и со скорбью некоторое время смотрели на тело Дмитрия. И каждый думал о своём. Никто уже ни с кем спорить не хотел.

Вдруг под простынёй медленно и едва заметно, так, как это бывает, когда по животу беременной женщины неспешно перемещается выпуклый след от ручки или ножки