Ирина Цветкова - Жребий судьбы Страница 23

Павел очень любил Карлика, как его называли дома. Тот был не просто слугой, но и воспитателем для мальчишек Полевиковых. Всё детство было связано воспоминаниями с Карлом Ивановичем. Для Полевиковых он уже был как член семьи. Поэтому Павла не надо было упрашивать. Его сердце тоже болело от мысли, что Карла Ивановича не будет с ними.

Он спустился в комнату, где жил Карлик. Сразу почувствовался запах микстур, болезни и страданий. Карл Иванович стал совсем маленьким, высох и лежал на большой теперь для него кровати. У Павла сердце зашлось, когда он увидел милого Карла Ивановича в таком беспомощном и безысходном состоянии. Он помнил его совсем другим…

– Дорогой Карл Иванович! – рванулся он к нему.

Карлик протянул ему тощую, высохшую руку.

– Полно вам, барин, убиваться. Я не достоин вашего сочувствия. Я виноват перед вами. Я предал вас. Повиниться хочу. Простите, барин! Простите, Павел Иванович, меня, дурака старого. Я поступил, как предатель. Я не должен был этого делать, но меня заставили. И мы все молчали. Простите нас! На смертном одре прошу простить меня. Я расскажу сейчас всю правду.

– Ты о чём, Карл Иванович? – Павлу показалось, что старый слуга уже в предсмертном бреду. Но у того рассудок был здрав, как никогда.

– Ксения ваша ни в чём не виновата. Это всё Петя, братец ваш. Он её выгнал из дому, а сам все ценности отсюда вынес и на неё свалил. А нас, челядь дворовую, запугал. Запретил он нам правду вам говорить. Мы боялись. Он ведь играл, у него всегда проблемы с деньгами были. А когда Пети вашего не стало, я тоже молчал, боялся гневу вашего, что сразу не сказал. Теперь я один остался из тех, кто правду знает. Ни в чём не виновата Ксения Александровна, она сама пострадала от братца вашего.

– Куда она пошла? – воскликнул сражённый Павел. – Где искать её?

– Не могу знать, барин. А самое главное, что вам должно быть известно, – Карлик левой рукой теребил простынь, а правую с иссохшими пальцами положил на руку Павла, – барыня наша, Ксения Александровна, тяжёлая она была.

– Что? – переспросил Павел.

– Ребёночка она от вас ждала, – слёзы крупными каплями полились из глаз умирающего. – Вот такой грех лежит на нас. Пётр Иванович её прогнал из дому, а мы молчали, очень он уж нас запугал, боялись вам сказать.

– Почему? Почему я ничего не знал? – в ярости кричал Павел.

– Простите, простите, барин, – плакал старик.

Полевиков в бешенстве стукнул кулаком по столу. Потом поднялся и стал нервно ходить по комнате.

– Почему она не написала мне о ребёнке?

– Она писала, я сам письмецо на станцию возил. Видно, не получили вы. А ваши письма тоже долго где-то ходили, пришло сразу их несколько, а тут Пётр Иванович приехали и… Забрал он ваши письма для Ксении Александровны. Не видела она их. Вот такой грех у меня на душе, что молчал я столько лет. Вот что значит сразу не сказать правду, а потом уже не с руки было говорить, понимал, что обвините меня…

– Э-эх, Карлик, выпороть бы тебя на конюшне, – с болью произнёс Павел. – Но только за то, что всё же сказал правду, не унёс её в могилу, как другие свидетели тех событий, за это я тебя прощаю.

Он резко повернулся и вышел из комнаты.

В гостиной за накрытым столом сидели его родители, они пришли сюда выпить чаю, но из-за событий, связанных с Карликом, им ничего не шло в горло, чай давно остыл в их чашках, а они молча ждали сообщений о нём. Павел влетел в гостиную, словно вихрь.

– Вы знали? Признавайтесь, вы всё знали, да? – гневно кричал он.

– Ты о чём, Павлуша? – спросила его мать.

– Всё о том же! Я о Ксении! Её прогнали из этого дома, как собаку! Мою жену, которая на тот момент была беременна, выставили на улицу! И, ко всему прочему, её обвинили в хищении наших ценностей, к которому она не имеет никакого отношения! Вы знали об этом?

– Что ты, Павлик! Мы слышим об этом первый раз! Ты можешь спокойно объяснить, что произошло, ты словно с цепи сорвался, – укоряла его мать.

