Медленная река - Елизавета Сергеевна Котова Страница 23

– Эй, Грейс!

Я опустила глаза вниз – под моим балконом стояла Мария. Она писала мне, что должна была сегодня встретиться с хозяином еще одной галереи, но это совсем вылетело у меня из головы. На девушке были свободные голубые джинсы до середины икры, открывавшие худые тонкие щиколотки, длинная красная блуза и потрепанная коричневая кожаная куртка. Пятна воды покрывали всю одежду. Громоздкие сандалии делали ее ступни 41-го размера еще более большими и широкими и были насквозь мокрыми – это я заметила даже с высоты второго этажа.

– Ола, Грейс!

Как и Селин, девушка говорила на смеси двух языков, но если француженка делала это неосознанно, то Мария, наслаждаясь тягучими испанскими словами и своим колумбийским акцентом, вставляла их в речь специально. Наверное, ей хотелось выглядеть более необычно. Я была абсолютно не против – мне это не мешало и даже нравилось.

– Ола, Мария! – рассмеялась я, подражая ее говору.

– Что это ты там стоишь? Совсем продрогнешь!

– Вышла немного подышать. Заходи, у меня никого нет дома, обсушишься немного и поболтаем!

– Логичнее будет, если я сначала переоденусь, а потом приду к тебе! Я не прощаюсь, жди меня, linda10, – ноги девушки застучали по тротуару, и она скрылась за массивной дверью.

Я была удивлена, что ей понадобилось всего несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Мария сменила уличную одежду на свое любимое белое платье и надела на шею несколько недорогих украшений. Мы общались всего неделю, но мне казалось, что я знаю ее уже несколько лет, поэтому мы сразу же взяли по чашке горячего шоколада и забрались с ногами на мою кровать.

– Ты писала мне, что готовишь новый материал, да?

– Да, про расизм.

– Расизм? – нахмурилась Мария.

– Я посмотрю несколько фильмов об этом, приведу разные исторические справки и поговорю с теми, кто испытывал такое отношение к себе. На самом деле, у нас полстраны таких…

– …и полстраны расистов, – закончила колумбийка. – Я понимаю, что это. Черным и мулатам приходится несладко даже в наше время.

– Разве только им? Ты не считаешь, что белых и азиатов тоже притесняли?

– Ты шутишь? – от неожиданности Мария чуть не подавилась горячим шоколадом, и на рукаве ее белого платья начало расплываться небольшое коричневое пятнышко. – Когда же это вас притесняли?!

– Вас? – я удивилась странному обороту девушки.

– Я не белая, – с гордостью сказала она. – Я мулатка. Я латино.

– Хорошо, хорошо, я лишь хочу сказать, что это неправильно – выделять темнокожую расу сильнее, чем белокожую. Да, сейчас это необходимо нашему обществу, чтобы избавиться от неравенства и дискриминации по цвету кожи, но значит ли это, что белые заслуживают уважения меньше, чем черные? Мы все равны.

– Я уважаю тебя, Грейс, но не думаю, что это действенные способы. Мы не должны поощрять поведение людей, если оно просто нормальное и адекватное. К чему это поощрение? Мы должны покланяться единичным белым, которые хорошо относятся к темнокожим?

– Я и не говорила про поощрение, – обстановка накалялась, и мне было неуютно чувствовать, что между мной и Марией начинается конфликт. – Я лишь сказала, что все мы равны, но часто люди забывают про идеи негритюда в Африке, про «Черных пантер», которые преследовали белых, про «казнь ожерельем», когда темнокожий человек надевал белому на шею шину и поджигал ее… Ты скажешь, это заслуженно? Но это были такие же невинные люди, Мария.

– Ты рассуждаешь, как мой брат, – хмыкнула девушка и начала тереть пятно шоколада на платье. – Тебе стоит обсудить с ним это и взять его комментарий для своей статьи, я слишком вспыльчивая для дискуссий. Его лучший друг из Бразилии, и он темнокожий – Тео часто слышал расистские фразочки в его адрес. Раньше он часто дрался даже, брат буквально сходит с ума в такие моменты несправедливости.

– Расизм к латиноамериканцам в Испании? Ты серьезно?

– Этот мир не такой радужный, как хотелось бы, – вздохнула Мария. Пятно становилось все больше, и уже остывший шоколад прочно въедался в ткань.

– Хорошо, напиши ему и спроси, не хочет ли он поговорить со мной. Как зовут твоего брата?

– Матео. Я напишу ему сегодня.

– Как Матео Хиль?

– Нет, а ты что, любишь вестерны?

– Как-то не особо… Да хватит уже тереть это пятно, ты делаешь хуже! Вот, держи, – я достала с полки свою красную тунику. – Надень, а я застираю платье.

Мария сняла одежду, и я ушла в ванную застирывать пятно. Пока теплая вода с мылом и пятновыводителем текла по мои ладоням и белой ткани, я раздумывала над тем, как сложно мне будет писать этот материал так, чтобы не задеть чьи-то чувства и не обидеть людей, у которых я возьму комментарии. У каждого из них своя боль, и я не хочу, чтобы они чувствовали, что их души выворачиваются напоказ. Я встряхнула платье, повесила его на сушилку, вернулась в комнату и застыла на пороге.

Мария стояла посередине комнаты в одних хлопковых розовых трусиках. Без одежды ее тело казалось еще более хрупким и смуглым. Небольшие груди вздымались в такт тяжелому дыханию, поднимаясь над четко видными, обтянутыми нежной кожей ребрами. Сбоку под левой грудью тянулась черная татуировка змеи. Ладони лежали на узкой талии, и подмышками виднелись островки темных кучерявых волос. Худые плечи, ключицы и шея казались словно нарисованными тушью на листе крафтовой бумаги, а темные густые волосы делали образ девушки несколько диковатым, но сексуальным, словно она была амазонкой. Латиноамериканка покусывала полные губы и смотрела на меня возбужденным, но немного испуганным взглядом, нервно сжимая пальцами кожу.

Пока я стояла без единой мысли о том, что сказать или сделать, Мария подошла ко мне вплотную. От ее тела пахло дождем, крепкими сигаретами и нероли. Она положила свою широкую ладонь мне на щеку и погладила кончиками пальцев. Низ живота у меня налился приятной тяжестью, а по рукам пробежал морозец мурашек. Еще секунда – и девушка наклонилась к моему лицу и поцеловала меня. Ее губы были горячими и сладкими от шоколада, и она целовала меня не жадно и требовательно, а осторожно, словно боясь спугнуть. Вторая ее рука легла на мое плечо и неловко сжала его. Жаркий шар внутри моего живота заполнял все больше пространства, но я прервала поцелуй и сделала шаг назад.

– Извини, Мария. Я не могу.