Список для выживания - Кортни Шейнмел Страница 24

– Это могла быть и галлюцинация, – заметила я.

– Для тебя же лучше, если это не так. Водитель, который видит галлюцинации, – не самый лучший выбор. Но, клянусь, так и было.

– То же самое сказал бы человек, которому все это привиделось.

– Да, – согласился он, – ты права. Но самое главное, на пассажирском сиденье тоже сидела мумия. Я не мог перестать на них пялиться. Они меня заметили, и я опустил окно – с твоей стороны, потому что они были справа. Я надеялся, что мумия-водитель тоже опустит окно и расскажет, в чем дело.

– Кто бы мог подумать, что мумии умеют водить? – подыграла я.

– Ну, эти мумии были не такие, как в Древнем Египте, когда из трупов высасывали всю кровь и удаляли внутренние органы, – сказал Адам.

Я глубоко вздохнула.

– Прости, – спохватился Адам. – Слишком много подробностей?

– Да ничего нового. Но глубоко задумываться об этом как-то не хочется.

– В общем, в теле этого парня жизнь явно сохранилась. Замотанными руками он крутил руль, а замотанными ногами, если они были замотаны, жал газ и тормоз.

– И что было дальше? Что он сказал?

– Ничего. В том-то и дело. Загорелся зеленый. Я даже не заметил, потому что уставился на них, но сзади мне посигналили, и я тронулся. Попытался поехать следом за мумиями, но поток машин не был ко мне благосклонен.

– Может, они получили ожоги при пожаре, и поэтому их перевязали.

– Сомневаюсь, – сказал Адам. – Мой папа врач, и, по его словам, сложнее всего ему дается работа в отделении экстренной помощи, потому что туда довольно часто привозят пациентов с ожогами. Если поражены десять или двадцать процентов тела, то это, конечно, плохо, но еще ничего. Но иногда огонь охватывает все тело целиком. Тогда обожжено может быть процентов девяносто. От этого оправиться уже нельзя. С такими ожогами не водят машину.

Я заерзала на сиденье, чувствуя странную боль за незнакомых мне жертв пожара, которых лечил папа Адама. Талли бы точно предложила поиграть в «Что, если…» и сказала бы, как мне повезло, что у меня целое тело без шрамов, – и я согласна.

– Хорошо, – кивнула я. – Значит, это не ожоги. Тогда, может быть, они актеры, которые играют выживших после пожара, и как раз едут на съемки.

– Если они актеры, то на съемки их должен возить водитель. К тому же разве грим наносят не на съемочной площадке?

– Ну, если фильм низкобюджетный, то им, возможно, приходится все делать самим. Или это костюмы на Хеллоуин. Я знаю, что до него еще далеко, но вдруг они готовятся заранее. Как, например, некоторые вешают рождественские украшения в конце ноября.

– Правдоподобно, – согласился он.

– Или они снимают ролик или рекламу для Хеллоуина.

– Как классно у тебя получается находить разные версии, – сказал Адам.

– Да? Спасибо, – ответила я. – Мне нравится придумывать истории.

– Но правду мы никогда не узнаем.

– Наверное.

– А если кому и расскажем, нам просто не поверят. Скажут, что нам обоим привиделось. Так что это будет нашей тайной.

– Да ведь меня там даже не было, – напомнила я ему. – Это только твоя тайна.

– Точно. Ну вот я и говорю, отстой, когда видишь такое, а рядом никого нет. Хорошо, хоть с тобой поделился.

Он посмотрел в мою сторону со своей кривоватой улыбкой. На секунду я почувствовала дрожь в груди и почти забыла, почему мы вообще с ним встретились. Но потом он завернул на парковку, и на островке в центре кругового проезда я увидела калифорнийский флаг, развевающийся на ветру. Белый флаг со словами «Республика Калифорния» внизу и большим коричневым медведем в центре.

Урсус арктос калифорникус.

– Где это мы? – спросила я.

– Пристань у бухты Гризли, – ответил Адам. Бухта Гризли.

Гризли. Как будто флага было недостаточно.

– Вид из ресторана как раз на эту бухту, – сказал Адам. – Мне кажется, симпатичное место для обеда. Согласна?

– На флаге изображен калифорнийский медведь, – заметила я.

Он поэтому меня сюда привез? Потому что бывал здесь с Талли? Как он может отрицать, что знаком с ней? Он что, часть ее игры?

– А ведь точно! – воскликнул он. – Список твоей сестры.

– Да.

– Он у тебя случайно не с собой? – спросил он.

– С собой.

– Можно посмотреть?

Я потянулась к стоявшей в ногах сумке и вытащила список из блокнота. Я хранила его расправленным между страницами, потому что решила, что там он продержится дольше, чем у меня в кармане в сложенном виде. Я его еще не заламинировала. Я собиралась, но вечно откладывала, потому что хотела подольше иметь возможность касаться пальцами отпечатков Талли. Адам взял у меня список. Теперь его пальцы трогали отпечатки пальцев Талли. Пока он читал, я смотрела на его профиль.

Однажды в детстве, когда Талли осталась со мной дома, я случайно набрела на укрытие, где они с ее парнем играли в покер. Не с Дином. С тем, который был до Дина. Она встречалась с ним в девятом классе, его звали Эрик. Талли позвала меня поиграть с ними и объяснила основные правила игры, например, сколько надо брать карт, какие карты хорошие и сколько стоит фишка определенного цвета. Потом она сказала: «Карты противника смотреть нельзя, но их можно угадать. У всех игроков есть непреднамеренные знаки, которые могут выдать, что у них за карты. Например, если Эрик думает, что у него хорошая рука, он начинает собирать свои фишки в аккуратные кучки». – «Я так не делаю», – возразил Эрик. Но затем он опустил взгляд, увидел аккуратные кучки и тут же их разбросал. «Человек рассказывает о себе и без помощи звуков, – сказала Талли. – Внимание к деталям». Но я никак не могла разгадать Адама. Он дочитал список Талли и повернулся, чтобы вернуть его мне.

В держателе между сиденьями стоял кофейный стакан. Адам потянулся ко мне и случайно опрокинул его.

– Список! – закричала я, хватая его.

– Прости, прости, прости, – засуетился Адам. – Блин, у тебя все штаны в кофе. Вроде бы у меня есть салфетки.

Мне было плевать на штаны. Я держала список над головой, как будто пыталась спасти его от утопления. Уголок листка оторвался, когда я схватила его. На нем ничего не было написано, но все равно, куда он делся? Мне был важен каждый миллиметр этого листка. Вдруг Адам это специально сделал? Может, он хотел пролить кофе