– Карлик наш позвал меня к себе и признался, что Ксения ни в чём не повинна! Она не воровала ничего у нас! Это ваш ненаглядный Петечка, которого вы всегда мне в пример ставили! Он же играл в казино, ему всегда нужны были деньги! А мою любимую жену он просто вышвырнул на улицу!

Все потрясённо молчали.

– Мы ничего не знали, поверь, Павлуша, – сказала мать.

– Мы правда не знали, – поддержал её отец. – Для нас это большая неожиданность.

– Я должен её найти, – уверенно заговорил Павел. – Только где? Куда она могла поехать?

– Много лет прошло, много воды утекло с тех пор, – сказал Иван Степанович, – многое могло измениться за эти годы. Но мне кажется, что твоя Ксения могла вернуться в свой родной город. Куда ещё ей возвращаться? Там все её знакомые, друзья, родные.

– Родных у неё нет, она сирота, – ответил Павел.

– Всё равно, в родном городе даже стены помогают. Попробуй начать поиск там.

– Ты говоришь, она была беременна? – осторожно осведомилась Мария Васильевна.

– Да! – воскликнул Павел. – У меня может быть уже большой сын!

– Или дочь, – тихо проговорил отец.

Уже через три дня, схоронив старого слугу, Павел Иванович Полевиков выехал на поиски своей законной супруги. Он добрался до Херсона, почти не узнав город, в котором прошли лучшие дни его жизни. Город изменился, похорошел, появилось много новых строений. Прибыв в город, он в поисках жилья купил газету «Юг». На глаза ему попалось объявление: «Первоклассная «Лондонская» гостиница в Херсоне Ф.З.Спивака комфортно обставлена, в центре города, вблизи присутственных мест, против Потёмкинского бульвара и театра, имеется ресторан, ванна, каретные сараи, телефон, №№ в сутки от 75 коп. до 3 руб.»

Павел Иванович взял извозчика и велел ему:

– Голубчик, отвези-ка меня в гостиницу «Лондонская» на Ганнибаловской.

Получив номер, он вошёл туда, осмотрелся и выглянул в окно. Молодость вновь вернулась в нему в воспоминаниях. Как он тогда, много лет назад, затаив дыхание, смотрел на Ксению в ресторане «Глициния», как бегал туда каждый день, чтоб только увидеть её… А как он провожал её потом, когда дерзнул это сделать – и она приняла его знаки внимания. Он чуть ума не решился от того, что Ксения благосклонно относилась к нему. Она позволяла ему провожать себя. Именно ему, а не кому-то другому. Это окрыляло молодого офицера, он полюбил её раз и навсегда. Он был однолюбом. Именно поэтому он должен обязательно найти её здесь, в этом городе, и вернуть то, что они едва не потеряли – свою любовь и друг друга.

ЧАСТЬ 5

Ольга Погорелова, бывшая циркачка, пробующая начать новую жизнь, уже несколько раз пыталась показаться музыкальным светилам. Как только она доходила до заветных дверей, мужество покидало её и она уходила прочь. Делала несколько кругов по Суворовской, иногда выходя на Потёмкинскую или Гимназический бульвар, стараясь мысленно отвлечь себя от дурных мыслей, приходила в себя и снова шла к тем заветным дверям. У неё не было такого панического ужаса даже тогда, когда она поднималась под купол цирка. Делая променад по улицам города, она старалась разобраться в сложившейся ситуации и в себе. Оля поняла, почему сейчас ей страшнее, чем раньше, когда она выполняла смертельные трюки: тогда это было привычное для неё занятие, отрепетированное до малейших штрихов. А сейчас это нечто новое, чем она никогда не занималась и почему-то вдруг решила, что она может это делать. С чего она взяла, что умеет петь? Ей никто никогда этого не говорил, ведь она никогда никому не демонстрировала свои музыкальные опыты. И теперь Оля боялась услышать критику, насмешки или полное неприятие. Она уже привыкла к собственным мыслям, что станет певицей, а ведь если её раскритикуют, то это будет полный крах. Она хочет выходить к полному залу, слышать аплодисменты, получать цветы – всё то, что она уже имела много лет, несмотря на юный возраст. И у неё могут отнять эти мечты одним-единственным словом «нет». Поэтому она боялась услышать негативные слова о своих вокальных способностях и оттого всё время оттягивала встречу с корифеями музыки.