Наши хрупкие надежды - Мэри Бланш Страница 26

Я буквально отталкиваю ее от себя и выдыхаю.

— Рози, я не могу.

Ее глаза так же светятся, как и минуту назад.

— У тебя кто-то есть?

— Да. Но она сейчас не в городе.

Я выдыхаю еще громче после произнесенных слов.

— Типа отношения на расстоянии? — интересуется девушка.

— Именно, — отвечаю, стараясь поверить в эти слова.

Я так верен Мишель, думая, что в будущем у нас получится. Но, может, она уже нашла свое будущее в другом человеке?!

— Ясно. Я, пожалуй, пойду. Увидимся после Рождества на собрании.

Она забирает сумку, надевает пальто и, улыбнувшись, уходит, будто ничего и не было.

МИШЕЛЬ

Все таки это прекрасно — делать человеку приятное. Я приготовила ужин для нас с Нилом, чтобы как-то отблагодарить его. Ведь если бы не он, я бы осталось без крыши над головой.

Я убралась в квартире, смогла послушать пластинку, что подарил мне Адам. И под прекрасное музыкальное сопровождение приготовила ужин.

— Я не помню, когда последний раз такое видел, — шокируется мужчина при виде забитого блюдами кухонного стола.

— Привыкай. Теперь я буду часто готовить.

Он садится на табурет напротив меня и берется за жареную курицу.

Идеально, когда проводишь время в компании вкусной еды. Это тот случай. Нил делится новостями о работе и сообщает, что можно на Рождество прогуляться, ведь я не видела красоты Лондона. И еще говорит, что можно взять Татью с собой.

— О, пригласи ее на свидание. Вот, даже билеты на балет могу дать, — смеюсь я.

— Мы с ней просто коллеги. И она хороший мастер.

Я допиваю апельсиновый сок и тычу пальцем в мужчину.

— Кстати, об этом… Я знаю, что ты набьешь мне!

— Я весь во внимании! — улыбается он, и его шикарная улыбка заставляет меня улыбнуться второй раз за день.

— Скрипку с нотами. Набьешь на бедро.

Нил поднимает брови, судя по выражению лица, он пытается представить эскиз.

— Гениально! Думаю, будет круто.

— Ты гений. Я не сомневаюсь.

Оставшееся время мы едим салат и остатки курицы. Допив свое пиво, Нил начинает разговор.

— Мишель, в Нью-Йорке у тебя никого нет из родных?

Вопрос вводит меня в ступор, от страха, что могу разбить стакан, возвращаю его на стол. Собираюсь ответить, но Нил показывает свои прекрасные манеры.

— Прости, я не должен был. Не отвечай.

— Все нормально, — отговариваю я и продолжаю: — Папа умер от дозы, а мать спилась. Я без понятия, где она сейчас. А брат умер в октябре.

— Боже, мне жаль.

Я отмахиваюсь.

— Он пошел по стопам отца. Но решил сам свести счеты с жизнью. Так что все в порядке, Нил. Я давно должна была попрощаться с ними. Меня ничего не связывает с этими людьми, а то, что мы одной крови, ничего не значит.

На кухня становится тихо, и на секунду я вспоминаю, как рассказывала о себе Адаму. Он так интересовался, а я безумно была рада вниманию. Даже такие моменты связаны с ним.

Заглушаю свои мысли и чувства остатками сока и тянусь за пачкой сигарет, но чувствую, как на мою руку ложится тяжелая ладонь мужчины.

— Мишель, ты очень сильная, поверь. Я и подумать не мог, что ты столько пережила.

— Спасибо, — шепчу я, потому что мне нечего больше сказать, и следующие пару минут мы так и сидим, не убрав наши ладони друг от друга.

20 ГЛАВА

АДАМ

Наступило Рождество, и Чарльз, как принято, открыл подарок утром, даже не переодевшись, оставаясь в своей пижаме. Его настроение поднялось еще больше, когда он увидел за окном сугробы.

Праздник мы отметим у родителей, мама настаивала, отказать я не мог. Перед тем, как к ним отправиться, я решаю провести время с ребятами из группы поддержки. Мы поздравляем и делимся своими пожеланиями на новый год.

— Всем хороших праздников, — желаем мы друг другу.

Многие из группы поддержки за эти пару месяцев действительно изменились. Они вошли опустошенными, разбитыми, не знающими, что делать со своей жизнью. Сейчас их глаза светятся, в них полно жизни и уверенности в новом дне.

— Адам, постой, — кричит Рози, когда я открываю дверь машины.

Она заговорила со мной впервые после того вечера. Рози поправляет шарф и подходит к машине.

— Твоя девушка приехала? Рождество ведь.

Хмурю брови и закрываю дверь машины.

— Нет. Она в Лондоне.

Рози касается моих плеч и моментально уничтожает расстояние, как и в прошлый раз.

— Тогда это уже не отношения. — Рози обнимает меня за шею и старается искренне улыбаться.

— Рози, послушай, мне нужно идти. Счастливого Рождества. — Я убираю ее руки, двигаясь к двери, и тут слышу за спиной ее голос, похожий на нервный крик:

— Ты такой верный! А верна ли она? Может, она давно забыла о тебе и спит с другим!

Хлопаю дверью в надежде, чтобы эти слова не дошли до меня, но я отчетливо их услышал.

***

Нью-Йорк выглядит как с обложки. В принципе, так всегда происходит на новогодние праздники. Город полон разноцветных гирлянд, голосов мужчин, переодевшихся в Санта Клауса. Кучка туристов фотографирующихся на фоне огромной елки в Рокфеллерском центре на Манхеттене. Все в предвкушении праздника, улыбаются и полны счастья. Мне бы хоть долю их позитива.

Хлопаю дверью машины и, держа в руках две бутылки пива, иду к могиле. Здесь темно, в отличие от центра города. Под ботинками похрустывает снег, и наконец, добравшись до Санни, я сажусь на коленки, ставлю рядом бутылку пива и зажигаю свечку.

— Твой любимый, помнишь?

Прислоняюсь к дереву и сажусь на снег, пытаясь открыть свою бутылку.

— Ты бы наругала меня за испорченные джинсы, — смеюсь я.

На кладбище царит настоящая тишина, и порой кажется, что только здесь — возле могилы Санни — я могу быть собой, наругать себя, заплакать, накричать.

— С Рождеством, Санни… первое Рождество без тебя, — тихонько стукаюсь бутылкой об другую, представляя, что она рядом, пьет алкоголь и улыбается.

Она всегда искала счастье в мелочах, не знала своих родителей, не знала, что такое материнская любовь, но стала замечательной матерью. Санни грела душу всем своим присутствием. Она была тем самым милым ангелом и всегда им останется.

— Мама приготовила твои любимые имбирные печенья. Пыталась по твоему рецепту приготовить. — Я не прекращаю