Следуй за мной (СИ) - Юлия Николаевна Николаева Страница 3

Мне было двенадцать, когда мать начала потихоньку поддавать. Красота ее с годами потеряла свежесть, тяжелая работа и невзгоды тоже делали свое дело, к тридцати она располнела, порыхлела, кожа ее испортилась, руки загрубели.

Пока не пила, пыталась ухаживать за собой, потом и это забросила. В нашей квартире стали появляться сомнительные личности обоих полов, матушка сидела с ними в кухне за бутылкой согнанного местными самогона и вела разговоры. Поначалу я не придавала этому значения, но со временем алкоголизм стал набирать обороты: матушка выпивала в одиночестве, и не только по вечерам.

Ей стали грозить увольнением, но держали из сострадания. К моему семнадцатилетию я смогла разумно сделать вывод, что мать превратились в алкоголичку. Выглядела она плохо, руки тряслись, ходила бледная и изможденная, хватаясь за голову в приступах мигрени, и все помыслы сводились у нее к одному: где раздобыть выпить.

В тот, последний мой учебный год, после которого я собиралась поступать в техникум, случилось два события: мать выгнали с работы и в наш поселок приехал новый человек. Был он знакомым тети Люды Калининой, проживавшей со своим сыном, две же дочери ее жили в Москве, и у нас появлялись редко.

Мужчина этот был приятелем ее умершего мужа. Вообще, приехал он в город по каким-то то ли рабочим, то ли благотворительным делам, ну и заехал сюда с оказией. Его машина произвела впечатление на всех местных ребят, это была "БМВ" последней модели, черная, большая, и блестящая. Внутри кожаный салон и отделка под дерево.

Узнав о таком событии, все начали стягиваться к дому тети Люды, чтобы посмотреть на гостя и его машину. Делали это ненавязчиво, но конечно, было понятно. Мне тоже стало интересно, и мы с Танькой, моей подружкой, пошли прогуляться в ту сторону.

Было часа четыре вечера, мужчина сидел на скамейке на улице. Мы заметили его не сразу, начали пялиться на машину, тут он и выглянул из-за нее. Танька, струсив, сбежала, я же застыла, как вкопанная, словно в землю вросла, и покраснела.

Мужчина не спеша приблизился к невысокому деревянному заборчику, когда-то давно выкрашенному в голубой цвет, сейчас больше походивший на серый. Что меня в нем поразило: он не выглядел самодовольно, не превозносился, не выставлял напоказ свое богатство.

Первое впечатление, которое он произвел, было самым благоприятным. Ему было лет тридцать пять. Это был среднего роста мужчина с русыми волосами, голубыми глазами немного навыкате, бледноватый, но бледность придавала ему как будто аристократический вид.

У него был прямой короткий нос и тонкие губы, сжатые в одну прямую полоску, немного обвисающую вниз на концах. Взгляд открытый и ясный. Одет он был в джинсы и темную рубашку. Я успела рассмотреть его, пока он шел от скамейки к забору, и он, мне кажется, занимался тем же в отношении меня.

Надо сказать, я, как и мама в свое время, становилась красивой: высокая, то ли в мать, то ли в отца, стройная, с округлившимися формами, я не раз ловила на себе заинтересованные взгляды ребят. Одета была скромно: черные брюки, красная кофточка с длинным рукавом и ботиноки на шнуровке. Светлые волосы заплетены в косу.

Из-за частого недоедания я в тот год немного схуднула, была бледновата, что в моем случае выглядело, скорее, болезненно, чем аристократически. Но мужчина, рассмотрев меня внимательно, не сделал никаких замечаний, а улыбнувшись, спросил:

— Нравится вам моя машина?

Я неловко пожала плечами.

— Я такую никогда не видела.

— Хотите посидеть?

— Нет, — мотнула я головой, — это… Это как-то неприлично.

Мужчина стал рассматривать меня с удвоенным вниманием.

— Как вас зовут? — спросил вдруг.

— Лиза.

— А я Евгений, — он протянул мне руку, я неловко пожала. У него оказались длинные тонкие пальцы, рукопожатие было приятным, и я вдруг брякнула:

— А кем вы работаете?

Он улыбнулся.

— У меня своя фирма, я занимаюсь ценными бумагами и инвестированием.

Эти слова мне ни о чем не сказали, и он это понял. Тема работы ему была не интересна, спросил Евгений о другом:

— Сколько вам лет, Лиза?

— Семнадцать.

Он зачем-то кивнул и задумался, бросая на меня взгляды. Я смутилась всему происходящему и неуверенно сказала:

— Я, пожалуй, пойду, — и даже неловко рукой махнула в сторону дороги. Евгений ничего не ответил, задумчиво на меня глядя. Я, смутившись еще больше, развернулась и поспешила к дому.

— Как фамилия твоя, Лиза? — крикнул он вслед. Я застыла, но тут же, не оборачиваясь, пошла дальше быстрым шагом.

Глава 2

На следующий день Евгений уехал. Я ждала этого со странным чувством облегчения и сожаления. С утра ходила по квартире, задумчиво кусая губы и натыкаясь на все подряд. Мать свинтила часов в десять в поисках очередной бутылки.

Я денег ей не давала, значит, будет искать, у кого выклянчить. Попытки вернуть ее к нормальной жизни потерпели крах уже давно, сколько я ни пыталась, мать спивалась. Мы с ней практически не общались.

Я покупала домой продукты, платила квартплату, днем училась, потом подрабатывала, вечером мать обычно была пьяна так, что разговор заводить бессмысленно. Я как-то предложила ей переехать к бабушке с дедом, но она решительно запротивилась и даже устроила мне сцену, понимала, видать, что там не уйдешь в загул.

Я начала подумывать о том, чтобы после школы перебраться к ним, хотя мать бросать не хотелось, все-таки она была мне не чужим человеком.

В общем, с утра в тот день я была сама не своя, словно ждала чего-то, а в час дня услышала стук в дверь. Такого у нас отродясь не было, то есть в дверь-то стучали, но после этого сразу же ее распахивали. Я открыла, на пороге стоял мой вчерашний знакомец, смущенно на меня глядя.

— Можно пройти? — спросил он и спешно добавил. — Я ненадолго.

— Мамы нет дома, — зачем-то ответила я, но впустила его.

Тетя Люда жила еще неплохо, сын работал в городе, она подрабатывала в школе, дочери присылали деньги из Москвы. Наша бедность сразу бросилась ему в глаза, он оглядел кухню, стараясь сдержать свои чувства: не презрение, нет, а какая-то давящая жалость.

Таким же взглядом он окинул и меня, и я, как вчера, покраснела, уже от этого его взгляда. Евгений, поняв это, кашлянул и быстро заговорил. Голос у него был тихий, отрывистый, словно он выталкивал