Сохейр Хашогги - Мираж Страница 26

Человек с пистолетом заглянул в окно машины и расплылся в улыбке.

— А, это ты, Малик, сын Омара? Я-то подумал, что сейчас поймаю израильского шпиона. Да пребудет с тобой мир Господа, Малик.

— И тебе мир и благоволение Божье, Салим, сын Гамида. Я чуть было не назвал тебя по привычке лейтенантом, но вижу, что ты уже стал капитаном.

— Это из-за войны, молодой господин. Это ничего, что мы оказались за тысячи миль от фронта, а война окончилась так быстро по воле Аллаха. Мне доверили охранять ремальский аэропорт, и, как видишь, он остался нашим.

Слова человека в погонах были вполне дружелюбными, но взгляд оставался напряженным и колючим. Теперь офицер пристально смотрел на Амиру.

— А это кто такой?

— Это сын одного моего знакомого. Уступив его уговорам, я согласился поучить его вождению.

Человек вперил в Амиру такой тяжелый взгляд, что она опустила глаза и отвернулась. «Все кончено, — мелькнула отчаянная мысль, — он обо всем догадался». Амира была уверена, что сейчас их с Маликом арестуют.

— А он скромен, как девочка, — проговорил капитан. — Впрочем, такому уроду скромность к лицу.

Амира вспыхнула до корней волос. Как смеет этот незнакомец столь бесцеремонно ее разглядывать, да еще и оскорблять в придачу? Только через несколько секунд до девочки дошло, что оскорбление было произнесено вместо похвалы только для того, чтобы не сглазить и не накликать несчастья.

— Я очень рад, что встретил тебя, Салим. Ты прости, но если к нам нет больше вопросов, то я хотел бы вернуться домой до молитвы.

Жилистый капитан рассмеялся.

— Я бы с удовольствием поговорил с вами еще, но, видимо, это не очень понравится тебе и твоему юному другу, Малик, сын Омара. Езжайте с миром. Как чувствует себя твой отец?

— Прекрасно и, как всегда, ко всем придирается, благодарение Аллаху. А как поживает твой отец?

— Скрипит потихоньку, хвала Аллаху.

— Мир Господень да пребудет с тобой.

— И с тобой.

Проехав примерно с полмили, Малик наконец облегченно вздохнул.

— Теперь, сестренка, можешь переодеться. Ты вела себя молодцом. Что, страшно было?

— Немножко. Он так странно смотрел на меня.

Малик рассмеялся.

— Да, рассматривал он тебя и правда очень внимательно.

— Как ты думаешь, он догадался, что я девочка?

Малик захохотал, не в силах больше сдерживаться.

— Салим ибн Гамид вообще-то хороший человек, хотя немного туповат. Я довольно плохо его знаю, но слышал, что он с удовольствием общается с молоденькими мальчиками.

— О Бог мой!

— Кажется, ты покорила его сердце, сестренка. Об этом можно написать поэму: «Звездная любовь Салима и Амиры». Потом египтяне поставят на эту тему мелодраму: они большие мастера на такого рода фильмы.

— Малик!

— Я просто благодарю Бога, что мы с тобой поехали сегодня кататься, сестренка. Я еще раз убедился, что Аллах при всем своем могуществе большой шутник. Арабы дерутся с израильтянами, которые приходятся им двоюродными братьями. Лайлу сосватали за человека, который старше ее отца. А сегодня ночью Салим ибн Гамид будет мечтать о моей сестре, воображая, что она мальчик.

Малику словно смешинка в рот попала, он никак не мог остановиться, продолжая хохотать. Невольно рассмеялась и Амира — от радости, от чувства освобождения, от ощущения запретной свободы, от собственной юности. Брат и сестра смеялись каждому пустяку всю дорогу до дома.

Страшный сон

«Ослепительно белая бескрайняя пустыня под шатром безоблачного синего неба. Среди песков, в небольшом углублении, по пояс в яме стоит Джихан. Она пытается выбраться из ловушки, но песок осыпается у нее под ногами, и женщина все глубже увязает в сыпучем капкане. Чем больше усилий прилагает Джихан, тем глубже становится яма. Вот ее края поднимаются выше головы. Женщина хочет выкарабкаться, но песок, хрустя, сыплется у нее между пальцами. Яма становится все глубже и глубже, песок начинает душить Джихан. Она громко зовет на помощь. На краю появляются люди — колеблющиеся силуэты на фоне нависшего, зловещего неба. Вот над ней склонился Малик, он что-то кричит, из-под его ног на голову Джихан падает песок, сын склоняется над ямой, пытается ободряюще улыбнуться и исчезает. Вот появляется заплаканное лицо Амиры. Девочка становится на колени на краю ловушки и растворяется в воздухе, как мираж. Появляются и проходят, грустно качая головами, родители Джихан. В яме становится душно, шуршащий песок душит женщину, словно густой дым. И только маленькая безликая фигурка стоит на краю ямы, выкрикивая имя Джихан».

Женщина просыпается, вся дрожа, в холодном поту, с бешено бьющимся сердцем.

Подобно большинству ремальцев, Джихан придавала снам большое значение и точно знала, когда ей впервые приснился этот кошмар. Утром она сделала в дневнике запись об этом сне.

Запись была краткой — «Страшный сон». Джихан не стала расшифровывать видение. Она даже не удосужилась пригласить толковательницу снов, как поступала в тех случаях, когда сны были зловещими, но таинственными.

Через две недели в дневнике снова значилось: «Страшный сон», — еще через две недели: «Снова тот же сон». Скоро кошмар стал преследовать Джихан почти каждую ночь, превратившись в такую же реальность, как окружающие ее люди. Теперь женщина знала, что кошмар уже никогда не оставит ее в покое. Не надо было ходить к гадалке, чтобы сказать, что сон предвещает скорую смерть.

Джихан перелистала дневник в поисках причин появления сна. И она нашла то, что искала. За три дня до первого кошмарного видения в дневнике она сделала запись: «Омар сказал, что берет новую жену».

Прощание с детством

Свадьба Лайлы состоялась ранней осенью. Малик в то время был уже в Каире. Амира никогда не видела, да и представить себе не могла столь изысканного бракосочетания. Лайла, вся в шелках и в золоте, казалась воплощением совершенства. Наверное, именно такие девы-гурии ждут в раю правоверных.

Жених оказался далеко не таким стариком, какого Амира рисовала в своем воображении. Молва не обманывала: Махмуд Садек был действительно красив и, несмотря на невысокий рост, казался весьма значительным. Даже Омар Бадир и Абдулла Сибаи вели себя с ним почтительно, как младшие братья.

Свадьба кончилась, и Лайла уехала. Медовый месяц молодожены собирались провести в Стамбуле. Несколько дней Амира прожила под впечатлением яркого празднества, но потом наступили серые будни, пришло нестерпимое одиночество. Девочка старалась проводить больше времени с матерью, но Джихан была погружена в свои невеселые мысли. Уехала и мисс Вандербек. Свой очередной отпуск девушка решила провести где-то на юге Франции. В довершение всех бед Амира чувствовала, что в ней происходят какие-то таинственные изменения: месячные еще не пришли, но в организме творилось что-то очень важное, и это что-то доставляло ей мучительное недомогание.