Я тебя ненавижу - Елена Рахманина Страница 3

2. Клим

Когда я в очередной раз пошёл наперекор отцу, он, пригрозив тем, что перепишет завещание на своего пасынка, сослал меня в донельзя провинциальный город Н., где коптило местный воздух наше градообразующее предприятие. Ну как наше, мы были одними из крупнейших акционеров, и отец велел мне проследить, как идут дела, так как у него возникали сомнения в качественной работе топ-менеджеров.

Чекой, сорвавшей предохранители отца, был погром, который устроили мы с друзьями в одном из ночных клубов Лондона, откуда нас забрала местная полиция, пока мой отец, дав подумать о своём поведении, через сутки не внёс залог.

– Ты понимаешь, что такое деловая репутация, сын? – не поднимая голоса, интересовался мой отец, когда мы ехали из участка на заднем сиденье роллс-ройса. Но этот вкрадчивый тон вселял ужас куда больше, нежели если бы отец кричал.

По старой советской традиции, мнение окружающих, а уж тем более бизнес-партнеров, интересовало Анатолия Самгина больше всего на свете. Любитель русской классики, в частности Максима Горького, поднявшийся, как и многие, из чёрных недр девяностых, он всеми силами старался обелить свою репутацию, доказать, что заработал капитал не только благодаря резкому изменению курсов валют и чиновническому произволу, с чьей нечистоплотной помощью удачно выкупил в своё время недвижимость в центре Москвы и успешно приватизировал государственные компании. Уже дальше дело решало успешное вложение капитала, бизнес-стратегии и умелое руководство. Но кого это волновало, когда его старые партнёры называли товарища не иначе как Толик Франклин, в честь президента США, изображённого на всеми любимой банкноте.

В двенадцать я первый раз услышал, как кто-то так обращается к отцу, и сдох бы от смеха, если бы не царившая вокруг в этот момент атмосфера. У него была деловая встреча, больше похожая на сходку криминальных авторитетов, которые столпились у дверей его кабинета, ожидая аудиенции главаря. Тогда похожий на пивной бочонок мужчина средних лет, с толстой золотой цепочкой на красной шее и таким же красным покрытым потом от страха лицом, что-то втирал верзиле рядом.

– Шип, ты же знаешь, если сейчас Толик Франклин пойдёт в отказную, меня же уничтожат, в цемент закатают.

Когда отец вышел из своего кабинета, этот толстяк буквально бросился ему в ноги.

– Франклин, – растопырил похожие на сосиски пальцы, средний из которых был зажат в тиски золотой печатки, – мы тихо порешаем это дело и выкупим здание, тебе не о чем волноваться.

Отец хмуро молчал, всем своим видом выказывая недовольство.

Толстяк испуганно глотал слюну.

Не знаю, чем закончилась та встреча, но именно тогда я впервые осознал, кем был в действительности мой отец.

Я ненавидел этот город и всё с ним связанное, находиться в этой глуши для меня было пыткам подобно, он душил меня своими маленькими улицами и узкими дорогами, облезлыми домами и особами, которые видели такую машину, как моя, только в кино и очень хотели посидеть на её переднем сиденье и потрахаться со мной на заднем. Не могу сказать, что ко мне охотницы за деньгами как-то иначе относились в Москве или любом другом крупном городе мира, но только тут моё воображение рисовало запах разбитой российской глубинки, исходивший от их тел.

Не зря ко мне приклеилась репутация редкого гада неопознанного вида, потому что мы с друзьями не брезгали делать ставки на глупых алчных девиц. Одними из излюбленных наших развлечений были споры о том, кто первый распечатает провинциалочку, которую отлавливали у стен учебных заведений Москвы. Выбирали самых красивых и на вид невинных, ухаживали по всем канонам жанра, а после первой ночи пропадали навсегда. Вопрос был лишь в том, как скоро произойдёт эта первая ночь. В день знакомства, через неделю или, для самых стойких, через десять дней. Таких, к слову, было мало, и, как правило, речь шла не о высоких моральных принципах, а о хитрой натуре очередной избранницы, которая распознавала игру и знала её правила. Никто в накладе не оставался. Вскоре такими играми я пресытился, как и продажными девами, жадными до статуса и денег.

Но я не искал от кого-то светлых и искренних чувств просто потому, что никогда в них не верил. Можете называть это моральной травмой, связанной с тем, что мать бросила меня, когда мне было семь лет, и укатила в неизвестном направлении, а отец всё своё свободное время посвящал работе и утолению горечи между ног очередной секретарши просто потому, что они были ближе всего к барскому телу. Вот и очередная жена отца некогда была его помощницей. Вспоминая её, меня начинало тошнить. Но отец, когда сообщил мне о скором браке, пояснил свой выбор.

– С Алисой всё предельно ясно и понятно, она любит мои деньги, а я люблю её тело. Не беспокойся, сын, нас с ней связывают не чувства, а жёсткий брачный контракт.

К сожалению, у Алисы оказался отпрыск одного со мной возраста, которого мне приходилось терпеть рядом с собой, о котором хочется вспоминать ещё меньше, чем о его мамаше.

Этим ранним утром я ехал домой из ночного клуба, где зависал с друзьями, которые сжалились надо мной и приехали из Москвы, города сейчас для меня запретного, ведь отец очень серьёзно отнёсся к ссылке, и в моих наручных часах был датчик отслеживания местоположения. Стоило мне покинуть пределы города Н., соответствующий сигнал приходил отцу. Если бы я попробовал снять часы и моя физиономия засветилась бы на камерах любого из клубов Москвы, наказание в виде ещё одного дополнительного месяца ссылки не заставило бы себя ждать. Отец был суров.

Я был трезв как стёклышко, когда садился за руль серого спортивного авто, выделявшегося среди других машин этого города. Днём у меня была назначена важная рабочая встреча, от которой я не мог откреститься, но на вечер у меня были более чем грандиозные планы, в которые входили друзья, выпивка и красивые женщины, «знающие себе цену».

С утра машин и пешеходов практически не было, и я с удовольствием нёсся на запредельной скорости по улицам города, представляя себя совсем в другом месте. Впереди замаячил светофор, который обычно в такую рань мигал оранжевым сигналом, а сейчас отсвечивал, предупреждая о необходимости остановиться перед пустым пешеходным переходом. Никаких пешеходов впереди не намечалось, и перед пересечением перекрёстка я лишь немного сбавил скорость, когда боковым зрением поймал несущуюся на скорости под мои колёса девчонку. Всё решали доли секунд, когда я, резко ударяя по тормозам, попытался увести машину в