Нора Робертс - Смерть не имеет лица Страница 3

Ева и Пибоди проехали через шикарный Верхний Ист-Сайд, с его аккуратными тротуарами и привратниками в форме. Дальше путь лежал на запад, через южную часть го­рода. Здесь улицы были более многолюдными, узкими и шумными. Пешеходы шагали быстро, глядя себе под ноги и крепко придерживая свои сумки.

Размазанные по обочине остатки последнего снегопада выглядели безобразной кашей цвета сажи. Коварные ост­ровки льда лежали скользкими заплатами на выщерблен­ных тротуарах, подкарауливая неосторожных зевак. А над всей этой грязью, над головами продрогших обывателей, будто издеваясь над ними, тянулось яркое рекламное панно с изображением теплого бирюзово-синего моря, окаймленного полоской сахарно-белого песчаного пляжа. В море плескалась грудастая блондинка, на которой едва можно было разглядеть что-то кроме загара, и приглашала ньюйоркцев позабавиться на Гавайских островах.

С трудом пробираясь в плотном вечернем потоке дви­жения, Ева позволила себе помечтать о побеге с Рорком на его остров. Солнце, Сыпучий песок и Секс… Ее муж с радос­тью обеспечил бы весь этот набор – ССС, и она была почти готова подбить его на это. Ева решила, что непре­менно так и сделает через недельку-другую. Нужно было только завершить кое-какую бумажную работу, покончить с подготовкой нескольких выступлений в суде и подчис­тить некоторые «хвосты».

Однако потом мысли ее потекли в другом, более привычном направлении. Ева подумала, что для побега на остров она еще не совсем созрела в моральном смысле. Разумеется, там, вдали от Нью-Йорка, где нет городской полицей­ской связи, она бы спокойнее спала, и уже только поэтому отдохнула бы с большим проком, чем в обычный уикенд. Но недавно из-за ранения Ева чуть не утратила способ­ность двигаться, и ей пришлось какое-то время отсижи­ваться дома. Теперь, когда она вновь вышла на работу, она считала, что должна наверстать упущенное, и пока не имеет права даже на очень короткий срок предаваться собствен­ным слабостям.

«Поразвлекавшись» таким образом в гуще уличных пробок, Ева поняла, что мечты о ССС так и останутся меч­тами: антагонизм между Желанием и Долгом претендовал на вечность, а их очередная стычка уже в который раз была выиграна Долгом. Ее «панно грез» на фоне серых полицей­ских будней оказалось не более длинным, чем рекламной панно о Гавайях на фоне грязной нью-йоркской улицы…

К тому времени, когда нашлось свободное место для парковки неподалеку от «Бру», Пибоди получила по пор­тативному компьютеру требуемую информацию.

– Согласно записям заводских номеров, дрель принад­лежала убитому.

– Раз так, то в качестве отправной точки для правосу­дия можно брать убийство второй степени. Обвинитель не будет тратить время на то, чтобы доказать преднамерен­ность.

– Но вы же считаете, что она пришла именно с намере­нием убить его!

– Конечно, считаю. Но это никого не интересует.

Выйдя из машины, они направились к обшарпанному зданию, над дверью которого тускло светилось изображе­ние пивной кружки с выливающейся через край пеной. «Бру» делал деньги в основном на дешевом пиве не первой свежести с тухлыми орешками. Его завсегдатаями были неудачливые владельцы маленьких аттракционов и служа­щие мелких фирм с лицензионно ограниченным полем де­ятельности. Любили посидеть здесь и пробивные дельцы, которым было нечего пробивать.

В баре стоял спертый дух, раздавалось негромкое гуде­ние голосов. Несмотря на плохое освещение, некоторые из посетителей все же разглядели вошедших и тут же отвели глаза. Даже если бы рядом с ней не было Пибоди в уни­форме, в Еве все равно можно было бы сразу узнать копа. Она держалась с чуть заметной напряженностью, в кото­рой чувствовалась привычная готовность к любому пово­роту событий. Взгляд ясных карих глаз, который скользил по помещению бара и по лицам, был твердым, спокойным, сосредоточенным и подмечал все, не выражая при этом никаких эмоций.

Только несведущий в здешних криминальных нравах мог увидеть в ней обычную посетительницу, всего лишь женщину с коротко стриженными темно-русыми волоса­ми, с узким лицом и ямочкой на подбородке. Большинство же из тех, кто часто посиживал в «Бру» и обитал или про­мышлял поблизости, чуяли полицию за километр. В дан­ном случае им было все равно, кто вошел – мужчина или женщина. Для них это был прежде всего коп, а в юбке или в брюках – неважно.

Ева довольно быстро увидела Рацо за одним из столи­ков, хотя его заостренное лицо грызуна в тот момент почти полностью погрузилось в огромную кружку с пивом. Пока она шла к этому столику, позади слышался скрип осто­рожно отодвигаемых подальше стульев, а у нее на глазах несколько пар плеч инстинктивно ссутулились. «Здесь за каждым есть какой-то грешок», – рассеянно подумала Ева и, подойдя к Рацо, одарила его широкой улыбкой:

– Вижу, эта тошниловка не изменилась, да и ты, Ра­цо, – тоже.

Он издал хриплый смешок, но его взгляд беспокойно забегал по отутюженной униформе Пибоди.

– Зря ты приволокла с собой подмогу. Черт возьми, Даллас, я думал, мы с тобой дружбаны.

– Мои дружбаны регулярно моются. – Ева показала Пибоди глазами на стул, потом села сама. – Это мой чело­век, Рацо. Не дергайся.

– Да слыхал я, что ты взяла себе щенка поднатас­кать. – Он выдавил из себя нечто вроде улыбки, обнажив нечищеные зубы. – Все нормально. Раз она твоя, то все в порядке. Я ведь, энто, тоже твой, хе-хе. А, Даллас? Мне ведь везет, правда?

Когда подошла официантка, Ева взглядом дала ей по­нять, что услуги пока не требуются, и обратилась к Рацо:

– Так что у тебя есть для меня?

– Добыл кой-чего. Тебе понравится. И могу добыть больше, если у меня еще есть кредит. – При этом на его лице появилась ухмылка, которую он, наверное, считал выражением загадочности.

– Я не оплачиваю счета. Иначе я твою рожу не видела бы еще полгода.

Он опять хихикнул, потом звучно отхлебнул пиво и по­смотрел на Еву своими маленькими водянистыми глазами, в которых сквозила надежда.

– Я ведь веду с тобой дела по-честному, Даллас.

– Вот и давай ближе к делу.

– Ну, все-все. Хорошо.

Рацо склонился над кружкой, и Ева увидела на его ма­кушке правильную окружность лысины. Она была совер­шенно свободна от растительности и в этом смысле чем-то походила на детскую попку. В таком сравнении было что-то умилительное: во всяком случае, его лысина выглядела привлекательнее, чем сальные, будто испачканные в клее пряди свисавших по ее периметру волос.

– Даллас, ты ведь знаешь Наладчика, да?

– Спрашиваешь! – Ева немного отодвинулась назад, подальше от источаемых им запахов. – Он что, все еще скрипит? Боже, но ему, должно быть, уже лет сто пятьде­сят!