Дороти Иден - Леди Маллоу Страница 27

«Этот человек — превосходный актер, — подумала Сара сердито. — Как может он так прекрасно читать Библию, будучи насквозь фальшивым?»

Амалия, как заметила Сара, слушала мужа, слегка приоткрыв губы, с выражением какого-то страстного желания и странной мольбы. И хотя она часто пребывала в дурном настроении, выставляла непомерные требования и держала себя подчеркнуто высокомерно, она, несомненно, боготворила своего мужа. Как и все молящиеся, она попала под влияние его чар.

Ему нравилось манипулировать людьми, испытывать над ними свою власть. Он знал, что ему ничего не стоит заставить большинство из них плясать под его дудку. Даже у его проницательной и такой земной матери на лице застыло какое-то глуповато-внимательное выражение.

Произнося заключительные слова, Блейн меженным движением закрыл Библию и обвел собравшихся пытливым задумчивым взглядом, в котором едва угадывалась некая ирония — почти грустная ирония, — словно он чувствовал, что зашел слишком далеко. Но зато какая это была блистательная победа. Когда служба кончилась, Блейна тесно обступили люди, уверявшие, что сразу признали его и всегда питали к нему самые дружеские чувства. Амалия просто сияла от удовольствия. Несмотря на утомление после слишком затянувшейся проповеди, леди Мальвина неизменно оказывалась под рукой, чтобы отчетливо произнести имена знакомых и таким образом освежить возможные провалы в памяти Блейна.

— Ах, полковник Фортескью! Рада вас видеть. Конечно, мой сын помнит вас. Миссис Блант, мисс Блант. И сэр Джеффри. О, моя дорогая леди Мэри. Благодарю вас, милая, вы не представляете, как я счастлива. Позвольте представить вам мою невестку. И моего внука. А где Тайтус? Мисс Милдмей, приведите Тайтуса. Мне хочется, чтобы вы обратили внимание, как он похож на своего отца в том же возрасте. Вы помните Блейна ребенком?

Морской ветер шевелил высокую траву вокруг старых надгробий. Даже покосившиеся от времени памятники, казалось, почтительно кланялись. Еще бы, владелец поместья вернулся. Естественно, все должны быть счастливы.

Все, кроме самого владельца; его лицо выражало крайнюю скуку, которой он и не пытался скрыть, хотя и не уклонялся от разговора. Не было ли выражение скуки более свойственно подлинному Блейну, чем иронизирование над самим собой в церкви? И не потому ли он сбежал из дому, что ему ужасно наскучила серая деревенская жизнь и душа жаждала приключений?

Возможно, этот самый морской ветер дул в лицо Амбросу, почему-то вдруг подумалось Саре. Быть может, в нем дыхание любимого и его предупреждение: «Не поддавайся его обаянию. Это всего лишь маска».

Сара медленно шла к карете. Соумс, стоявший рядом с лошадьми, улыбнулся ей как старой знакомой. На его лице отчетливо отражалось то торжество, которое отсутствовало у Блейна.

— Сердце радуется, мисс, при виде такого зрелища. Блудный сын вернулся.

На следующий день Сара с помощью Бетси и Элизы превратила детскую в классную комнату. Правда, пожилая горничная хотела сохранить все в неизменном виде, однако Сара твердо настояла на переменах, которые бы сделали довольно мрачное помещение более светлым и веселым. Тайтус уже не младенец; стоит ли ему терпеть эту наводящую тоску обстановку только потому, что с ней приходилось мириться его отцу? Сказав эти слова, Сара тут же мысленно себя одернула. У нее вырабатывалась опасная привычка молча соглашаться с тем, что остальные принимали за аксиому — что отец Тайтуса провел свое детство здесь, в этой усадьбе.

— Посмотрите, мисс, — воскликнула Бетси торжествующе. — Вот здесь хозяин кое-что нацарапал на оконном стекле. Заимствовал у матери кольцо с бриллиантом. Была большая суматоха, потому что он потом спрягал кольцо. Царапины на нижнем стекле за гардинами были хорошо видны. Исполненные детским почерком слова непокорного ребенка:

Ненавижу я унылую

Эту комнату постылую.

Чем в ней дальше жить и ждать,

Лучше сразу убежать.

— Сколько ему было лет, когда он сочинил? — спросила Сара.

— Был уже достаточно большой, чтобы понимать, мисс. Десять или одиннадцать. Отец крепко наказал его.

Достаточно большой, чтобы запомнить на всю жизнь, подумала Сара. Особенно если эпизод сопровождался жестоким наказанием.

— Посмотри-ка, что наделал твой озорник-папа, — преднамеренно привлекла она внимание Тайтуса. — Нацарапал на стекле, и надпись теперь невозможно стереть.

Тайтус взобрался на подоконник.

— О чем здесь говорится?

— Почему бы тебе не спросить отца?

Тайтус детскими пальчиками водил по царапинам.

— А папа знает, что здесь написано?

— Раз он сам писал, то должен знать, не так ли?

Бетси как-то странно взглянула на Сару, которая спокойно переменила тему.

— Время гулять. Поди скажи Элизе, чтобы одела тебя для прогулки.

Про себя Сара подумала, что ей придется еще немного осторожно поработать с Тайтусом, прежде чем он сделается ее невольным помощником.

Однако Тайтус — при всей своей робости и нервозности — был чрезвычайно сообразительным мальчиком. Когда в соответствии с традицией, установленной Амалией еще в Лондоне, его перед купанием и сном привели на часок в гостиную, он немедленно направился к отцу и спросил:

— Папа, что ты написал на окне?

Блейн в недоумении уставился на сына.

— На окне? На каком окне?

— В детской комнате. Бетси сказала, что ты начертил бриллиантом. Как это ты писал бриллиантом?

Блейн поморщился и с нарочитой небрежностью заметил:

— Выглядит так, будто мое беспорядочное детство преследует меня по пятам.

— Но что там написано, папа? — продолжал настаивать Тайтус.

— Надпись, вероятно, неразборчива, мисс Милдмей? — взглянул он на Сару. — Помнится, я был не очень грамотным ребенком.

— Нет, лорд Маллоу, надпись хорошо читается. Это довольно остроумное четверостишие для десятилетнего подростка. По словам Бетси, вас еще жестоко наказали. Правда, не знаю за что: то ли за надпись, то ли за кольцо с бриллиантом.

Амалия вскочила.

— Я должна сама увидеть свидетельство твоего поэтического таланта, мой дорогой.

От внимания Сары не ускользнуло беспокойство Амалии, а также ее намерение сообщить Блейну содержание четверостишия, прежде чем кто-нибудь еще попросит вспомнить о нем.

Однако Блейна не так просто смутить. Он лишь пожал плечами и сказал:

— Честно говоря, я ничего не помню. О чем там говорится, мисс Милдмей?

Равнодушным тоном Сара повторила слова, и Блейн раскатисто расхохотался.

— Клянусь Юпитером! Чертовски подходящие слова. Они в точности выразили мое тогдашнее настроение. Но хотелось бы знать, где я сцапал кольцо с бриллиантом?