Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М Страница 25

Я закрываю глаза, ожидая, когда утихнет боль в груди. Не знаю, как долго я так сижу, но через некоторое время ощущение стеснения в легких рассеивается, и я могу сделать глубокий вдох. Я медленно открываю глаза, мое сердцебиение приходит в норму, а рев в ушах успокаивается ровно настолько, чтобы я могла слышать, что происходит вокруг.

— Маккензи? Вы меня слышите? — спрашивает доктор Астер, и ее лицо снова появляется в поле зрения. Я вздергиваю подбородок, показывая, что слышу ее. — Вы можете дышать самостоятельно?

Я снова киваю, и она снимает маску, передавая ее одной из нескольких медсестер, которые рядом.

— Что только что произошло? Вы сказали: «Он здесь». О ком вы говорили?

Горячая слеза скатывается по моей щеке, и подбородок дрожит от волнения.

— Зак Ковингтон. Он здесь. Вчера ночью он был в моей палате. Он пытался убить меня!

Она отшатывается от моих слов, как от пощечины.

— Маккензи, это невозможно. Вы уверены, что это не был какой-то... сон?

— Конечно, я уверена, — скриплю зубами я. — Он положил подушку на мое гребаное лицо, чтобы задушить меня!

Она поджимает губы, явно не убежденная. Тревожное предчувствие задерживается у основания моего позвоночника, когда я смотрю на нее.

— Вчера у нас был долгий разговор. Думаю, это потревожило ваши сны прошлой ночью. Уверяю, вас никто не преследует. Почему бы вам не позавтракать, и мы вернемся к этому сну позже.

Я стискиваю задние зубы так сильно, что, клянусь, чувствую, как мой зуб трескается от силы.

У меня пересыхает в горле, когда она шепчет что-то приглушенным голосом медсестрам, а затем выскальзывает из палаты. Гэри и Стефани остаются, но все остальные уходят. Сдерживая слово, мне приносят завтрак, но я сижу, уставившись на него, и мой желудок сжимается. Я не могу думать о еде, когда Зак был здесь. Если он здесь, то остальные не отстанут.

Стефани одаривает меня дружеской улыбкой, пытаясь успокоить и заставить поесть, но я не отвечаю. Я всех опасаюсь.

Их подкупили? Не потому ли доктор Астер так легко отвергла эту идею? Она тоже в этом замешана? Я не знаю, кому доверять. Зак пытался убить меня прошлой ночью, и что-то подсказывает мне, что он не остановится, пока я не окажусь на глубине нескольких метров рядом с Мэдисон. Так же, как я всегда должна была быть.

Я ужасно нервничаю, когда после завтрака Стеф выкатывает меня вместе со всеми. По-видимому, мой утренний эпизод не так сильно взволновал всех, как меня. Должно быть, дела у меня идут лучше, чем ожидал доктор, потому что она разрешает мне выйти вместе с остальными. Думаю, это ее способ исправить меня. Она, очевидно, думает, что прошлой ночью у меня были галлюцинации, поэтому, если я погуляю со всеми, видя своими собственными глазами, что его здесь нет, я внезапно почувствую себя лучше. Я уверена, что разговор о Базе вчера тоже был шагом в правильном направлении в ее глазах.

Это буквально последнее место, в котором я хочу находиться, но мне нужно смириться с этим и надеяться, что каким-то образом это может сработать в мою пользу. Я могу использовать это время здесь со всеми остальными, чтобы провести свое исследование, узнать, кто есть кто, выяснить, не видел ли кто-нибудь человека, бродящего по больнице, который соответствует описанию Зака. Лучше держать врагов близко, чем вообще не знать, кто они.

Мой план рушится, когда Стеф вкатывает меня в комнату с телевизором и столом, заваленным настольными играми. В углу стоит полка с книгами. Я ошиблась. Меня больше ни с кем не выпускают. Доктор просто дает мне другие привилегии. Она явно не доверяет мне в присутствии других, и я уверена, что сегодняшнее утро только доказало это для нее.

— Увидимся через двадцать минут, хорошо? Если вам что-то понадобится, Гэри ждет снаружи. — она колеблется, будто хочет сказать больше, может быть, рассказать о том, что произошло сегодня утром, но в конце концов решает не делать этого.

