Мариус Брилл - Хищная книга Страница 27

Опустив взгляд и осторожно ступая, Перегноуз следовал за босоногой туземной секретаршей с ее призывно проглядывающими сквозь травяную юбку стройными, мерно покачивающимися бедрами по извилистой тропинке, усыпанной опавшей листвой и усеянной птичьим пометом с отпечатками чьих-то ног, копыт и когтистых лап, по живому ковру из блестящих черных насекомых, теснящихся и даже громоздящихся друг на друга на своем буром пиршественном столе из хорошо унавоженного перегноя.

Секретарша постучала по пальме и отогнула огромный лист, приглашая гостя пройти на поляну, плотно окруженную головокружительно высокими стволами очень старых деревьев. С минуту Перегноуз недоуменно оглядывался, осваиваясь на этой поляне, подсвеченной изумрудно-зеленым светом, который просачивался сверху, через насыщенный хлорофиллом многослойный растительный покров. Крики обезьян и птичий гомон звучали здесь тише.

Крапп сидел за поваленным толстым стволом, опершись локтями на неровную замшелую кору и сложив ладони домиком. Седоволосый, под шестьдесят, голова крупная, нос багровый, видимо, от обильных возлияний. Шеи у него практически не было, зато дополнительных подбородков имелось больше, чем страниц в пекинском телефонном справочнике. В складках кожи терялся его амулет вождя — ожерелье из костей и зубов с пером попугая, по окраске выдержанное строго в цветах родного ему университетского флага.

Еще один человек сидел на пне в сторонке. Темноволосый, гладко выбритый, хорошо сложенный, лет тридцати. Перегноуз глянул на него несколько раздраженно, огорчаясь, что беседа не будет конфиденциальной. За самой пяткой Перегноуза проползла кобра, и он шагнул вперед с обычной благоговейной неуклюжестью, всегда овладевавшей им при беседах с «куратором».

— А, Ляпис, — произнес Крапп, жестом приглашая Перегноуза подойти поближе. — Вы пришли. Вовремя. Очень хорошо. Прошу, — и он указал на еще один пень, а Перегноуз согнал оттуда прикорнувшего мохнатого капуцина и уселся. Обезьянка, зашипев на него, скрылась в лесу.

— Вот что, — продолжал Крапп, стирая каплю пота с одного из своих подбородков, — давайте не будем отвлекаться, Ляпис. Вы сказали, в операции «Рабы любви» остались какие-то недоделки.

По пути Перегноуз успел составить целую речь. Как он обнаружил «ту книгу» в вагоне метро. Как он заметил штамп библиотеки и вычислил Миранду. И теперь именно ему, единственному, кто видел эту Браун в лицо, целесообразно будет дать задание следить за нею и выяснить, что она успела узнать, может быть, попутно соблазнив ее. Перегноуз встал и заложил большой палец за борт пиджака. Расставив для устойчивости ноги и приосанившись, начал свое обстоятельное повествование:

— Было еще раннее утро, когда…

— О, — перебил Крапп, — вы не знакомы с Ультрой ван Диком, — и указал перстом на симпатичного молодого человека, сидящего тихо, но, на взгляд Перегноуза, в слишком небрежной позе.

Перегноуз сухо кивнул молодому человеку и, поворачиваясь к Краппу, снова открыл было рот:

— Как я уже говорил, было еще…

— Ультра, — снова перебил Крапп, — назначен оперативным агентом по этому делу, так что докладывать вы должны ему.

Перегноуз с отчетливо слышным клацаньем зубов закрыл рот и еще раз взглянул на выскочку. Этой новостью Крапп сбил его с мысли, да что там, испортил весь торжественный день. Перегноуз резко, с размаху, сел на место. Краска сошла с его лица, глаза увлажнились, когда он так же резко вскочил — капуцин, вознамерившийся вернуться на свою кровать, висел у него на штанах.

— Я… Я… — залопотал Перегноуз, — я увидел ее в метро. У нее была книга из библиотеки Шепердз-Буша. Вот ее досье, Миранда Браун, получено из Центрального… — Обезьяна отцепилась, и он сел обратно.

Крапп снисходительно улыбнулся Перегноузу. Он терпеть не мог работать с «поленьями» и прочими дровами, потому что у них у всех проблемы с речью, и нужно с ними здорово понянчиться, чтобы вытянуть из них что-то дельное. Их нельзя отшлепать, им нельзя угрожать, их нельзя пытать, им нельзя поручать темные дела, их нельзя вернуть в первый класс разведшколы или посадить на гауптвахту; как источники информации они всегда были так пассивны и так по-детски горели желанием помочь, что он их на дух не выносил. Ему трудно было убедить себя, что информация, выданная не под страхом смерти или не в таком состоянии, когда нечто слишком большое засунуто в какое-нибудь слишком узкое отверстие, хоть чего-то стоит. Однако приходится мириться с современными методами.

— Вы знаете, как книга оказалась в библиотеке? — как можно ласковее спросил Крапп. — Меня убеждали, что все экземпляры были найдены и уничтожены.

— Да, были, вернее, это мы думали, что были. Пеннигрош знал, что мы его преследуем. Я думаю, он спрятал книгу в библиотеке до того, как мы его… э-э, достали. Вы ведь в курсе, что дерево легче всего спрятать в лесу? — И Перегноуз убил огромного москита, усевшегося ему на запястье.

— В самом деле, — закивал Крапп. — Так вы считаете, что где-то могут скрываться и другие неприятные сюрпризы?

— Не думаю. Мы проверили все крупные библиотеки. Он ведь проживал в Шепердз-Буше. Скорее всего, ему просто вдруг подвернулся удобный случай.

— Значит, та книга — единственный оставшийся экземпляр, единственный экземпляр на свете, кроме этого, — Крапп выдвинул из бревна ящик и достал мою копию, книгу, которая выглядела точно так же, как я, только немного почище и потоньше. Брат. А я-то чувствовала себя такой одинокой в этом мире.

Перегноуз кивнул, и только тогда Ультра ван Дик заговорил.

— Итак, — произнес он голосом, таким глубоким, что он раскатами отдался в джунглях, а где-то в поднебесных высях вспорхнула стайка зеленых попугайчиков. — Дело сводится к тому, чтобы изъять книгу?

— Нет, все немного серьезнее, Ультра, — сказал Крапп, вытерев руку о мох на стволе и спугнув семейство искавших там убежища уховерток. — Видите ли, хотя Пеннигрош был стопроцентным кандидатом в дурдом, у него развилась проницательность безумия. Основная идея его трактата о любви, будучи фанатической и крамольной, — Крапп почесал свой пухлый нос, — абсолютно верна. Как вы знаете, частью нашей работы в «Отделе сдерживания» является контроль за неразглашением определенных идей и сведений, которые могут подорвать авторитет власти, если станут известны всем. Книга сама по себе ничего не стоит, мы боимся высказанных в ней идей. И если эта мисс Браун с ними ознакомилась, она становится не менее опасной, чем сама книга. Пеннигрош как раз пишет о том, что идеи распространяются подобно вирусам — от одного человека к другому, так что мы и оглянуться не успеем, как весь мир уже будет вопить о «заговоре».