Шишли-мышли - Юлия Владимировна Монакова Страница 27

Вечером с работы вернулся папа. Он был очень зол, я сразу поняла это по его лицу. Сначала я думала, что он злится на Рахула-чачу за то, что он обидел маму. Но, оказалось, отец был почему-то недоволен маминым поведением. Меня отослали в детскую; я боялась ослушаться и выйти, но и через плотно закрытую дверь до меня долетали обрывки их ссоры на первом этаже. На этот раз они даже не старались понизить голос.

— …Мой лучший друг!.. как брат!.. с детства!.. нет оснований не верить!.. — слышала я отрывистые выкрики отца, на что мама отвечала:

— …Доверять собственной жене!.. унизительно доказывать!.. мне нечего стыдиться!..

Как же мне было страшно! Я не соображала, что происходит, только сидела и дрожала в своей комнате. Мне казалось, что папа сошел с ума и может убить маму. Теперь-то я понимаю, что, скорее всего, дядя Рахул, влюблённый в маму и не добившийся взаимности, оклеветал её в глазах отца, чтобы обезопасить себя. Может, он сказал, что мама сама признавалась ему в любви — чего ещё можно ожидать от этих развратных ангрези — ну, что-то в этом роде. Индийские мужчины вообще мастера сочинять.

Эта ужасная ссора длилась около часа. Затем они сбавили тон. Я старалась разобраться в происходящем и прикладывала ухо к двери, но отворить её совсем и открыто подслушивать всё-таки не решилась. То, что я услышала, не укладывалось в голове. Папа плакал!.. Плакал и просил прощения, а мама успокаивала его. Я опять улавливала лишь короткие обрывки фраз:

— …Ради тебя всё оставила… — говорила мама. — Ради любви… И ты ещё можешь в этой любви сомневаться?

Папа отвечал:

— Всегда боюсь, что ты несчастна… очень люблю… что я тебе дал?.. была профессия в России… стала домохозяйкой… в четырёх стенах…

— Я счастлива здесь, с тобой…

В конце концов, уже во втором часу ночи сон сморил меня, и я уснула прямо на полу перед дверью, прижимаясь ухом к щели под ней. Позже родители обнаружили меня и осторожно перенесли в кровать. На следующий день никто не спросил, почему я заснула таким странным образом. Слава Богу, родители выглядели абсолютно довольными и помирившимися. А дядя Рахул больше никогда не появлялся в нашем доме. По-моему, он вообще переехал из города в другое место; во всяком случае, я ничего о нём не слышала и не знаю до сих пор. Да мне это и неинтересно.

Кстати, насчет «домохозяйки». Мама говорит, что ей не нравится это слово, и что сама она себя домохозяйкой не считает. Прежде всего она «хранительница семейного очага». Мне не совсем ясен смысл этой фразы, но, в отличие от всех матерей моих друзей, которые тоже нигде не работают, мамин образ жизни совершенно иной, непонятный многим местным женщинам — чтение, спорт, танцы, компьютер, фотография… Мама говорит, что нельзя допускать, чтобы тебе было нечем заняться. Она уверяет, что ей не бывает скучно никогда, даже если она находится совершенно одна — потому что она самодостаточный человек.

Между тем хозяйка она тоже хорошая. Вообще-то у нас есть служанка Прия — она ежедневно приходит и делает уборку в доме, а также иногда помогает с готовкой, особенно если мы ждём гостей к ужину. Но на кухне мама чаще предпочитает возиться сама. Она прекрасно готовит индийские, русские и европейские блюда, только роти[12] не делает. Не потому, что слишком сложно — как раз наоборот, мама считает роти самым примитивным и потому безвкусным индийским блюдом.

— Ничто ни с чем и ни о чём, — говорит она презрительно. — Как будто сено жуешь. Уж лучше простого хлеба купить.

Я с ней солидарна, тоже никогда не ем роти. Предпочитаю паратхи, нааны, ширмал и пури[13]. Я вообще люблю хорошо поесть. На праздники мама всегда печёт свой фирменный торт с киви, бананами, шоколадом и варёной сгущенкой. Все мои друзья от него в восторге, и поэтому каждый год с нетерпением ждут моего дня рождения.

Кстати, дада и дади никогда не едят в нашем доме, подчёркнуто вежливо отклоняя все приглашения на ужин — даже на день рождения не приходят. Они оба очень религиозны, и не едят ни мясо, ни курицу, ни рыбу, ни даже яйца. А папа ест. «Он испортился в России!» — сердито говорит о нём дада. На самом-то деле, я знаю — папа мне рассказывал — что он всегда, с самого детства мечтал есть мясо, но не смел ослушаться родителей. В школе он дико завидовал тем одноклассникам, которые приносили с собой сэндвичи с омлетом или даже настоящие гамбургеры. Россия тут ни при чём, просто, став самостоятельным, папа осуществил свою давнюю мечту. Он не ест только говядину, потому что корова считается у индуистов священным животным. Мама из уважения к его чувствам никогда не готовит дома говядину, хотя ей религия этого и не запрещает.

Да, о религии… Родители не давят на меня в этом вопросе, предпочитая, чтобы я сама сделала осознанный выбор, когда захочу. Хотя я знаю — и дада, и дади, и папа мечтают, чтобы я стала индуисткой — хинду, ежедневно делала пуджу и ходила в мандир. А я не уверена, что мне это надо… Я знаю — Бог есть, я верю в него, но зачем обязательно давать своей вере какое-то название и следовать определенным религиозным канонам?.. По-моему, это глупо, и самому Богу совершенно не нужно. Главное, чтобы Бог был внутри, в сердце… Правда, мне нравятся индуистские праздники вроде Дивали и Холи[14], но я и Рождество тоже очень люблю, и Пасху, и Новый год… А вот этой межрелигиозной вражды вообще не понимаю. Христиане-то ещё ничего, но папа и бабушка с дедушкой совершенно не выносят мусульман, хотя ни один мусульманин не сделал им ничего плохого. У меня есть одноклассник-мусульманин — Салим. Он классный парень, с ним всегда есть, о чем поговорить, не то, что с другими мальчишками, которые только и знают, что обсуждать крикетные матчи и как накачал мускулы Салман Кхан[15] для нового фильма. У Салима милая семья и очень приветливая мама, она всегда угощает меня традиционной мусульманской пищей — бириани и кебабами[16]. Папа недоволен нашей дружбой, но маме тоже нравится Салим, и она никогда не запрещает мне приглашать его в гости и самой ходить к нему. Эх, если бы я уже не была влюблена в Шахида Капура, то, пожалуй, могла бы выйти