Нора Робертс - Сюрприз для Айседоры Страница 28

– Я не ошибся в нем, – сказал Квентин. – Можете назвать это шестым чувством. Он пустил в ход кулаки?

– Нет, просто прогнал.

– А я бы застрелил грабителя на месте. – Риччи вскочил на диван и застрочил из воображаемого автомата. – Я же тебя предупреждал.

– Предупреждал.

– Риччи, слезь с дивана, – автоматически приказал Джон. – Дора, ты звонила в полицию?

– Да. Теперь все в руках славной полиции Филадельфии. – Дора схватила Риччи и сняла его с дивана. – А офицер, ведущий расследование, – отец твоей очень, очень хорошей подружки, лягушонок, Карли Чэпмен.

– Карли Чэпмен! – Риччи вцепился в свое горло и стал давиться, изображая отвращение.

– Она посылает тебе свою любовь. – Дора похлопала ресницами и почмокала губами. Последовавшие стоны и визги убедили ее в том, что кризис миновал.

– Уиллоуби! – Одно слово Трикси, один взмах ее тонкой руки, и шум немедленно прекратился. – Сегодня ты будешь ночевать у Айседоры. Я не смогу успокоиться, если рядом с ней не будет мужчины.

– Мама, – Дора выхватила у матери свой бокал. Ей просто необходимо было выпить, – всем феминисткам в моем лице стыдно за тебя.

– Общественные и политические идеалы меркнут, когда дело касается благополучия моего ребенка, – царственно заявила Трикси. – Уилл, ты останешься со своей сестрой.

– Никаких проблем.

– А у меня есть проблема, – возразила Дора. – Он никогда не моет раковину после бритья и занимается телефонным сексом со своими нью-йоркскими девицами. Сплошная порнография.

Уилл усмехнулся.

– Во-первых, я звоню по собственной телефонной карте, а во-вторых, нечего подслушивать.

– Твоя мама знает, что делает. – Квентин поднялся, чтобы подлить себе пунша, но отклонился от намеченного маршрута и поцеловал руку жены. Сегодня – в темном костюме и белой накрахмаленной рубашке – он был необыкновенно элегантен. – Не забивай свою прелестную головку, дорогая. Завтра я сам загляну в магазин и оценю ситуацию.

– И если уж мы вспомнили о порнографии, – скривившись, пробормотал Уилл. – Что это за вонь? Дверь кухни распахнулась.

– Обед готов, – торжественно объявила Ли и мрачно улыбнулась матери:

– Прости, дорогая. Кажется, я сожгла твои тефтели.

В квартале от них Джед пытался улизнуть от гостеприимных хозяев. Он наслаждался рождественским обедом у Чэпменов гораздо больше, чем ожидал. Хотя что тут удивляться? Трудно остаться равнодушным к радости детей, еще не пришедших в себя от массы рождественских подарков. Невозможно не расслабиться от витавших в воздухе ароматов хвои, индейки и яблочного пирога.

А кроме того, он просто любил Брента и Мэри Пэт – каждого в отдельности и как семейную пару.

Однако чем дольше Джед оставался в их уютном доме, тем больше неловкости испытывал. Как ни старался, он никак не мог избежать сравнения этой теплой семейной атмосферы – с потрескивающими в камине поленьями, с играющими на ковре детьми – с невеселыми воспоминаниями своего детства.

Скандалы. Или еще хуже, намного хуже: ледяное удушливое молчание. Рождество, когда его мать разбила всю посуду о стены гостиной. Рождество, когда отец расстрелял из своего пистолета все хрустальные подвески роскошной люстры в холле.

И еще одно Рождество, когда Элейн вообще не пришла домой, а объявилась лишь два дня спустя с разбитой губой и синяком под глазом. Это было в тот год, когда его арестовали за магазинную кражу? Нет, вспомнил Джед. Это случилось год спустя, когда ему было четырнадцать.

Добрые старые денечки.

– Ну хотя бы возьми немного с собой, – настаивала Мэри Пэт. – Я не знаю, что делать со всей этой едой.

– Будь другом. – Протиснувшись к столу, чтобы подлить себе пива, Брент ласково похлопал жену по попке. – Если не возьмешь, мне придется целый месяц доедать эту индейку. Хочешь? – Он протянул Джеду бутылку.

Джед покачал головой.

– Нет, я за рулем.

– Неужели обязательно убегать так рано? – недовольно спросила Мэри Пэт.

– Я провел у вас целый день, – напомнил Джед и, поскольку действительно чувствовал себя с ней очень непринужденно – большая редкость для него! – поцеловал ее в щеку. – А теперь пора домой – отрабатывать все это пюре с подливкой.

– Брось, ты совсем не толстеешь. В чем я тебе ужасно завидую. – Мэри Пэт стала щедро наполнять вкусной едой пару пластмассовых коробочек. – Лучше расскажи побольше о своей красотке-хозяйке.

– Она не красотка, обыкновенная женщина.

– Брент сказал «красотка». – Мэри Пэт подозрительно взглянула на мужа. Тот только пожал плечами. – И сексуальная.

– Это потому, что она угостила его печеньем.

– Если она – сестра Ли Брэдшоу, то не может быть обыкновенной. Ли выглядит потрясающе даже рано утром с полной машиной визжащей ребятни. Родители – актеры. Театральные, – добавила Мэри Пэт, драматически подчеркивая последнее слово. – И я видела их мать. – Она закатила глаза. – Хотела бы я так выглядеть в ее возрасте.

– Ты отлично выглядишь, милая, – уверил ее Брент.

– Отлично. – Покачав головой, Мэри Пэт закрыла коробочки. – Он когда-нибудь говорит обо мне «красотка»? Он когда-нибудь говорит «сексуальная»?

– Я это скажу.

– Спасибо, Джед. Почему бы тебе не привести ее как-нибудь к нам? На ужин или просто посидеть.

– Я не встречаюсь с ней; я плачу ей арендную плату.

– Ты гонялся ради нее за плохим парнем, – напомнила Мэри Пэт.

– Это рефлекс. У меня не было выбора. – Джед взял упакованную еду. – Спасибо за обед.

Обняв Брента за талию, Мэри Пэт долго махала вслед машине Джеда.

– Знаешь, пожалуй, я загляну в тот магазинчик.

– Пошпионить?

– Можешь называть это как угодно. Мне очень хочется взглянуть на эту его красивую, сексуальную и одинокую домовладелицу.

– Джед тебя за это не поблагодарит.

– Посмотрим. Ему необходима женщина.

– Ему необходимо вернуться к работе.

– Значит, возьмемся за него вдвоем. – Мэри Пэт повернула голову, подставив губы для поцелуя. – Не оставим ему ни шанса.

А в это время в Лос-Анджелесе, в огромной столовой своего дома, Эдмунд Финли наслаждался нежнейшей уткой и перепелиными яйцами. Компанию ему составляла шикарная блондинка, хрупкая и зеленоглазая. Она говорила на трех языках, прекрасно разбиралась в искусстве и литературе, а вдобавок к уму и красоте была почти так же богата, как Финли. Его самолюбие не позволяло довольствоваться меньшим.

Пока дама маленькими глотками пила шампанское, Финли открыл принесенную ею изысканно упакованную коробочку.

– Ты так внимательна, дорогая.

Он поднял крышку и замер в предвкушении.

– Эдмунд, я знаю, какое наслаждение доставляют тебе красивые вещи.