Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка-2 Страница 29

Неисчислимые тысячи людей расхаживают по свету — с уймой бед и забот, с широчайшей шкалой чувств, мыслей, впечатлений, — и лишь очень немногие умеют выразить себя. А ведь каждый, кто наделен хоть какой-то творческой способностью, знает: для того мы и появились на свет, чтобы высказаться, выразить себя. Предпринимаем попытки вновь и вновь, всякий раз надеясь: получилось, удалось! И опять испытываем разочарование — нельзя, невозможно со всей полнотою выразить себя. Сделал, что смог, другие пусть сделают больше, и дело твое будет продолжено в грядущих поколениях… Должно быть, в результате подобных философствований возникли храм Святого Петра и атомная бомба.

Кошмарный ужин я запиваю превосходным белым вином. Наливаю очередной бокал, вдруг вспоминаю напутствие Квазимодо и из заоблачных высей, куда вознесло меня созерцание альбома, низвергаюсь на землю, к своим будничным заботам. Извлекаю противно холодный пистолет и подхожу к зеркалу. Засовываю пушку за пояс, выхватываю, целюсь от бедра в свое испуганное отражение и снова прячу. Правда, недалеко, чтобы утром не забыть прихватить с собой.

Однако после столь хлопотного дня я не в; состоянии заснуть, хотя тупая боль в пояснице напоминает об ударе по почкам, а ноющие мускулы воздают должное методам тренера Таноса. Поэтому я наугад прихватываю пару кассет из коллекции Мартина — в квартире у него пусто, уж и не упомнить, когда мы с братцем виделись последний раз, — и, поплотнее задернув шторы, устраиваюсь перед телевизором.

Кто везучий, тому везет. Желая расслабиться после трудного дня, я выловила американский фильм ужасов. Название не указано, титров нет, зато трупы валятся направо-налево, убийца играючи расправляется со своими жертвами. С этим затейником не соскучишься: забравшись в лесную чащу, он с ловкостью фокусника меняет орудия убийства. То алебардой, то ятаганом, а то и просто вертелом щекочет обреченных на гибель. Жертвы же ведут себя на редкость бездарно. Стоит им услышать подозрительный шорох или шум, и они, выпучив глаза от ужаса, замирают как кролик перед удавом. Убийце-маньяку только и забот, что пырнуть разок добычу и упиваться предсмертными воплями и стонами.

Мне это удовольствие скоро приедается, и я меняю кассету. Новый фильм рассчитан на любителей сладкой жизни. Яркое солнце, роскошная яхта, реки шампанского, шикарные женщины и умопомрачительные красавцы-мужчины, карманная собачка с розовым бантом на шее — словом, весь расхожий набор.

Я выключаю ящик с твердым намерением отныне воспитывать вкус Мартина и бросаю вожделенный взгляд на постель. Надо ли удивляться, что именно в этот момент звонит телефон? Когда же ему и звонить, как не в ту минуту, когда ты жаждешь завалиться на боковую!

Сдергивая с кровати покрывало, я буркаю в трубку нечто нечленораздельное. В ответ слышится торопливая, сбивчивая речь, я даже не сразу улавливаю смысл.

— Это я, Конрад. К тебе топают два амбала, они уже в подъезде. Как-нибудь продержись до нашего прихода.

Коротко и неясно. В трубке сигнал отбоя. Я стою как дура, с назойливым вопросом на языке «Что бы это значило?», но задать вопрос решительно некому. Наконец бросаю трубку на рычаг и бегу за оружием, мечусь по темной квартире, пока меня не осеняет спрятаться в платяном шкафу в прихожей.

Ситуация — глупее не придумаешь, и я уже готова крыть на чем свет стоит олуха Конрада с его идиотскими шуточками, как вдруг с треском распахивается входная дверь. Вместо того чтобы повернуть дверную ручку, амбалы предпочитают работать плечом. Вот и ищи потом отпечатки пальцев!

В следующий момент у меня пропадает охота шутить. Мою только что разобранную постель прошивает автоматная очередь. Возможно, виною тому удар по почкам, но мне тотчас нестерпимо хочется в туалет. Не беда, утешаю я себя, типичная здоровая реакция организма и лишнее подтверждение того, что я все еще жива. Затаясь в шкафу, я стараюсь не дышать.

Один из налетчиков включает карманный фонарик, узкий луч света обшаривает спальню, я прячусь за ни разу не надеванным вечерним платьем и сквозь щелку в дверце шкафа вижу гротескно увеличенные тени наемных убийц.

— Загляни в соседнюю квартиру, может, она там, — распоряжается второй громила и светит фонариком под кровать.

Рука моя судорожно стискивает пистолет. Если один сейчас умотает к Мартину, я, пожалуй, попытаюсь управиться с другим. Да вот беда: бандитская пушка снабжена глушителем, а полицейским подобная роскошь не положена, так что выстрел всполошит всю округу.

Оба визитера выходят из спальни, после чего из гостиной доносится грохот опрокидываемой мебели. Я чувствую, как пальцы мои мгновенно холодеют, и бесшумно выскальзываю из шкафа. Ковер скрадывает шорох шагов, к тому же ступаю я босыми ногами. Подкравшись к двери, осторожно заглядываю в гостиную и вижу, что амбал — один, зато потрудиться намерен за двоих, круша что ни попадя. В порыве справедливого негодования я подбираюсь к бандиту, который очень кстати наклонился вперед, и рукояткой пистолета бью его в затылок. Атака проведена почти безупречно. Громила валится как подкошенный, но автоматический пистолет, с которым он не расставался ни на секунду, вдруг выдает очередь. Сыплются осколки пробитого пулями зеркала, валятся со стены картины, с гулким стуком падает на пол фонарик. Вот тебе и управилась без лишнего шума!

Второй амбал с тяжелым топотом несется из соседней квартиры. Глушитель глушителем, но любой мастер узнает свой инструмент хоть и по самому тихому звуку. Правда, на мое счастье, автоматная очередь наводит бандита на мысль, что стрелял напарник, вот он и влетает, позабыв об осторожности, а я подстерегаю его за дверью.

Дальнейшие события разворачиваются как в кошмарном сне. Амбал устремляется в гостиную, я изготовилась к броску, как вдруг, издав боевой клич индейцев, в квартиру врывается ватага парней. Распахнутой до отказа дверью меня размазывают по стенке и всем скопом наваливаются на бандита, не успевшего пустить в ход оружие. Куча мала — как на матче по бейсболу, ребята подминают громилу под себя и лупят почем зря. Каждый норовит, что называется, приложить руку. Придерживая ушибленную голову, я кое-как выбираюсь из-за двери, ощущение такое, будто по мне прошлись катком.

— Идиоты! — слышу я собственный крик.

Вспыхивает свет, и картина обретает ясность. Кто-то из ребят за ноги вытаскивает из гостиной оглушенного мной киллера и укладывает его рядом с напарником. Конрад и Мартин подходят ко мне, каждый горд, как младенец, впервые покакавший в горшок.

— Ты в порядке? — интересуется Конрад.

Я вяло тычу рукой в сторону узкой щели между дверью и стеной и потираю ушибленный лоб. Взгляд мой падает на бандитов: лежат тихо-мирно, будто спят сном праведников. Один из них мне знаком — именно он огрел меня по почкам. За те часы, что мы не виделись, он слегка привел в порядок физиономию и вправил себе руку, но это, без сомнения, мой давешний знакомец. Ну и живучий, гад!