Я глубоко вздыхаю, глядя ей вслед. Я действительно не хочу, чтобы она была в этом замешана. Она начинает мне нравиться. Это была бы просто моя удача. Я сажусь в кресло-каталку, оглядываю комнату, пытаясь найти себе занятие на следующие двадцать минут, но вместо этого решаю отправиться к телевизору. Это достаточно бессмысленно, и последнее, что я хочу сейчас делать, это думать.

Я начинаю катиться к пульту, когда замечаю открытую дверь позади меня в отражении затемненного экрана телевизора. Мои глаза расширяются, а желудок сжимается. Женщина, которая ясно дала понять, что работает на Зака, закрывает за собой дверь, и в ее глазах появляется мрачный блеск. Я знаю, что что-то не так, просто по напряжению, которое сейчас наполняет воздух вокруг. Оно такое густое, что трудно дышать. Ее намерения ясны, когда она подходит ко мне.

Решив атаковать, а не защищаться, я стискиваю зубы и изо всех сил толкаю коляску. Мои ноги дрожат от усталости, а тело кричит от боли, от того, что мне приходится вставать самостоятельно, без чьей-либо помощи. На лбу у меня выступают капельки пота, а сердце бешено колотится, когда я оглядываюсь вокруг. Мне нужно найти способ нанести первый удар, прежде чем она приблизится ко мне.

— Сколько они тебе платят?

— Они предоставят мне свободу. Не могу сказать то же самое о тебе, — ухмыляется она, вытаскивая из-за пояса брюк пластиковую вязальную спицу.

Я оглядываюсь назад, на дверь, гадая, где Стефани или Гэри.

Медленно, чтобы не напугать ее, я осторожно делаю шаг назад, подальше от нее, стараясь держаться как можно дальше. Каждая косточка кричит от боли. Еще слишком рано стоять на ногах, но у меня нет другого выбора. И держу пари, они на это рассчитывала. Они оба. На мою слабость, что я буду не в состоянии защитить себя или дать отпор.

Джонс ухмыляется, приближаясь ко мне. Я отступаю, мой гипс на левой ноге стучит по линолеуму с каждым движением. Я маневрирую вокруг стола, пытаясь поставить что-то, между нами, чтобы она не смогла дотянуться до меня. Будь то стол или моя инвалидная коляска, в данный момент мне все равно. Она бежит вперед и бьет меня. Я отшатываюсь, чувствуя дуновение острого инструмента рядом с телом. Обжигающий жар вспыхивает в моем боку от быстрого движения, но если я не продолжу, если не буду бороться с болью, она воткнет эту спицу в меня, и я действительно услышу Мэдисон, скорее раньше, чем позже.

Она снова наносит удар, и моя спина врезается в шкаф с книгами. Я лихорадочно оглядываю комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы себя защитить. Ничего. Она снова делает выпад, и я бросаюсь прочь, на этот раз врезавшись бедром в стол. Я испускаю крик агонии и на мгновение замираю, пока мое тело пытается справиться с внезапным приступом боли. Она подходит ко мне, нанося удар спицей, и я ударяю ее гипсом.

Она издает шипение и ныряет за мной, но я снова поднимаю свою загипсованную руку, на этот раз ударяя ее по лицу и оглушая. Прежде чем я успеваю передумать, я использую стул и стол в своих интересах, поднимаюсь на ноги и отталкиваюсь, прыгая на нее, пока она лежит. Я наваливаюсь всем своим весом ей на спину, удерживая ее тело неподвижным. Она дико раскачивается, пока я держусь, используя гипс на ее шее как рычаг. Она пронзает меня спицей в ответ, и я издаю крик боли, сжимая ее шею в гипсе и, пытаюсь задушить ее. Мое зрение начинает расплываться, когда боль от перенапряжения моего тела угрожает затянуть меня под воду.

В одно мгновение я вцепляюсь ей в шею и сжимаю изо всех сил, а в следующее раздаются крики и стук в дверь, которую она забаррикадировала. Я уже готова закричать от радости, что кто-то нашел нас, когда она берет верх, и я падаю с ее спины. Мое тело плывет по воздуху, а желудок сжимается, когда флуоресцентные лампы размываются вокруг меня. Я вижу, как край стола приближается ко мне, когда я плыву к земле, но не могу остановить это. Единственное, что я чувствую, это ослепляющую, ошеломляющую боль, а потом меня поглощает темнота.